— Я в фаворитки не напрашивалась! — огрызнулась я, возможно чуть более злобно, чем следовало. — Если супруг пожелает видеть меня тупой куклой без собственного мнения — я такой и буду. Но он пока желает другого.
— Именно это и делает тебя опасной, девочка. Наш Император обладает непревзойденным даром понимания людей. Если бы ты была ловкой соблазнительницей, изначально намеренной использовать его в недружественных целях, он бы это учуял, после чего легко переиграл бы тебя, использовав в своих целях. Или просто избавился, если бы решил, что ты того не стоишь. Так уже не раз бывало. Но против искренне любящих, или хотя бы просто дружелюбных и доброжелательных женщин у него защиты нет. Я сама тому примером.
Я задумалась, к какой категории сама отношусь. Пожалуй, всё-таки «дружелюбных и доброжелательных». Чтобы влюбиться в супруга по-настоящему то ли мне не хватило времени, то ли ему — обаяния. Хотя Зиркниф был бы мечтой почти любой женщины на Фалмарте, что имперской, что варварской, если бы о нём там знали — красив, умён, обходителен, богат, жесток… но чего-то ему не хватало. Но зла я ему не желала и использовать в своих целях не собиралась — это правда. Ну кроме того смысла, в каком любая женщина использует мужа — для защиты и блага своих детей.
При этом я отчётливо понимала — вот она-то как раз меня убьёт, если я не смогу дать убедительного ответа, почему мне стоит доверять. И не потому, что в указе для неё сделано исключение. Просто ей наплевать на последствия, она собой ради императора пожертвовать готова в любой момент.
— Госпожа… Рокси, могу я Вас так называть?
— Можешь, — вообще-то такое обращение было пределом фамильярности, но именно так эту даму именовал сам Зиркниф, поэтому её полного имени и титула я просто не знала. Фрейлины, занятые по обыкновению сплетнями, о ней не говорили, а те, кто пытались ей перемывать косточки, как другим императорским любовницам и наложницам, быстро исчезали.
— Госпожа Рокси, если мой отец что-то прикажет мне сделать откровенно во вред моему господину Зиркнифу, и я это пойму — но всё же решу приказ выполнить — то это будет уже открытым враждебным намерением и Император легко прочитает его в моём сердце, не так ли? После чего казнит меня и без Вашей помощи. Реальная опасность от меня будет исходить лишь в том случае, если отец сумеет разыграть меня втёмную — использовать против мужа таким образом, чтобы я сама этого не поняла.
— Всё верно.
— Я не буду утверждать, что я достаточно умна, чтобы отцу такого не позволить. Всё-таки я росла в достаточном отдалении от интриг императорского дворца, все коронные принцы меня значительно превосходят в этом, не говоря уж о Молте Сол Августусе. Но я вам так скажу — искренне влюблённую в императора дурочку использовать наослеп было бы не труднее, а легче. Я уже продумала ряд мер, которые затруднят такую комбинацию — а по мере того, как буду учиться искусству дворцовой интриги — и от мужа, и от Вас — продумаю и другие. Просто потому, что я тоже хочу выжить. А от самой мысли «жениться на даме с Фалмарта и завести с ней детей» Зиркниф, как бы вам того ни хотелось, не откажется. Умру я, на моё место пришлют другую. Вот и думайте, кто вам нужнее — осознанный, пусть и не очень опытный, союзник, или пустоголовая курица, способная наделать дел из любви к Его Величеству.
Неудивительно, что после такого дипломатического эквивалента марш-броска мне хотелось только забыться сном без сновидений. Но Зиркниф позвал меня на переговоры с отцом, где я тоже отыграла свою партию, как смогла (вроде неплохо), доказав, что от меня может быть польза не только в постели.
Заодно я узнала о вещах, которые полностью перевернули мою картину мира: о маге, способном открыть дверь в другую провинцию так же легко, как мы открываем в другую комнату. О солдатах, способных пройти через готовый к бою легион, как жнецы через поле спелой пшеницы. И о том, что мой папа, которого я привыкла считать умным, дальновидным и расчётливым политиком — идиот со склонностью к самоубийству. Причём самоубийству изощрённому — просто броситься на меч или выпить яд ему, видимо, показалось недостаточно масштабно.
Если бы я это всё знала сутки назад, я бы вела переговоры с теми дамами совершенно иначе. В частности, той же Рокси я бы просто сказала, что выполнять распоряжения отца, пока он способен отдавать ТАКИЕ приказы — не собираюсь.
Но как оказалось, день жестоких чудес ещё не закончился, хотя на чудесных магических часах, подаренных мне Зиркнифом, уже перевалило за полночь.
Я не умею читать в сердцах, как мой господин. Но я уверена — получив отчёты от Карвена и «Серебряной Канарейки» он долго расхаживал по комнате, не в силах решиться — позвать меня или нет. Как переводчик я ему в этот раз была не нужна. Рапорты были, естественно, составлены на бахарутском. А позвать меня только чтобы спросить совета — это было бы именно тем, чего боялась Рокси. Позволить чужестранке влиять на решение императора.
Не знаю, почему он изменил окончательное решение. Понятно, что расширять круг посвящённых ему не хотелось — так уж сложилось, что из всех людей, которым он в большей или меньшей степени доверял, я одна уже знала о делах на моей родине достаточно много. Но Зиркниф мог бы принять решение и самостоятельно, ни с кем не делясь и никого не спрашивая. Он это умеет хорошо — император он или не император, в конце концов?
У всех людей бывает такое состояние, когда хочется хоть с кем-то поделиться своими проблемами и соображениями. И у сверхлюдей с запада — тоже, они в этом смысле от нас, простых смертных, не отличаются. Отцу легче в этом — у него Сенат есть. Хотя именно тогда, когда совещание с Сенатом могло бы спасти Империю — перед выдачей таблички Факапиану — он всё решил единолично.
Так или иначе, жених опять позвал меня в спальню на крыше. И вывалил на мою бедную голову новые факты, каждый из которых был тяжелее Колизея.
Ну, то что легион атаковал — или пленники так считали — сразу, сходу, без предварительной разведки или попытки переговоров — меня не шокировало. Полдня назад я бы сочла это наглой и глупой пропагандой, а сейчас новые сведения лишь подтвердили то, что я и так знала (хотя всё ещё не поверила до конца, слишком уж нелепо это было).
Но дальше…
Факт номер один — мир на той стороне, как и наш, разделён на множество государств. Врата открылись на территории островного государства под названием «Нихон». Далеко не самого сильного в том мире. Ни по золоту, ни по железу, как говорится. Где-то лет 70 назад этот Нихон был довольно сильной империей, но потом его показательно разбили в войне, разоружили и превратили в вассала другого тамошнего государства. Что-то там на букву А, но ни запомнить, ни выговорить название той большой империи я не смогла. Хотя бард его скрупулёзно записал. Занимала эта большая империя, которая покорила Нихон, континент, примерно соответствующий нашим Людоедским Землям. Не исключено, что их император в этом самом Белом Доме сидит сейчас на том же месте, что и мой господин Зиркниф. И слушает аналогичный отчёт от своей разведывательной команды. Боги любят подобную иронию.
Помимо этой империи с непроизносимым названием ещё были сверхдержавы Чугоку и Рошия. Обе находились на землях, соответствующих Фалмарту. Одна обладала самым большим населением в том мире, вторая — самой большой территорией. Ну и десятки стран поменьше — в основном вассалов кого-то из этих трёх.
Мы с Зиркнифом посмотрели друг на друга почти с одинаковым ужасом.
— Если слабый и зависимый по тамошним меркам Нихон смог уничтожить половину наших легионов, практически не понеся потерь, то на что же способны их аналоги Садеры?! — с трудом выговорила я.
— А вот это следующий факт, которым они пытались меня добить, — саркастично сообщил Зиркниф. — По их словам, у крупнейших стран этого мира есть оружие во много раз страшнее всего, что мы уже видели. Гигантские катапульты, способные забросить бочку с горючей смесью на другой КОНТИНЕНТ, а одна такая бочка способна сжечь целый ГОРОД.
— Врут, — решительно сказала я. — Не бывает магии такой силы. На такое способны лишь боги. Это просто попытка нас запугать, чтобы мы и думать не смели о сопротивлении.
— Во-первых, бывает, — меланхолично покачал головой Зиркниф. — Сейчас, правда, способных на такое не осталось, кроме, может быть, Лордов-Драконов, и, опять же может быть, Бафомета… Но двести лет назад заклинания такой силы вполне применялись. Хотя тех, кто их использовал, и называли порой богами… Или приравнивали к ним… Во-вторых, они утверждают, что это не магия. Просто такие машины. Очень сильные машины. Две таких бочки с зажигательной смесью якобы сожгли два города Нихона в той войне, где он потерял колонии и независимость. Именно после этого их император и капитулировал. Вот почему я склонен считать, что это, если и не вся правда, то нечто большее, чем просто блеф. Если бы они врали для запугивания, то могли бы сказать, что подобное оружие есть у самого Нихона. Вместе с опытом его применения. Но по их же словам, Нихону строжайше запрещено владеть таким — а из-за дурных воспоминаний о той войне, они и сами не особо стремятся. Что до местных больших империй, то они берегут эти бочки и эти катапульты на самый крайний случай. С той самой войны их много раз испытывали в пустынях и океанах, но ни разу не применяли по городам или войскам. Непохоже на легенду для устрашения. Слишком много неудобных подробностей для них самих. Да и соврать барду адамантового ранга весьма непросто — я бы, например, без подготовки не взялся.
Я виновато опустила глаза. Кажется, только что я выставила себя перед моим господином совсем дурой — но какой человек мог бы в такое поверить без доказательств и демонстрации?! Люди не могут, не должны иметь ТАКУЮ мощь в своём распоряжении!
— И наконец, — продолжал мой любезный супруг делано спокойным тоном, хотя я ощущала клокочущую в нём ярость. — Они утверждают, что в их мире нет ни магии, ни магов, поэтому они были вынуждены развивать машины и немагическую науку. И развили их до такой степени, что нынешнее население того мира — шесть миллиардов. Шесть миллиардов чистокровных людей! Ни полулюдей, ни монстров. Даже эльфов и дварфов нет!