Я не знаю, что с ним происходило, о чём он думал, что он видел, какой ужас он лицезрел! Но я понимал — это шанс. Это моя новая способность. Ей надо воспользоваться.
— Кто вас послал⁈
— Я… не знаю… — всхлипнул мужик, кровь у которого побежала и из носа.
— Почему вас наняли⁈
— Не знаю…
— Ты должен догадываться!
— Да… потому что ты всем мешаешь.
— Кому⁈
— В школе. Ты исключил детей, богатых детей. Они проговорились. И они захотели тебя убить. Да… выскочка… помеха…
Я отпускаю мужика. Вряд ли он скажет что-то большее. Не думаю, что заказчики прям пришли к нему на встречу лично. Ну, а убивать его…
Стоп. Под ним тут же проросли тёмно-фиолетовые лозы и схватили за горло!
— Катя, нет! — крикнул я, разворачиваясь.
Катя, стиснув зубы, стояла всё там же, только вот пространство вокруг неё инвертировалось ещё больше. Магическая проклятая земля продолжала распространяться, и эта сила продолжала влиять на Катю. Её пробирал гнев и ярость, и я не совсем понимал, из-за чего! Ведь она должна была больше испугаться! Пришли-то не за ней!
Но факт был один — сейчас она в ярости.
— Насекомые… НАСЕКОМЫЕ!, — процедила она.
— Катя, стой. Это единственный выживший!
— Это нужно исправить, — она едва не шипела, а её голос отражался от пространства.
— Не нужно, — твёрдо сказал я.
— Но он хотел тебя убить. Хотел меня убить. Этот урод…
—̘ ̥Я̼.̬ ̱С̲к̦а̤з͉а͕л̲.̳ ̺Х̫в͔аͅт̟и̮т͉.͇
И мой третий глаз едва ли не с воплем и звоном метнулся в Катину сторону! Девочка тут же переменилась в лице, чуть отдёрнулась и едва не ахнула от нахлынувших ощущений! Она испугалась. Наверное, она почувствовала мой гнев.
Нет, это неправильно.
— Хватит, Катя, — сказал я намного тише и дружелюбнее, — Всё закончилось. Никто не ранен.
— Но… — сказала она тихо, с большим беспокойством, а инверсия вокруг неё начала пропадать, — Т-твоя рука…
Я глянул на правую руку. Да, ожог серьёзный. Не было бы в мире магии, такое было бы не восстановить — шрам на всю жизнь.
— Всё в порядке, — я улыбнулся, — До свадьбы заживёт.
Смахиваю рукой, и остатки кожи со шлепком падают на пол.
И когда за окном послышалась полицейская сирена, когда все враги лежали либо мёртвые, либо парализованные от боли сгоревшей кожи, я понял…
Всё закончилось.
Уже в какой раз мои тренировки и испытания окупились — моя сила вновь спасла жизни.
В дверь врываются полицейские. Над моей головой уже не было нимба, а третий глаз был закрыт. Всё, что говорило о том, что я принимал участие в битве — это лишь расплавленная правая рука и подгоревшая одежда.
Полицейский хмуро оглядывает трупы. У одного слетевшая кожа с лица, у другого раздробленный от колы череп, у третьего перерезанная глотка и море крови под ним, а четвёртый, однако, жив. У него всего лишь лопнули глаза, и начал вытекать мозг через уши и нос!
— Кто это сделал? — спросил он.
Ох, начинается… ну снова объяснительные! Ну кто вляпался в передрягу? Ну конечно же это Михаэль Кайзе…
— Вот он! — я тут же слышу резкий, будто заранее подготовленный девчачий голосок.
Поворачиваюсь на Катю, а Катя указывает на Безымянного. Безымянный, сначала ничего не поняв, вскидывает бровь и, посмотрев на Катю, начинает вертеть головой, не понимая, то ли правда на него указывают, то ли кто-то за ним стоит. Но нет, указывали на него.
Иван Иванов вновь посмотрел на Катю, и та… подмигнула.
— Ох боже… — вздохнул Иван, — Ну, получается я…
Дальше мы сидели уже в полицейском участке. Как всегда Тихонов, как всегда я. Но! Теперь здесь были и новые персонажи: Катя Синицына, мама-Синицына и Иван Иванов!
— Стало быть, это вы всех так, да? — спросил Тихонов, глядя на Иванова.
Бедный мужик лишь вздохнул:
— Ага, я.
— Это правда? — смотрит на нас полицейский.
— Да-да, — кивает Катя, — Всё так и было. Да-да-да.
Я же вздыхаю:
— Ну, да. Получается, наверное, да.
— Наверное? — задирает бровь полицейский, — Впрочем, странно, что записи с камеры не было. И кто их всех положил, до конца непонятно.
— Нет записи⁈ — воскликнула мама Синицыной, — Да что за безопасность в этом городе? Кто отвечает? Смоленцева⁈
— Эй-эй-эй, — закачал я пальцем, — Не смейте гнать на Смоленцеву! Она даже не приступила ещё к обязанностям!
Очевидно, что записи бы не было, потому что это организованное нападение, и каким-то образом их наверняка просто-напросто либо удалили, либо камеры сломали, чтобы лишний раз не попасться. Я напомню, эти придурки пришли с открытым лицом, и единственный их шанс не сесть пожизненно — это обрубить все камеры и быстро исчезнуть. Хотя с учётом как быстро появилась полиция, у них всё равно ничего не вышло.
Это изначально провальная затея, и что забавное — цели они так же не добились. Нож меня тупо не пробил, а магию использовать они не успели.
Они все подохли. Кроме одного.
— С учётом ваших слов и идущего прямо сейчас допроса, — вздохнул полковник, — Наверное, можно уже предположить, кто был заказчик. Целью был Михаэль, а причина — выходки в школе.
— Выходки? — а вот это меня уже возмутило, — Ха? Да я просто защищал…
— Да я всё знаю, — перебил меня Тихонов, — Но когда наш текущий Император, хвала ему и почёт, разрешил аристократам вернуть статус просто кругленькой суммой, люди почему-то возомнили, что им всё дозволено, в том числе выражать свои обидки и месть. Потому, увы, пока не пройдёт пара десятков лет чистки от таких вот недальновидных идиотов, такое может случаться, — вздохнул он, глядя на меня с Катей, — Но вот вы двое, молодые люди, почему-то особо часто в такое влипаете. У вас много общего!
Мы с Катей переглянулись, задержали взгляд друг на друге, и тут же его отвели.
— А что с выжившим? — спросил я.
— Ничего. С ума сошёл. Не знаем как допросить, — полицейский повернулся на Безымянного, — Господин Иванов, вы, конечно, молодцы, но раз вы такой сильный, могли бы других и вырубить!
— Ну уж извините… — вздохнул Иван, на которого прилетели все шишки.
— Хвала императору, у нас в стране теперь развитая некромантия, так что свидетелей мы всех воскресим и допросим! Теперь сидеть будут и после смерти ха-ха! — вздохнул, засмеялся Тихонов.
— О, — протянул Иванов, — А вот это прикольно. В мои времена такого не хватало.
— Да, это уж, и правда прикольно. В мои тоже. Раньше, как ни придёшь после стычки одарённых, так допрашивать уже и некого. А сейчас почти все на месте, пусть немного в разобранном состоянии, — он хмыкнул, а затем поглядел на громилу, — Слушайте, Иванов, а вы не хотели попробовать себя в роли полицейского? Данные есть. Силён! За справедливость вон ратуете! Приходите, приходите.
— Мне бургеры больше нравятся, если честно, — сказал здоровяк.
— Ну, сможете по выходным подрабатывать в бургерной.
— О, так тоже можно?
— Ну, конечно, — покосился Тихонов, — Трудовой кодекс не читали? Вполне можно работать и на подработке.
— О как… — протянула некогда правая рука Люцифера.
Тихонов вздохнул и закрыл дело нашего нападения:
— Ну а больше сказать нечего. Как только появятся новости, мы тебе, Михаэль, сообщим.
— Эй, а нам? — возмутилась Синицына-старшая.
— А вы, к сожалению, дамы, к делу не причастны. Вы и так знаете всё, что надо. Нападение было на Михаэля. Ваша дочь просто, к сожалению, попала под перекрёстный огонь. Дальнейшее раскрывать я вам не могу. Извините.
Женщина цыкнула.
Да, она должна прекрасно понимать, что больше ей и впрямь не скажут. Точно не Тихонов. Да тут и так всё понятно — всё отлично между собой стыкуется.
— Ну, хорошо, что всё хорошо вышло, — поднялась она со вздохом, — Пойдём, Катенька. Побалую тебя, умницу.
— Угу… — тихо пробурчала девочка, поднимаясь следом, — Ну ладно… пока, Миша.
— Ага… пока, — неуверенно ответил я.
Она легонько кивнула и медленно пошла на выход — следом за матерью. И я внимательно смотрел ей в спину. В её золотистый затылок.
И мысли наполнили мою голову. С учётом всего пережитого сегодня… с учётом, что я слышал и видел… что я осознал про Катю…
Чёрт, ну что же у меня за характер идиотский! Что я за ребёнок! Почему я не могу придерживаться одной линии⁈ Ну я не могу!
Я чувствую, что я должен это сказать!
— Слушай, Катя, — сказал я, остановив её.
— М?.., — тихо ответила девочка.
— Тогда, когда я пропал, я не в Диснейленд ездил. Эта версия была для всех остальных, — вздыхаю, — Весь год я лежал в коме.
Девочка замерла. И, мне кажется, слегка дрогнула. Я увидел, как глубоко она начала дышать.
— Звучит как враньё и отмазка… — тихо сказала она.
— Да, я знаю. Но это не враньё и не отмазка.
— Понятно, — прошептала она, — Ладно, пока.
— Ага, пока…
И на этом они ушли, а я стал дожидаться уже своих родителей, слушая агитацию Тихонова, почему нам всем стоит пойти на службу.
На этом день закончился.
Всё снова вышло хорошо. Благодаря моей силе.
Этим же вечером. Дом Синицыных.
Катя не хотела, чтобы её баловала мама. Она отказалась, сказав, что просто хочет домой. Поэтому, ничего не купив, ничего не поев, девочка просто добралась до поместья, как ни в чём ни бывало попрощалась с матерью, поднялась на второй этаж и, закрывшись в комнате…
Она прижалась спиной к стене и медленно проскользила на пол. Её грудь затряслась. И на всю комнату послышался тихий всхлип:
— Прости…
Она поджала она ноги и прикрыла глаза.
— Прости меня… пожалуйста, прости. Прости, прости! — повторяла она.
И не сдержавшись, тихо и почти беззвучно… Катя заплакала, осознавая весь вес и всю неправильность того, что она творила.
— Прости… Миша, пожалуйста, прости… — ревела девочка.
Никто этого не увидит. Никто об этом не узнает.