– Да, все верно… – выдавил из себя начальник полиции.
– Иван Макарович прав, в доме господина Юштевича мы допросили его сожительницу, давшую показания на своего любовника. Увы, но самого ювелира еще нет в ведении сыска – он, как понимаю, дает показания лично господину наместнику и его людям, – произнес Картко.
– Глеб Сидорович, вы совершенно правы, – сделал я вид, что не заметил укора начальника сыска, – Юштевич дал показания, чистосердечно рассказал все, попрошу приобщить протоколы его допроса к документам по делу. Копии бумаг у меня, естественно, останутся, но, скорее всего, дело по ограблению обоза перейдет из вашего ведомства в охранное отделение, все же оно больше связано с изменой.
Как бы ни хотел, но на этом разговор закончить не удалось. Последовали различные вопросы, в том числе от купцов и промышленников. Многие недовольны, что железная дорога блокирована и выезд из города, можно сказать, запрещен. Нет, не возбраняется обоз собрать да на телегах в путь отправиться, но далеко по такой погоде не уедешь. В какой-то момент меня господа чиновники утомили и разозлили, решил, что пора заканчивать этот бессмысленный треп и удалиться, что называется, хлопнув дверью.
– Дамы и господа! – нахмурившись, поднял руку. – Тихо! Сейчас доведу до вас еще кое-какую-то информацию – и уйду, время уже позднее, а дел по горло! – провел себе по шее ребром ладони.
В зале установился относительный порядок, я встал, устало осмотрел всех собравшихся, задержался глазами на журналистке. А у той глаза сверкают от удовольствия, она не задала ни единого вопроса, как, впрочем, и другие ее коллеги по цеху, зато, наверное, уже пальчики болят от безостановочной писанины и в блокноте вряд ли осталось много пустых листов.
– Хочу обратить внимание собравшихся на несколько моментов, – медленно говорю, с удовольствием наблюдая, как собравшиеся перестают переговариваться и переводят взгляды на меня. – Перед нами стоит задача сделать Екатеринбург и его окрестности процветающими, как и всю империю. Создать удобства для всех, подчеркиваю, всех жителей! Чтобы радовали глаз фасады зданий, люди не путались по колено в грязи или сугробах. Каждая копейка из городского бюджета, полученная в виде налогов, должна оправдывать вложения, а не растворяться с дождями! Отношение к рабочему люду необходимо в корне изменить и соблюдать не только свои интересы. Мне уже известны несколько случаев, когда работодатель, получая большие прибыли, нагло не желает платить своим людям, считая, что наказания не последует и суд встанет на его сторону, если, конечно, дойдет дело до разбирательства, а не замнут дело по-тихому. Надеюсь, меня услышали и предупреждению вняли. На этом позвольте откланяться, – кивнул Александру и медленно пошел на выход в полной тишине зала.
Убежден, стоит мне выйти, как господа чиновники, купцы и промышленники начнут негодовать. Рискую, особенно в такой момент, когда войска мятежников на подходе. Вполне допускаю, что большинство присутствующих не приемлют мои указания и с радостью откроют условные ворота города людям Квазина. Но у меня имеется надежда, что уже завтра газеты выйдут с сенсационными материалами. Краем глаза заметил, как со своего места подскочила Лиса-Мария: журналистка дернулась в мою сторону, оглянулась на зал и наморщила лобик. Ну-ну; перед ней сложный выбор: остаться и послушать, что будет после моего ухода (а произойдет взрыв эмоций – уверен!), или попытаться получить у меня желанное интервью. С другой стороны, материалов у прессы и так хоть отбавляй, а с моей персоной можно и позже пообщаться. Уже у выхода из зала я оглянулся: меня все провожают взглядами, эмоции различные на лицах, от изумления до ненависти. Есть и те, кто остался равнодушным или пытается казаться таковым. Журналистка же села на свое место, сделав выбор в пользу присутствующих дам и господ. Молодец, умна, хотя и поддалась первому порыву.
– Иван Макарович, это было нечто! – восхищенно произнес мой помощник.
– Саша, боюсь, что своими речами я настроил высшее общество против себя, – хмыкнул я.
– Но для чего вам это потребовалось, да еще в такой-то момент?!
– Слухи, – пожал я плечами, входя в кабинет главы думы и снимая с вешалки свое пальто, – поверь, завтра в городе все об этой встрече начнут говорить. Кто-то скептически отнесется, но, надеюсь, большинство жителей поддержат.
Александр задумался и не стал ничего спрашивать, и мы покинули здание. Блин, на улице уже ночь, холодно, ветер и снег валит…
– Иван Макарович! Сюда! – закричал Батон и замахал руками.
Машину припорошило снегом, и она практически слилась с сугробами, поэтому-то я не сразу заметил Сергея.
– Ты чего тут делаешь? – подойдя, спросил я парня.
– Вас жду, – улыбнулся он в ответ. – Юштевича отвез и под замок посадил, а потом прикинул, что вам предстоит пешком добираться, и решил вернуться.
– Понятно, – нейтрально ответил я, не зная, благодарить парня за самовольство или ругать.
«Мерседес» с трудом начал движение, сугробы вроде и небольшие, но под снегом ледяная корка, и машина больше шлифует ее колесами, чем едет. Медленно, но скорость смог набрать, а потом уже ничего не страшно. Батон допытывается у Александра, как все прошло, я не вслушиваюсь, да и думать уже ни о чем не хочу, голова гудит, в желудке бурчит, глаза слипаются.
Дома первым делом залез под душ, смыл с себя пот и немного взбодрился. Служанка стол накрыла, несмотря на то что уже за полночь перевалило. Марта и Катерина спят, в этом мне повезло, а то бы пришлось до утра отвечать на вопросы. Покушав, добрел до кровати, нашел в себе силы раздеться и рухнул на перину. Уснул мгновенно, сон какой-то сумбурный снился, в котором все смешалось: и императрица толкала речь на броневике, а штабс-капитан Квазин пытался ей в любви признаться и грозил дамским пистолетом. Я уже хотел наглецу рожу разбить, да меня кто-то за плечо стал трясти.
– Убью!.. – прошипел я и начал шарить рукой под подушкой, пытаясь отыскать револьвер.
– Иван Макарович, оружие я вытащил! – раздался над моим ухом голос Александра. – Вставайте!
Ну, есть между периной и стеной еще один револьвер и нож, но не убивать же своего помощника? Да и сон пропал: понимаю, что из-за пустяков он меня тревожить не станет.
– Что случилось? – сел и стал глаза тереть.
– К нам гости! – расплылся в улыбке мой помощник.
– Кто?
– Господин Портейг, Сима с Лизой и Анзор! – ответил Саша, а потом добавил: – С ними еще какой-то штабс-капитан.
– Давно прибыли? – спросил и стал одеваться.
– Десять минут назад! Из них минут семь я вас будил!
– Долго, – покачал я головой.
– Не хотел радикальные меры применять, – смутился Александр и посмотрел на стоящий графин с водой.
– Только попробовал бы! – погрозил я ему кулаком.
– Гм, Иван Макарович, мне штабс-капитан не понравился.
– Он же не барышня, с чего бы ты ему симпатизировать стал? Или после отношений с Анной решил в другую сторону посмотреть? – подначил я парня.
До него мой намек не сразу дошел, но потом он обиделся:
– Как вы можете! Да в нашей среде за такие шуточки…
– Прости, – перебил я его, – неудачно получилось. Приехавшие – в гостиной?
– Да, там, – кивнул мой помощник, но чувствуется, что еще негодует.
– Насчет завтрака распорядился?
– Надя уже готовит, – подтвердил он.
Зашел я в ванную комнату, сполоснул лицо, расчесал взлохмаченные волосы да зубы почистил, а бритье опять решил отложить. Н-да, этак бороду придется отпускать!
Прошел я в гостиную и с радостью обнял профессора, поцеловал ручку зевающей Лизе (девочка вся зарделась, а Сима с Анзором заулыбались). Свою младшую компаньонку я тоже обнял и в щеки расцеловал, заметив, как с Анзора все веселье вмиг слетело.
– Ты не рад меня видеть?! – улыбнулся вору, пожимая руку и хлопнув его по плечу.
– Иван, рад, но ты слишком близко к моей женщине подошел! – ответил мне Анзор.
– Неужели ревность? – склонила на плечо голову Сима.
– Гм, – кашлянул в кулак профессор, – господа, напомню, что Ивана Макаровича ждет господин штабс-капитан.
Черт! Из головы слова Александра вылетели, что друзья приехали не одни, а сидящего в кресле у окна военного я, к стыду своему, не приметил. Солнце только взошло, и штабс-капитан оказался в тени.
– Позвольте представиться! – встав из кресла, щелкнул каблуками военный. – Штабс-капитан Лаваркин Семен Петрович, прибыл к господину Чуркову по поручению своего командования. Дело не терпит отлагательства, нам требуется немедля переговорить, и да, все присутствующие – свободны!
От таких речей я малость охренел. Какой-то штабс-капитанишка смеет указывать, и это в моем доме! На миг я даже дар речи потерял.
– Сим, можно теперь пойти умыться и где-нибудь спать лечь? – произнесла Лиза, обращаясь к сестре.
– Не понял… – процедил я сквозь зубы, глядя на штабс-капитана, у которого волосы напомаженные, с пробором посередине, усики тоненькие, да и сам щуплый, но грудь колесом выпячивает.
– Ваня, не сердись, – неожиданно серьезно произнес профессор, – господин Лаваркин помог нам до тебя доехать. Мы как бы его защитой служили.
– А точнее – заложниками, – хмуро сказал Анзор. – Если бы с нами не ехали дамы, – он взял за руку Симу и кивнул в сторону Лизы, – то я бы так этого не оставил.
Так, понятно теперь, что за командование представляет штабс-капитан.
– Что ж, пройдемте, господин штабс-капитан, в мой кабинет, там и переговорим, – сказал я.
– Одну минуточку, Иван Макарович, – поморщился господин Лаваркин, – ваши компаньоны пообещали, что я останусь в неприкосновенности, и заверили, что вы меня выслушаете.
Я пальцем потер висок, не понимая его волнения. Если он своего рода парламентер, то сделать ему в любом случае ничего не могу, ибо сразу собственную честь и достоинство в глазах окружающих потеряю.
– Вы представитель командования мятежных частей генерала Квазина, правильно? Явились для переговоров? – вслух делаю логично напрашивающиеся выводы.