– Просто замечательно. Спасибо, любезный, – ответил я и направился к ожидающему меня Гришке.
Возница увлеченно беседует с тремя мужиками, широко размахивая руками и убеждая окружающих, что лично говорил с императрицей. Н-да, артист из него хоть куда, даже крестится и кулаком себя в грудь бьет…
– Дык, говоришь, лицо государыни видал? – хитро сощурившись, спросил моего возницу старый дед, смоля самокруткой.
– Дык а я-то о чем толкую?! Видал, как есть видал, чтобы мне на этом месте провалиться! – ответил ему Григорий и глаза закатил: – Красавица и умница у нас Ольга Николаевна! Свезло нам!
– Ты бы поосторожнее словами бросался, – хмыкнув, обратился я к Гришке, забираясь в сани, – под тобой снега, наверное, с метр; провалишься – и все решат, что врешь!
– Ваше благородие! Простите дурака, но ведь же взаправду наша императрица красавица! Подтвердите мужикам, а то мне не верят! – хитро блеснув глазами, ответил мой возница.
– И умна и красива, – коротко ответил я, ощущая какую-то давящую тоску. – Давай поехали уже!
– А что я вам говорил! – радостно воскликнул Григорий, обращаясь к внимательно слушающим мужикам.
– Поехали, хватит лясы точить, – устало бросил я.
– Сей момент! – довольно воскликнул Гришка и отвязал лошадь от коновязи, после чего гаркнул: – Но, родимая!
Мой возница даже не сел, так и красуется перед мужиками, стоя во весь рост на санях. Усмехнулся я про себя, но ничего не сказал; хотя грешен: решил, что если он упадет и себе чего-нибудь сломает, то жалеть его не стану.
Дома меня встретил Александр, первым делом доложив, что Катерина Макаровна изволят отдыхать. А больная наша, после операции, чувствует себя не очень – голова болит, но в целом все в порядке.
– Пусть накроют в моем кабинете стол, – отдал я распоряжение. – Жратвы-то небось наготовили с запасом, нам теперь при всем желании все не съесть.
– Так кто ж знал, что гости так быстро уедут!.. – развел руками мой помощник.
– По этому поводу мы с тобой еще переговорим, но не сейчас, – погрозил ему пальцем. – Проследи, чтобы коньяк не забыли поставить, есть над чем подумать.
– Будет сделано! – чуть ли не гаркнул Александр, что ему вовсе не свойственно.
Изумленно на своего помощника покосился. Сейчас ведь о чем-то просить станет.
– Говори, чего уже там, – махнул я рукой.
– Гм, Иван Макарович, а вы не могли бы Анне указать на порог? – неуверенно попросил Александр.
– С чего бы это? – удивился я. – Кто-то за ее мать просил, и та после операции какое-то время будет тут находиться. Дочь за ней пусть ухаживает. Или ты сам будешь?
– Иван Макарович, но Анна меня, как бы мягче сказать… – смутился Александр, но нашел в себе силы продолжить: – Чуть ли не женихом видит.
– Ты хотел сказать – мужем, – рассеянно ответил я, поняв, что проблемы как таковой нет.
– Молод я еще, – пробормотал мой помощник.
– Сам со своими пассиями разбирайся, я выгонять никого не собираюсь, и уж тем более девушку, мать которой у нас лечится.
На этом разговор мы завершили, я пошел в ванную, хочется принять контрастный душ и привести мысли в порядок. Чертово назначение, которое, с одной стороны, ни к чему не обязывает, но, как ни крути, добавляет забот и обязанностей.
То ледяные, то горячие струи воды льются мне на голову: стою в ванне и попеременно поворачиваю кран из одного положения в другое. Мля, почему-то вспомнил, как целовал императрицу, а та не упиралась. Этот клин надобно вышибить; отчетливо понимаю, что существует два варианта: полностью уйти в работу или путаться по бабам. Ситуация в империи тяжелая, внешне все хорошо, но если императрица раздумывала о самопожертвовании, а иначе ее демарш с Квазиным не назовешь, то все плохо. Всегда считал, что армия – оплот самодержавия, ну, в моем мире, и никогда не задумывался, что в Гражданскую войну семнадцатого года на стороне красных воевало немало офицеров и командующих из тех, кто присягал царю. Неужели и тут подобное в головах сидит у высокопоставленных чинов? По сути, какими бы деятельными ни являлись революционеры, но царь-то отрекся от престола не под их давлением. Или это продуманные шаги врагов империи? Черт!.. О чем я? Это все давно в прошлом, а тут другая ситуация, и жизнь другая! Мало у меня информации, вот главная причина головной боли! Стоило больше ходить на приемы и вращаться в высшем обществе: глядишь, и понял бы, что к чему. Угу, но тогда бы не имел сеть аптек, больницы, производства… Нет, душ мне мало помог, но заставил отвлечься от мыслей об Ольге.
Вылез из ванны, растерся полотенцем, закутался в махровый халат и вышел в кабинет. Александр не подвел, стол заставлен едой, но меня больше интересует коньяк. Налил полбокала и медленно, не ощущая вкуса, выпил. По пищеводу прошел огненный поток, напряжение стало отпускать. Только сейчас понял, что все мышцы натянуты и нервы как струны. Закурил и прикрыл глаза, пытаясь очистить разум от вереницы мыслей. Отлично понимаю, что война с Германией и Австро-Венгрией путает мне все карты. Нет, план остается прежний, но требуется ускориться. Если правильно понимаю ситуацию, то давление на императрицу нарастет. Не дай бог, начнутся поражения на фронте – и тогда сразу же сменится риторика, с шапкозакидательской на поиск виновного. На кого будут пенять в первую очередь? Естественно, на молодую девушку во главе империи, неспособную справиться с агрессией и сделать жизнь населения лучше. Да, но как в условиях войны можно говорить о благосостоянии народа? Огромные людские резервы окажутся брошены на фронт, детишки останутся без отцов и кормильцев, посевы не будут убраны, хозяйство придет в упадок. Н-да, все это понятный и печальный сценарий…
– Иван Макарович, можно? – постучав в дверь, вошел в кабинет мой помощник.
– Просил же не беспокоить… – поморщился я и, вздохнув, спросил: – Что-то случилось?
– К вам пожаловали градоначальник и начальник полиции. Просят принять.
– Вот же не вовремя, ночь почти, – глянул я в окно.
– Полвосьмого, – поправил меня Александр.
– Чего хотят? – встал я с кресла и с сожалением посмотрел на заставленный яствами стол.
– Не могу знать, – развел руками Александр.
– Подойду через пару минут, пусть господам подадут чего-нибудь выпить, на их вкус, – отдал распоряжение и принялся переодеваться.
Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться о цели посещения. Готов биться об заклад на что угодно: чиновники нанесли не простой визит вежливости, они узнали о моем назначении и теперь находятся в недоумении и переживают за свои теплые места. Еще бы, я тут уже почти полгода, кое-какие сплетни слышал и собственными глазами все видел. Даже взятки давать приходилось. Нет, отделывался небольшими суммами, за меня все же просили влиятельные люди, да и Анзор не последнюю роль сыграл. Однако не слишком-то много моей персоне значения придавали, и теперь – такой поворот… Чего от меня можно ожидать? Какие их прегрешения припомню? Им-то невдомек, что не собирался вникать в их дела.
– Господа, добрый вечер, – вошел я в гостиную, которая еще хранит аромат духов императрицы.
– Иван Макарович, – улыбнулся мне глава Екатеринбурга и, протянув руку, заспешил навстречу.
– Михаил Алексеевич, – пожал я его ладонь, после чего обменялся приветствием и с Федором Романовичем, занимающим пост начальника полиции и жандармского отдела.
До моего прихода два высших чиновника Екатеринбурга отказались что-либо испить, как мне поведала служанка, находившаяся в гостиной. После того как я предложил кофе, данный вопрос мы решили единогласно (меня бурно поддержал градоначальник, а Федор Романович согласно покивал), мы устроились в креслах перед столом и закурили. Начальник полиции долго раскуривал трубку, он вообще человек основательный и внушительный. Будучи в чине полковника, Друвин Федор Романович имеет густую шевелюру, закрученные усы (модно!) и грузную фигуру, правда, и ростом он удался, на голову меня выше! Этакий русский мужик из былин, да и правду может сказать в глаза великим и могучим русским языком. А вот градоначальник, Марков Михаил Алексеевич, личность прямо противоположная. Худощав, с вьющимися волосами, лицо чисто выбрито, а глазки бегают, и руки он не знает куда подевать. Лет моим визитерам примерно под пятьдесят, и не пойму, чего тут забыл начальник полиции. Градоначальника еще можно понять, его власть с указом императрицы о моем наместничестве, мягко сказать, пошатнулась.
– Господа, кофе, – принесла служанка поднос и поставила перед каждым чашку и положила ложку, не забыв о розетках с вареньем и колотым сахаром.
– Спасибо, Надя, можешь идти, – сказал я служанке.
Женщина чуть помялась и поставила передо мной колокольчик, новый и блестящий, после чего смущенно сказала:
– Вы меня, Иван Макарович, вызывайте, если понадобится чего.
Хм, не нравился мне никогда такой способ, да и не привык я слуг звать. А средство связи, если его можно так назвать, новенькое, сверкает, явно на днях кто-то купил.
– Хорошо, – кивнул я. – Иди.
А вот стоит ли ругать своего помощника – решить не могу. Понимаю, тот готовился к приезду гостей, и этот колокольчик (наверное, не один) приобретен для комфорта высоких гостей. Служанке он его отдал не для меня, я когда-то уже обсуждал с Александром свое отношение к подобным вещам. Эх, но без этого никуда не деться, придется смириться, и в самом деле случается, что времени вызывать слуг нет, а они нужны… Мля, я сказал «слуг», пусть и про себя… но уже начинаю привыкать к комфорту, этак скоро и в самом деле барином заделаюсь. Впрочем, жить лучше по принятым правилам. Выделяться своей экстравагантностью глупо, да и, в конце концов, звонок – это удобно.
– Иван Макарович, а каковые последуют пожелания и распоряжения? – задал мне вопрос Федор Романович.
Градоначальник напрягся и на меня уставился с заискивающей улыбкой на лице.
– Гм, господа, вы про то, что я получил назначение стать наместником Екатеринбурга и его окрестностей? – уточнил я.