без галстука. — Ну, привет, дружок, присаживайся.
Бугай подкатил мне стул на колесиках. Я послушно опустился в него. Они оба разглядывали меня, очевидно, гадая, почему на моем лице ни следа от их «методов работы», хотя прошло меньше суток.
— Ох, и заставил же ты меня понервничать. — Сцепив руки за спиной, мужчина принялся ходить вокруг меня.
— Меня зовут Илья. — В горле пересохло, поэтому я кашлянул. — Илья Леманн. Кирилл — мой брат.
Он остановился и пристально посмотрел на меня еще раз. Свел брови на переносице, склонил голову набок.
— Я просил вас навести справки. — Не разжимая челюсти проговорил он, продолжая смотреть на меня. — Трудно было узнать, что у него есть брат?
И бросил злобный взгляд на охранника.
— Шеф, мы…
— Или это шутка такая?! — Взревел мужчина, снова уставившись на меня.
— Мы — близнецы. — Подсказал я, стойко выдерживая его взгляд.
— Твой брат крупно прокосячился. — Его рука нырнула в карман пиджака и выудили оттуда что-то шуршащее. Леденец. — Теперь Яцык усилил охрану. — Он развернул конфетку и положил в рот, фантик убрал обратно в карман. — Да мне бы раздавить вас обоих, как тараканов, вместо того, чтобы выслушивать…
— Я пришел к вам с предложением.
Его брови взметнулись.
— Каким? — Спросил с усмешкой. — Какое у тебя ко мне может быть предложение, пацан?
— Вы заказали моему брату убийство Яцыка. — Дождался его кивка. — Он облажался, но я могу все исправить. Сделаю всю работу за него, и вы от нас отстанете. Идет?
Он посмотрел на меня снисходительно.
— Почему сейчас мне это должно быть интересно?
Я расправил плечи, придал лицу суровый вид.
— Вам нужно избавиться от человека. Это мой профиль. Угонять тачки — для слабаков. Таких, как мой брат. Ваша ошибка в том, что вы сразу обратились не к тому.
— Интересно. — Ухмыльнулся мужчина, перекатывая во рту леденец. — Весьма интересно…
— Все просто. Я делаю эту работу, делаю красиво и в кратчайшие сроки. Завтра утром вы получаете требуемый результат, а я просто буду спокоен, что никто из ваших больше не тронет моего брата. — Теперь я позволил себе навалиться на спинку кресла и нагло улыбнуться. — Если вам понравится работать со мной, мы сможем продолжить наше сотрудничество.
Лицо мужчины недоверчиво вытянулось. Казалось, он размышлял о чем-то, надув губы.
— И…как он умрет? — Спросил после паузы.
— Ну… — Я закатил глаза, раздумывая. — Скажем…самоубийство. Подходит?
Шеф довольно кивнул и, взглянув на меня, прищурился:
— Оружие?
— Нет. — Отрицательно качнул головой. — Не нужно. У меня свой инструмент. И свои методы.
— Какие вы способные ребятки. — Он повернулся к своему подчиненному, скривился и прорычал: — На моей территории такие самородки работают. И почему я не знаю об этом?
Бугай виновато спрятал глаза.
— Надо отдать тебе должное. — Продолжил мужчина. — Ты меня приятно удивил. Вы с братом… разные: он слюнтяй, а ты вон какой… кровожадный. — Он сел на кожаный диван, вальяжно развалился, закидывая ногу на ногу. — Мне это нравится. Посмотрим, что выйдет.
— Поймите, я просто хочу разгрести это дерьмо. — Мой голос не дрогнул. — И таким способом возместить ущерб за неудобства, которые причинил вам Кирилл.
Мекка вздохнул:
— Ты, конечно, понимаешь, что мои люди будут следить за каждым твоим шагом?
— Разумеется.
— Ну, допустим, ладно. — Он хищно облизнулся. — Даю тебе добро. Попробуй. — Усмехнулся. — Мне даже будет интересно.
Мое сердце застучало сильнее. Надеюсь, было хорошо слышно, и Донских смог записать весь разговор. Самая опасная часть представления только начиналась.
Нана
Не знаю, почему обняла его. Наверное, почувствовала жалость. Говорят, подобное чувство может заставить людей сблизиться. Но на самом деле, это самое отвратительное и унизительное, что можно ощущать по отношению к мужчине.
Кирилл обнимал меня в ответ, дрожал всем телом, а я хотела, чтобы он прекратил ронять слезы и взял себя в руки. Мне не хотелось жалеть, мне хотелось злиться на него еще больше.
Неуклюже отстранилась и еще раз посмотрела в его лицо. Красные прожилки в глазах, бледная кожа. Даже разбитые губы были искусаны в кровь. И самое главное, в области виска темнела большая припухлость, щека отекла, а веки обоих глаз украшала пугающая синева. Больно было смотреть на него. Даже старая сечка на скуле от удара Ильи снова надулась и воспалилась.
— Как ты? — Спросил меня Кирилл, тяжело дыша.
Где-то за моей спиной слышался удаляющийся звук мотора, и сердце больно сжималось в попытке пережить отъезд Ильи.
— А ты как думаешь? — Опустила взгляд, села на одну из деревянных ступеней, ведущих к веранде. Положила рюкзак рядом, на деревянный пол.
— Я очень виноват перед тобой. — Сказал он.
Притворилась, что не слышала. Мне не нужны были его оправдания. Моя душа — там, с его братом. И все мысли о нем. Лишь бы вернулся живым, чтобы он там ни задумал. Пусть только все обойдется! Пусть!
— Мне нет оправдания. — Произнес тихо, подошел и присел рядом.
Ждал ответа. Но что мне нужно было ему сказать? Что прощаю? Или что он трус? Что подлец? И что мы теперь не вместе, и это совершенно очевидно?
Я просто сорвала травинку, намотала ее на палец и уставилась на речку, тихим течением стремившуюся куда-то вдаль. Наматывала, разматывала зеленый стебелек. Потом молча выкинула. Взяла новую травинку — какой-то тоненький колосочек, покрутила в руках, постучала по коленке, посмотрела на нее сквозь угасающий солнечный свет. И отбросила в кусты, сквозь которые проглядывали головки мелких полевых цветов.
Кирилл и Илья.
Как два бутона с одного куста. Один белый, чистый, благородный. С сияющими капельками росы, застывшими, как слезы, на нежных лепестках. Обласканный ветром, источающий свежесть, светящийся душевным покоем. Другой черный — распускает свой аромат, как силки. Заманивает, чтобы окутать, одурманить, а затем вонзить колючие шипы, сочащиеся смертельным ядом. Он питается кровью тех, кто рискнул однажды дотронуться, поэтому цветет пышно, сильно. Черный цветок. Черный стебель. Прекрасный и такой опасный.
— Ты меня просто бросил там. — Сказала, стараясь дышать, как можно глубже. Никак не получалось вдохнуть, как следует.
Господи, пусть с Ильей все будет хорошо. Помоги ему…
— Я думал, что ты все понимаешь. — Кирилл вскочил и встал передо мной. Наклонился. — Слышала ведь, меня заставили убить человека?
В его словах не было слышно раскаяния, скорее, упрек.
— Но ты не сделал никаких шагов, чтобы спасти меня. — Медленно подняла на него глаза. Перестала дышать, осознавая теперь на все сто процентов, что могла умереть этой ночью. — Ты же просто спрятал здесь свою задницу.
Эти слова вызвали у него взрыв эмоций. Кирилл был растерян, удивлен, рассержен. Взмахнул руками, поскреб щеку, начавшую покрываться едва заметной темной щетиной. Затем с размаху хлопнул себя по бедрам:
— Да я думал о тебе, не переставая! — Встал передо мной на колени, приблизил свое лицо к моему. — Боялся, что из-за меня ты умрешь. Но не знал, что сделать и как помочь. — Положил свои ладони на мои плечи, слегка встряхнул. — Никто не был намоем месте!
Взгляд его поблеклых глаз разрывал мне сердце.
— Ладно, проехали. — Ответила тихо, пытаясь отвернуться.
Он наклонился так, что его лицо оказалось невыносимо близко от моего. Ноздри раздувались от отчаяния, на скулах играли желваки. А я только и могла думать про себя: «такой же, но не Илья. Абсолютно такой же. Другой. Но не Он… Не Он…»
— Ты имеешь полное право считать меня ничтожеством. — Кирилл взял мою руку, приложил к своему сердцу. Оно колотилось, как ненормальное. — И я себя никогда не прощу.
У меня внутри все сжалось, в горле пересохло, голос превратился в тоненький писк:
— Ты — вор, Кирилл. — Смотрела в его глаза и понимала: там пусто. Я не видела в них себя. — Зачем тебе нужно было все это? — Медленно убрала руку. — У тебя же все было.
На пару секунд он, кажется, задумался. Попытался что-то осмыслить, найти ответы.
— Я… не хотел зависеть от отца. — Его лицо потемнело, пальцы сжались в кулаки. — Черт, да! Я дико жалею! — От тона его голоса мое сердце испуганно пропустило один удар. — Но это все было ради тебя!
Кирилл меня пугал. Эта резкая смена настроений пугала. То дикий, бешеный, не собирающийся оправдываться, то жалкий, растоптанный, молящий о прощении. Теперь он одним взглядом бросал мне вызов, давил, пытался сломить, обвинить.
— Ради меня? — Отвела назад локти, уперлась ладонями в его грудь. Оттолкнула и встала. — Да ты хоть раз спросил меня, хочу ли я этого?
Кирилл стоял, широко расставив ноги. Хмурил брови, превращаясь на глазах в каменную стену.
— Все, что я делал, было только для того, чтобы мы ни в чем не нуждались.
Я сделала шаг назад, всплеснула руками.
— И вот результат. — Покачала головой. — Нет никаких мы! Нет! — Всхлипнула. — А еще из-за твоих действий Илья оказался в беде.
У меня сердце от этих мыслей разбилось. По-настоящему. В груди вдруг заболело так, будто меня ножом пронзили, а лезвие вынуть забыли.
— Лучше скажи мне, как ты с Ильей оказалась? — Доброта исчезла из его глаз окончательно.
От этих слов кровь бросилась мне в лицо.
— Да никак. — Сглотнуть не вышло, горло сжалось от воспоминаний. — Сбежала от похитителей и побежала к нему. Чтобы спасти. Они бы его убили, думая, что это ты. А я не могла его бросить! — На меня накатила тошнота, я прижала руки к животу. — Если бы он умер, я бы… не хотела бы жить. — Указала на него пальцем. — А ты, Кирилл… Ты ни о ком не подумал! Даже родного брата не предупредил об опасности!
Его лицо покрылось тревожными морщинами, руки сжались, костяшки пальцев побелели:
— Я бы посмотрел на него, окажись он на моем месте.
— Да он и так сейчас на твоем месте, как ты не понимаешь?! — Сорвалась я. — Илья на все готов ради тебя. Рискует своей жизнью. — Я ненавидела себя за отчаяние, которое слышалось в моем голосе. — Ты никогда не искупишь своей вины, если он погибнет! Господи, да я такое пережила за последние сутки… А ты все стоишь и талдычишь «я, я, я»!