Он дождался кивка от следователя и выдохнул. Ну, чувак, давай. Покажи, на чьей ты стороне — аристократов, что ближе по духу, или закона, что так яростно оберегаешь.
Твоё время блистать.
— Я не желаю видеть его в школе, — сказал парень, — Он виновен. Владея деньгами и связями, он позволял себе много. Это вечный ребёнок, чью жопу всегда прикрывали. И… — поджимает губы, — И мне стоит извиниться перед Антоном лично. Я… плохо выполнил свою работу. Недоглядел. На этом всё.
Блондин, слыша ТАКИЕ слова в свой адрес, просто открыл рот и застыл, словно нашкодивший ребёнок!
Ярослав же поправляет пиджак, кивает и покидает кабинет под вопль папаши.
Пум. Первый гвоздь. Партия продолжает играться, очередь второй фигуры.
Тихонов ждёт пока блондины проорутся, и теперь переводит взгляд на директрису.
— Госпожа директор, вы ведь покрывали его поведение, да? — спросил Тихонов.
— Да… — женщина не смела поднимать глаз, — Это… философия нашей школы и суть эксперимента. Слабые и сильные…
— И это философия чуть не стоила кому-то жизни! А Антон — лишился светлого будущего. Вы это понимаете?
— Я… просто выполняла приказы, и… — она замолкает, тяжело выдыхает и прикрывает глаза, — Да. Понимаю.
Пам. Второй гвоздь.
Мда. Права была Зайка: «Взрослые — злые, и скука смертная, Мишенька!». Вечно у них одни проблемы.
Тихонов кивнул, глядя на директрису и перевёл взгляд на последнего, чей голос имеет вес.
Мой отец. Фигура короля.
Он сорвался прямо из воинской части, потому был в форме: тёмно-синяя, слегка мешковатая, чтобы не мешать, при этом хорошо сидящая. Высокие ботинки, ремень и какой-то значок на груди.
Марк сидел молча и не сводил яростного взгляда с семейки. Особенно с отца. Ведь все мы понимаем, что такой мразью сынок вырос из-за воспитания.
— Ваше слово, господин Кайзер-старший?
— Моё слово… — пробормотал он, думая над словами, — В этом ученике я вижу угрозу порядку, сторожить который — моя обязанность. Вердикт — исключение. Так же настаиваю на указании точной причины в личном деле. Госпожа директор, — переводит на неё взгляд, — Вы даёте разрешение?
— Я… — поджимает она губы, — Да. Разрешаю. Делайте что должно, Марк. Можете заполнить личное дело.
Бабах. Последний, третий гвоздь.
Гроб заколочен.
Теперь тряслись оба. Папаша и сынок.
Уа… уаха-ха-ха. УО-ХО-ХО! Страдай! Страдааааай, поганый имбецил! Что⁈ Что такое⁈ Ой, а чмырить слабых, оказывается — плохо для кармы⁈
То, что происходит — не укладывалось в их золотых, неприкасаемых головах! Помните, как мне говорили ещё в грёбанном садике, что исключение — клеймо? Мол другие будут смотреть и дважды думать, раз ОТСЮДА исключили?
Но теперь в руках у отца карт-бланш и на описание ТОЧНЕЙШЕЙ причины в личном деле.
Я же обещал? Я же говорил?
Тик, так, блондинчик. Тик, так. Твоё времечко в школе закончилось, а жизнь вне её сильно, си-и-ильно омрачнилась.
— Н-но… но это испортит ему всю судьбу! Вы это понимаете⁈ — завизжал батя, — ВЫ ЧТО ТВОРИТЕ⁈ М-мы… мы этого так не оставим! Да как вы… вы все… смеете вставать на сторону этого неудачника Антона! — он прям наливался кровью, — И почему эта… эта безродная семья вообще что-то решает! Мы АРИСТОКРАТЫ! КАКОЕ ПРАВО ОНИ ИМЕЮТ НАМИ УПРАВЛЯТЬ⁈
— Ам… ну… — пожал я плечами, — Поплачь?
Мы с отцом поднялись, ибо этот фарс закончен. Что тут ещё скажешь? Я обещал — я устроил.
И на душе кайфоооово, хе-хе! Когда быдло получает — это приятно!
В той ситуации страдало двое. Антон — стрелял и садился. Кто-то рядом — получал пулю. Жертвы должно быть минимум две, такова судьба. Так почему бы… не убрать из переменной смерть, и добавить справедливость? Страдает Антон — страдает блондин. Двое? Двое. Всё.
Мы с отцом подходим к двери, я её открываю и чуть не пинаю… кошечку! Белую, с голубыми глазками! Сидела прямо под дверью и лапкой так «тяп-тяп», мол, пустите.
— Аура⁈ А ты что тут делаешь? — удивляюсь.
— Я… слежу. Зайти не вышло, у меня лапки. Но… — она очень внимательно на меня смотрела, — Я слышала. Я в курсе ситуации. М-дям.
— Как ты сюда попала⁈
— Пф, я же кошечка! Меня везде пустят! — она развернулась, махнула хвостом и с важной мордой потопала на своих маленьких лапках.
— Чё за… — недоумеваю, — Когда ты стала такой деловой?..
И на этой ноте, под визги оставшихся в кабинете аристократов, мы пошли на выход. Отец — заполнять все бумажки. Я — наконец отдохнуть.
Неожиданно тяжёлый день закончен.
Наконец можно и поспать.
«Рой, Начало планирует эволюционировать в ответ на доминацию?»
«Нет. Оно перестало на что-либо реагировать»
«Плохо. Надо что-то делать»
Спустя час. Следственный отдел.
Тихонов устал сидеть на кресле и пил любимый кофе. Вернее, кофе-то не любимый, всего лишь три-в-одном из ларька, но организм уже зависим, так что «любимый». Это одна из немногих зависимостей, позволяющих морально отдохнуть.
А та семейка блондинов уж смачно навалила ему в голову.
— И они такие же аристократы, как и я? Ужас, — покачал он головой, как в кабинет постучались, — Войдите!
— Разрешите доложить, господин Тихонов! — зашёл молодой паренёк.
— Разрешаю.
— Я связался с отделами разных городов и собрал статистику. Вы правы. Примерно неделю назад слово «Демономания» действительно замелькало в делах о психозе. Характеристики те же: агрессия, изменения голоса, сила. Всё указывает на одержимость, но нет — проверка не выявляет.
— Значит, мне не показалось… — вздыхает он, — Хреново.
Антон не смог прокомментировать, откуда он это взял, и зачем использовал. Как и не сказал, что это вообще такое. Но слух Тихонова сразу зацепился, ведь он помнил эту улику по делам других отделов.
Неделю назад участились случаи агрессии у людей, и все твердили одно:
«Демономания взывает»
— Хреновенькое предчувствие, хреновенькое.
На следующий день новость о произошедшем облетела всю школу. Об исключении блондина и Антона знали от мало до велика, а значит и об…
— Говорят он пулю поймал! — слышал я шепоток за стеной.
— Я слышала… что он двигался быстрее звука. Прыгнул и поймал! Вжиау!
— Да-да, зубами поймал!
— И яростный рык его сотряс окна! И сам Ярослав воевал по его указке!
Я открываю дверь в класс. Первоклашки, собравшиеся в кругу, испуганно задирают голову. Как сурки. Не уверен, что в их детских глазах, но будьте уверены — эмоций там полно.
— «Это он…»
— «Он сюда телепортировался!..»
Редкие голоски раздавались с разных углов. Я оглядел детей, сделал шаг, и толпа тут же забавно шагнула подальше. Делаю ещё шаг, и со звуком «топ-топ-топ» они снова отошли. А делаю шаг назад — они встают обратно. Реально как сурки.
«Мда…», — вздыхаю, — «Этот мой подвиг скрыть не удалось»
Слава летит быстрее, чем я её ловлю.
— Да вы издеваетесь? Ну не будьте дураками! Ну какая пуля, какой поймать! Пха! Ну это же смеш-но! Это логистически невозможно! — причитала Катя, крутя пальчиком, — Да если-б он так мог — всех бы тогда в лагере сам бы и победил! А где он был? М? Почему такой крутой, и нас не спас⁈
— Нет-нет, все говорят, что поймал! — начали доказывать ей дети, — Прям поймал, прям перед головой!
Катя закатывала глаза и кривилась на каждое доброе слово в мой адрес. Господи, вот уж в чьей голове я поселился, так это в её. Мне кажется ей сердце отключи, она будет жить на одной ненависти ко мне. И умрёт со мной в один день.
Что я делал, Катенька? Тебе лучше не выяснять, что я тогда делал — сердечко гаденькое твоё не выдержит.
Эх, да знали бы вы, кто перед вами стоит…
Эх, да если-б я сам ещё это знал…
Оставив Катю орать на всех, особенно девочек, я с чистой душой сел за парту. Максим и Лёня, кстати, особо не шокировались — я посох поноса пережил, так что и пулю вполне могу поймать.
Прозвенел звонок.
И вот, с началом урока… я наконец решил расставить всё по полочкам. Разобраться в том, что произошло.
Я стал ближе к правде о своём прошлом.
Порядок не просто чуть меня не убил, он непрозрачно намекнул на масштаб моей личности. Настолько противной и живучей, что единственный способ от меня избавиться… никогда не вспоминать? Потому и нарекли на вечное заточение без шансов напомнить о себе.
Но вот он я, крутой, классный и милашный. И Порядок не понимает как. Поэтому явился, поэтому недоумевает! Как я протаптываю новую дорожку? Как я меняю судьбу? С его точки зрения — это невозможно, всё предначертано! Но я знаю.
Её меняет Рой.
Ведь моя судьба заканчивалась ещё в роддоме. Потом при пожаре на съёмках. Потом в Бездне. Потом в лагере. Будто я ДОЛЖЕН умереть, и судьба, словно осколки над руками Порядка, пытаются залатать эту дыру, привести всё в норму! Но на все вызовы судьбы звучит лишь один ответ:
[Адаптация]
Я не рождался с аномалией.
Я и есть аномалия. И я адаптировался к своей судьбе.
«Рой, да ты… судьбу нагибаешь»
'Я? Нет. Это ошибочно. Ни в ситуации с пожаром, ни в Бездне, ни в лагере — один я ни на что не способен.
Мы. Мы выживаем, пользователь. Я ваша часть — помогаю там, где могу помочь. Тело же ведёте вы. А выживает тело, единый организм. Это Мы'
«Ну… наверное ты и прав. Мы», — улыбаюсь.
А ещё не забываем про воспитание. Меня так и тянет поубивать некоторых мразей, ну прям глотку вырвать хочется, и внутренности их же костями напичкать! Гр-р-р!
Но тогда папа будет ругаться. Оно мне надо? Пф, нет. Если мама простит, ну подумаешь, устроил геноцид, главное что не поранился, то вот папа бывает строг.
«Теперь понятно, почему я такой проблемный», — вздыхаю, — «Мировому сюжету нужно, чтобы я погиб. Чувствую, покоя мне не видать. Ибо моя жизнь — это борьба с судьбой мертвеца»
А я слишком миленький, чтобы умирать! И мама будет плакать!