И слезы горячим потоком хлынули из глаз.
— Черт! — Он вдруг приподнялся, отталкивая меня от себя. — Черт! — Взмахнул руками и уставился в потолок, пытаясь отдышаться. — Сколько еще будешь меня мучать? — Ударил кулаком в стену. Застонал, глядя, как я, вскочив, принялась одеваться. — Самой не надоело? — Содрал простынь, яростно скомкал ее и швырнул в меня. — Что со мной не так?
— Я ухожу. — Судорожно натянув лямки бюстгальтера, принялась застегивать платье. Затем схватила рюкзак с кресла и пулей бросилась к выходу.
— Нана! — Взревел Кирилл, как раненый зверь. Поднялся с кровати, пошатнулся. — Нана!
Но я, надев обувь, уже выбегала за дверь.
— Нана, прости меня! Я не хотел тебя обидеть. Не хотел сделать больно! Не уходи, пожалуйста, не уходи!
18
Кирилл
Пробуждение оказалось неожиданно тяжелым — почти восстание из небытия. С трудом оторвав голову от подушки, постарался разлепить глаза. Что это было? Что, вообще, со мной произошло?
Отрывки воспоминаний никак не хотели складываться в общую картинку, комната кружилась перед глазами. Во рту першило, боль звонкими колокольчиками била в виски. Не выдержав, рухнул обратно в постель и подтянул к себе разрывающийся трелью телефон.
— М… — Промычал в трубку, нажав на экран.
Очевидно, что ничего не вышло, так как аппарат продолжал надрываться, но теперь уже мне прямо в ухо. Выругался и прошелся по дисплею всей ладонью. Сработало. Смартфон прекратил орать, на секунду замолчал, а потом разразился проклятиями Левицкого:
— Твою же мать, Леманн! Ты где?!
— Да. — Выдохнул, снова проваливаясь в сон.
Для удобства устроил телефон прямо поверх уха и опустил руку.
— Что да? — Не унимался Тим. — Я спрашиваю, где ты?
А где я?
Перед глазами пронеслись события прошлой ночи. Пешая прогулка по городу, угон тачки и последовавшие за ним спасительные для нервной системы вливания алкоголя. Долгожданное расслабление… Потом? Что потом?
И тут меня будто пронзило стрелой. Дорога до дома, как в тумане, девочка моя любимая… ее глаза испуганные… Нана! Нет, нет…
Я подскочил на постели, отшвырнув телефон в сторону. Куда теперь бежать? Как исправить ситуацию? Ведь я даже толком не помнил, что именно наделал. Как сильно напугал ее? Не причинил ли ей боли?
Огляделся.
В глаза точно песка насыпали. Все расплывалось, рябило. Встал. Шатаясь, осмотрел кухню, ванную — пусто. В квартире, кроме меня, никого не было. Не зря говорят, что алкоголь развязывает язык — у меня еще и руки развязались. С досады ударил себе в лоб, чем сделал еще только хуже: головокружение повалило бренное тело обратно на диван.
— Да. — Прохрипел, подобрав с пола смартфон.
— Ты живой, нет? — Голос Тима теперь казался обеспокоенным.
А я не знал ответа на его вопрос. Отражение в широком экране телевизора подсказывало, что я — чмо со взъерошенными волосами, помятым лицом, которое спало прямо в одежде, и, очевидно, выдыхало сейчас в окружающую атмосферу удушливые пары вчерашнего рома, выпитого в огромном количестве, еще и на голодный желудок.
— Да. — В который раз пробормотал я.
— Кир, все в порядке?
Да ни хрена. Если я не верну Нану, больше ничего не будет в порядке. Никогда.
— Нормально.
— Я у Шумахера. Уже час здесь тусуюсь. До тебя дозвониться не могу.
Воды бы попить…
— Я спал.
— Значит, вставай, одевайся и срочно пи*дуй сюда. Скоро приедет заказчик, расплатится, заберет тачку, а мы раскидаем бабки.
— Угу.
— Твой брат звонил.
В голове моментально прояснилось.
— И?
— Искал тебя. Я сказал, что не в курсе, куда ты переехал.
— Угу. Спасибо. — И скинул звонок.
Упал на подушки, лихорадочно соображая, что нужно принять, чтобы снова начать походить на человека. В ушах шумело. Только минут через пять понял, что это был дождь за окном — громыхнуло так, что задрожали стекла.
А который час?
Взглянул на часы — половина пятого. Выходит, я спал целый день.
Непреодолимый рвотный позыв заставил меня встать и тотчас метнуться в ванную. Следующие полчаса я маялся, опорожняя желудок и запивая собственную желчь водой из-под крана. Перепачкал в блевотине всю одежду. Сорвав ее, бросил на пол и, дрожа всем телом, забрался под душ. Холодная вода отрезвляла, приводила в чувство, горячая — убаюкивала.
Заткнул сливное отверстие пробкой и устало разлегся. Ноги никак не хотели помещаться в чертовой кадушке, которая чересчур медленно наполнялась водой. Закрыл глаза. Понял, что если не шевелиться, тошнота перестанет накатывать снова и снова. Направил себе душ в лицо. Жаль только, что обжигающие капли не могли смыть тот стыд, который я испытывал.
Прошло часа два прежде, чем нашел в себе силы выйти, вытереться и одеться в свежую рубашку и брюки. Расчесал мокрые волосы, с удовольствием отметил, что из отражения в зеркале меня теперь приветствовал прежний Кирилл. Собрался положить телефон в карман, когда вдруг раздался звонок в дверь.
Нана!
Взволнованный и окрыленный, бросился к двери. Едва успел открыть ее, как, разрезав со свистом воздух, мне на лицо обрушился чей-то здоровенный кулак.
Тело тут же потеряло устойчивость, сознание поплыло. Звон, белые мушки перед глазами, удар затылком об пол, занавес.
Илья
Вечер.
Дождь хлестал отчаянно, косыми ударами сбивая с ног. Он не был похож на ливень, который свел нас однажды, щедрый и теплый. Этот был беспощадным, уничтожающим, не терпящим слабости. Ледяным. Пугал частыми вспышками, ослеплял кривыми дорожками молний и разрывающим небо грохотом.
Ноги сами привели меня к вокзалу, к тому самому месту, где она однажды растворилась во тьме, не оставив после себя ни следа. И я дышал холодными потоками дождевой воды, в очередной раз обходя здания одно за другим, в надежде отыскать ее. Мечтал обнаружить портал в другой мир, где тяжесть промокшей насквозь одежды не будет помехой тому, чтобы парить в небесах.
Все тщетно.
Чувствовал себя слепым котенком, который исследует мир наощупь. Не знал, где еще искать ее. Не знал, найду ли ее тут. Только верил всем сердцем, что нужно, очень нужно стараться. Обязательно. Искать, не сдаваться, и тогда непременно повезёт.
Когда в темноте, сковавшей небо черной пеленой, вдруг промелькнул знакомый силуэт, сердце привычно дернулось в груди. Глупцы — те, кто верят, что любви с первого взгляда не бывает. Настоящая любовь, она именно такая. Ты видишь человека и с первой же секунды твердо знаешь, что он твой. Не возникает никаких сомнений, вы — божественный пазл, две половинки, случайным образом раскиданные по миру и вдруг нашедшие друг друга. Именно так и бывает. Именно так и должно быть.
Ее тень исчезла так же быстро, как и появилась. Нырнула за угол и растворилась во тьме. Умывшись дождем из раскрытых ладоней, я побежал за ней, отчаянно пытаясь выхватить из темноты изящную фигурку. Больше не было мокрой одежды, сковывающей движения, хлестких капель, наотмашь бьющих по лицу, пугающих раскатов грома, остался только я, упрямо идущий по невидимому следу.
Тропинки, кусты, царапающие ладони каменные стены здания. Я шел наугад, доверяя только внутреннему компасу, в который раз ведущему меня вперед и вперёд. Свернул, оказавшись между железной дорогой и большим строением, которое много лет назад служило приютом для странников, прибывающих в город.
Старый вокзал. Опять он. Как и в прошлый раз, ее следы терялись здесь. Закрыл и открыл глаза. Ресницы слипались от обилия дождевой воды. Зажмурился, прячась от очередной вспышки молнии, озарившей старое здание ярким мерцанием.
Где ты? Покажись. Дай мне всего один шанс, и, клянусь, я больше не потеряю тебя никогда. Не отпущу.
Отзовись…
Где-то над головой громко хлопнуло. Как и в прошлый раз. Отрывисто, звонко. А следом гром: точно землю раскололо напополам. Я снова распахнул веки, пытаясь прийти в себя. Тот первый звук… Такой знакомый…
Я посмотрел наверх. Лестница, множество металлических ступеней вдоль стены, и на самой верхней площадке дверь. Точно! Кинулся туда, быстро взобрался по ним, не боясь поскользнуться и сорваться вниз, и замер только у самого входа. Рука крепко обхватила железную ручку, сердце затрепетало в груди. Столько всего мне нужно ей сказать, о многом поговорить…
Но едва отворил дверь, на меня напало оцепенение. Темное помещение, тускло освещаемое огнями улицы через большое окно, выходящее прямо на город. Тишина, прерываемая лишь мерным стуком капель о стекло и тонкую крышу. И запах. Повсюду ее запах, такой знакомый и уже родной. Теплое море, его соленый привкус на загорелой коже, нежный и чистый аромат земляники, исходящий от мягких длинных волос.
Он меня завораживал, абсолютно лишая самообладания. Я еще не видел ее, но уже знал, что игра проиграна. Забыты все слова, заученные до зубовного скрежета, растеряны все умные мысли, которые разрывали голову все эти дни, рассудок потерян.
Едва вспыхнула молния, осветив на пару секунд темный чердак, я, наконец, увидел ее. Она стояла там, где и ожидал ее увидеть — посреди комнаты. Миниатюрная, с мокрыми лентами черных волос, сползающих по плечам. С чуть выступающими скулами и мягкими очертаниями подбородка, придающими ей немного печальный вид. С большими, миндалевидными карими глазами и нежными пухлыми губами.
Когда опять стало темно, я уже не мог забыть того, что видел. Ее тонкую шею, обнаженное по пояс тело, тонкие руки, метнувшиеся к груди в попытке прикрыться. Узкие бретели черного бюстгальтера, впивающиеся в плечи, и шелковое кружево, не способное скрыть от глаз красивые округлости.
Я опустил голову. А перед глазами все еще стоял ее взгляд. Дождь повсюду. В небе, в воздухе, в ее волосах и прекрасных глазах. Дождь, в который хотелось окунуться. Плюхнуться с разбега, чтобы согреться. Ведь каждая капля в нем — это маленький лучик солнца, теплый, гостеприимный. Она сама — дождь. Такой, под которым хочется танцевать, целоваться и быть безгранично счастливым.