— Много чего, — отмахнулся паладин, — но я никогда не был адептом трансгуманизма, интересовался этим только по служебной необходимости. И вообще, что это на тебя вдруг нашло, что ты решил сменить курс на сто восемьдесят?
— Да так, захотелось посмотреть, как ты повертишься ужом в кипятке. Нам ведь придётся составить документ, описывающий права и обязанности гильдмастера в новом смысле… Можешь поверить, я постараюсь, чтобы прав у тебя было поменьше, а обязанностей — побольше. А потом буду хохотать, глядя как ты с такими неподходящими инструментами пытаешься удержать под контролем толпу кровожадных ублюдков, отыгрывающих концептуальное зло! Готов поспорить, не пройдёт и полгода, как ты наплюёшь на все свои принципы и превратишься в тирана, каких ещё свет не видел. А я, как полагается дьяволу, буду каждый вечер приходить к тебе и рассказывать, где именно ты облажался и в чём нарушил собственные принципы!
Глава 13. Это невыносимо тоскливо — мочь и не хотеть
А дорога серебрится
Тонким слоем молока.
Это ж надо умудриться —
Провалиться сквозь века!
Головой в иную прорубь —
И не жалко мне её!
Разбери теперь, попробуй,
Что — моё, что — не моё!
Алькор, «Метаморф»
Нет, не судите этот дивный мир:
Он сложный путь нашёл без войн —
Жизнь по расчётам из теорий игр,
Где каждый к дружбе принуждён…
Если ты стал всех членов стаи сильней,
Но слабей, чем стая в целом —
Разум велит: ищи побольше друзей,
В стае будь для всех родным.
Первый закон робототехники в нас
Сам проник в отборе древнем:
Если силён — будь безопасен для масс,
Чтобы просто быть живым
Complex Numbers ft Len — Дивный мир [бета 2022].
Пунитто Моэ:
Это было в определённой степени иронично.
Больше тысячи лет адепты различных учений, в основном происходящих от буддизма, искали способ подавить в себе ощущение «Я», достигнув целостности со Вселенной. Собственно, игрок, действующий под псевдонимом «Пунитто Моэ» в молодости тоже увлекался дзеном и даже кое-чего достиг в этом плане, используя некоторые психоделики…
Однако по-настоящему он смог получить желаемое, только когда не попал в другой мир.
Именно так — НЕ попал.
Остальные игроки попали, хотя бы какой-то частью своей личности. Пунитто же не попал, потому что его местная копия личности не имела. У его растительной аватары отсутствовал нейрокоррелят сознания, та специфическая нейросеть внутри нейросети головного мозга, которая отвечает за ощущение «Я» у людей. Программный или магический аналог отсутствовал тоже. В этом смысле Пунитто Моэ был мёртв куда больше, чем, к примеру, Момонга, у которого внутри скелета всё же имелась живая душа. Здесь же с точностью до наоборот — тело было квинтессенцией цветущей жизни, но личность в нём была совершенно и полностью мертва.
При этом, что характерно, эмоций он не лишился. Пусть даже чувства растений довольно сильно отличались от чувств животных — здесь были и страх, и радость, и гнев, и всё прочее, пусть и под новыми масками. В частности, он испытывал какое-то подобие сожаления относительно утерянного «Я». Не эгоистическое — а так, как скорбят по усопшему родственнику. И именно это повергло безличный разум в недоумение — если личности нет, а чувства есть, то КТО испытывает эти чувства?
Вероятно, Табула Смарагдина мог бы помочь ему с самоанализом, тем более, что этот моллюск и в эзотерике ещё в той жизни поднаторел куда больше, чем дилетант Пунитто. Но тот отказался, сказав, что для настройки на восприятие растения ему понадобится не меньше трёх дней, и в течение этого времени он будет недоступен для запросов других игроков. А запросов было много, телепат с нейропластичностью был нужен всем или почти всем. Так что «Пунитто Моэ» остался наедине с собой… точнее, с отсутствием себя.
Из-за этого в первый день после переноса стратег гильдии практически бездействовал. Он машинально выполнял просьбы других игроков, но по факту был погружён в то, что у других называлось бы глубокой медитацией — для него же теперь было единственно возможным состоянием. Он пытался выстроить из философских понятий, которые выучил при жизни, какое-то обоснование, зачем ему жить дальше. Вернее не так — зачем ему жить активно. Сжечь себя или порубить на части он бы не дал, инстинкт самосохранения у Ядовитой Лозы был не слабее, чем у большинства животных. Но вот просто укорениться где-нибудь в лесах шестого этажа и процветать на радость насекомым-опылителям казалось неплохой идеей. Да, прежний Пунитто так бы не поступил. Но он-то не прежний. Выручала только выученная в детстве максима — «Если любая деятельность бессмысленна, то и отказ от любой деятельности также бессмыслен. Отказ от всех целей не может быть целью. Отказ от собственной воли также является проявлением собственной воли». Но ограждение это в ситуации Пунитто было временным и хрупким. Потому что с волей у него проблем не было — растительные побеги камень крошат, прорываясь к солнцу. Проблема была в определении «собственной».
Один из боковых отростков подал мысль обратиться за помощью к Демиургу. Сей зловредный демон в философии и играх разума весьма поднаторел — во всяком случае, если верить его квенте. Анализ происходящего в Великой Гробнице показывал, что поведение неписи в целом соответствует тому, что было указано в биографии. Однако, погоняв молекулы этой идеи по своим ветвям, Пунитто пришёл к выводу, что даже если Демиург ему и сможет помочь, побочный ущерб от утечки информации окажется слишком велик. Для правильного решения пришлось бы рассказать демону, что у Пунитто память человека. А Демиург достаточно умён, чтобы сделать аналогичные выводы и в отношении прочих Высших Существ. После чего его реакция может оказаться совершенно непредсказуемой, учитывая запрограммированную ксенофобию. Скорее из любопытства, чем из реального опасения, Пунитто просчитал возможный исход для худшего сценария — восстания всей неписи против всех Высших. Получалось, что игроки всё равно победят, но ценой гибели как минимум трети из них и затраты почти всех расходников. Это если Будды сохранят нейтралитет, конечно. Если они сочтут нужным поддержать одну из сторон — эта сторона выиграет с незначительными потерями.
Во всяком случае, его интеллектуальные возможности не уменьшились по сравнению с человеческим телом. Даже возросли — о чём свидетельствовал только что сделанный расчёт. Пунитто-человеку понадобилось бы на него часа три, даже с использованием софта для тактического моделирования. Пунитто-Лоза справился за пять минут тридцать две секунды, причём полностью в уме. Он представлял собой нечто вроде ходячего (не обязательно) химического компьютера. Проблема в том, что химическим компьютерам задачи обычно вводятся извне.
Можно взять задачу обеспечить данному растению максимально комфортное и безопасное произрастание. Это несомненно потребует проработки линии контактов с аборигенами, методов управления неписью и поддержания дружественных отношений с согильдийцами. Правда, прежнему Пунитто такой подход бы не понравился. Он счёл бы его слишком примитивным. Но стоит ли принимать мнение прежнего Пунитто во внимание?
И снова тот же парадокс — «Новый Пунитто» чувствовал глубокое уважение к «Старому Пунитто» и был бы рад исполнить в Новом Мире волю последнего. Но без ощущения собственного «Я» он не мог сказать, кто именно испытывает это уважение, кто именно был бы рад.
Существует представление, будто философский зомби ничего не чувствует — в популярной психологии приводится пример, что если такое существо плачет от удара, ему на самом деле не больно. Пунитто теперь сам побывал в роли такого «зомби» и мог сказать, что авторы концепции в корне неправы. Боль есть — нет субъекта, испытывающего эту боль. Ну как может быть чувство без чувствующего?
У обычных растений с этим проблем нет. Когда жуки подгрызают их корни, они выделяют токсины, чтобы жуков остановить, когда сокращается световой день, они сбрасывают листья — и совершенно не задаются вопросом, нужно ли им это. К сожалению, у Пунитто был опыт сознательного восприятия — и перейти от него к бессознательному было на контрасте слишком трудно.
— Вспомни, что говорил Будда об атмане и анатмане.
Все листья и лозы, составляющие Пунитто, встрепенулись. Этот голос не был колебанием воздуха, но не был и телепатическим. Он как будто обращался к самому восприятию гетероморфа, не трогая того, на что это восприятие было направлено.
А в воздухе перед ним в позе лотоса восседал Вайрочана, Белый Будда.
— Спрашивать, как ты узнал о моих проблемах, и как смог подобраться незаметно, при всей сенсорике, что я тут понаставил — наверное бессмысленно, да?
— Совершенно верно. Это сейчас бесполезные для тебя вопросы. Важный вопрос — почему достигнув состояния анатмана, ты не достиг покоя.
— Достичь покоя мне нетрудно, это для меня естественное теперь состояние. Ну, то есть «для меня» не совсем верный термин, но…
— Сойдёт, — кивнул Будда. — Изначально слово «Я» не обозначало самость, а лишь было кратким и более удобным обозначением «тот, кто говорит в данный момент». Уже потом оно обросло всякими ложными ценностями, избавление от которых и доставляет сейчас тебе дискомфорт.
— Если бы мне…
— Тебе, тебе, не сомневайся. Спиритрон-хакеры похитили твою душу не для того, чтобы просто её рассеять. Вот в чём настоящее губительное противоречие, побуждающее тебя к поиску — у тебя есть «Я», но в этом теле тебе нечем его ощутить.
— Следует ли мне в таком случае найти способ действительно избавиться от него? — Лоза сама удивилась тому, насколько естественно и доверчиво прозвучал этот вопрос. Как будто он говорил не с ожившим мировым врагом, а с давно знакомым и глубоко уважаемым учителем.