– Меня зовут Туликбай. Скучно тут, знаете ли. Один да один. Работы много, конечно, но это и хорошо. А так, иногда за пасьянсом скоротаешь вечерок. Кстати, вы в карты играете? – Последнее было обращено к Альберту, которому тролль был ровно до колен.
– Немного, – смущённо ответил тот.
Густа быстро нашла среди предложенных проводков нужный и подключила смартфон. Отстучала маме сообщения.
– Что это ещё такое? – возмутился большеносый Туликбай.
На лестнице, шедшей со второго этажа, затопали. Похоже, целая толпа бежала вниз, к Густе и её друзьям. Тролль выглядел не менее ошарашенным, чем его неожиданные гости.
Первыми показались Пустельга и Матиуш.
– Предатели! – крикнула им Густа, боясь разреветься. – Вы всё знали и не помогли спасти Нилая!
Матиуш шёл к ней:
– Ты всё не так поняла. Не торопись. Не надо делать того, что ты задумала.
Густа смотрела на него, на Пустельгу, на Командора, выпрыгнувшего за ними, и её рот презрительно скривился. Чёрная змея внутри ощерилась, высунула язык и зашипела от боли и ярости. Густа не сразу поняла, что происходит у неё в кармане.
Луша взорвалась громким стрёкотом. Из её тряпичного тельца вырвались лучи радуги. Густа рванула боковые швы. В ладонь ей выпал ключ о семи цветах.
Восьмой ключ всегда был при ней?! Откуда его взял папа? И почему ключ звенит и искрит? Дверь близко!
– Задержите их! – крикнула Густа и бросилась к выходу.
Краем глаза она успела заметить, как Альберт повалил Командора, мальчишки бросились на Матиуша и Пустельгу, а затем на всё прибывающих работников ДСМ.
Густа понимала, у неё минута-две, чтобы оторваться от погони. Она металась по поляне, пытаясь найти нужное направление, сжимая в руках Лушу. Побежала, и так быстро, что не сразу разглядела: белые тени вокруг – это снова кошки.
Хранители ключей настигли её. Теперь Густа понимала, почему они её преследовали. Их главное сокровище всё время было у неё.
– Стой! Сто-о-ой! – Густа увидела пузырь света, в котором плыла инайя. И только потом заметила дверь.
За спиной тяжело дышали дорожники. Впереди, распушив хвосты, шипели разъярённые белые кошки. Все ждали, что будет дальше.
Инайя, не видя никого вокруг, скользнула к двери и исчезла за ней.
Густа, сбросив оцепенение, кинулась следом, вытянув вперёд руку в надежде сорвать злосчастное ожерелье. Но вместо этого лишь поскребла тающее дверное полотно.
Замок оглушительно щёлкнул в ночной тишине.
– Густа, не делай глупостей, – попросил Командор.
Она обернулась, обожгла его взглядом. Бросила свинку в траву, вставила радужный ключ в скважину.
– Прости меня, Луша, я должна, – пробормотала Густа и на глазах изумлённых преследователей прыгнула за дверь.
В последнее мгновение когтистая кошачья лапа полоснула Густу по запястью. Острые белые зубки подхватили летевший в воздухе радужный ключ.
Глава VIIIТротуар на двадцать пятом этаже
Густа вывалилась на металлическую площадку, больно рассадив колени. Запястье ныло, алело свежей царапиной. Поддетый языковой браслет свободно крутился. Девушка вскочила, вокруг был другой мир. Алтыкат. Шестой слой. Ни хранителей, ни людей, ни тёмного леса.
Над головой купол звёздного неба, Густа сделала шаг назад и упёрлась спиной в холодную стену. Под ногами ребристый металл, впереди перила. Девушка осторожно глянула вниз и открыла рот. Там, на глубине нескольких этажей, мягко мигали фонарики.
Когда глаза привыкли к темноте, Густа поняла, что стоит на площадке посреди какого-то большого здания. Кругом провода, решётки, перила. Странный дом опутывали тротуарчики, разбегающиеся вниз, вверх и в стороны. Ни души.
Казалось, здание построено наспех из разных кусочков. Тут приделали алые южные оконные створки, там резные деревянные столбики для перил. Пристроили бывшую автобусную остановку или это остов обычного гаража? Густа повернула направо и осторожно пошла изучать очередной слой мира.
И тут она поняла, что это не здание, а целый многоуровневый город. Тротуары переплетались, путались, обрывались в пустоте. Повсюду висели таблички с неизвестными буквами, плакаты.
Стук-сток – отзывались металлические плиты тротуаров.
Скра-а-ап – провисали деревянные.
Густа поднималась по лесенкам, пробиралась мимо многочисленных дверей, стараясь не заглядывать в окна. Пару раз видела за углом кошачьи хвосты, коричневые и в полоску, но ни одного белого.
Дорогу выбирала по странному покалыванию в ладонях. Если в них толкались тишина и безлюдье, сворачивала на новый уровень. Если покусывала едва ощутимая тревога, спешила уйти подальше. Повторяла в оцепенении:
– Тридцать первое – это сегодня. Тридцать первое – это сегодня.
Надо найти хранительницу, утащившую радужный ключ. Надо найти инайю. Надо, наконец, закончить эту историю. Мысли об отце и о Нилае щекотали горло подступающими слезами. От воспоминаний о предательстве Пустельги, Матиуша, Командора сжимались кулаки. Притворялись, что друзья, что готовы помочь, чтобы просто позволить Нилаю умереть!
Первым открытым пространством, куда вышла Густа, стала круглая маленькая площадь с журчащим фонтаном посередине. В нём ополоснула лицо, смыла застывшую кровь на руке. Не удержалась, зачерпнула воды, жадно проглотила. Опустила лицо к самому бортику и пила долго, крупными глотками, косичка слетела с плеча и окунулась в фонтан.
Звёзды медленно таяли. Небо, теряя синеву, подёрнулось блеклой лазурной дымкой и скоро заалело. Из-за далёких плоских крыш вырвались щупальцами лучи солнца. Выкатился край диска, на миг ослепив Густу. И тут же, как по приказу, чужой город взорвался птичьим гомоном. Отовсюду, из всех щелей, со всех карнизов выглянули быстрые чёрные птички. Они скакали на гибких ножках, заглядывали в глаза Густе, выпрашивая угощение.
С приходом утра пространство будто раздвинулось. Вокруг было много домиков, башенок и дорожек, но ещё больше – яркого синего неба и воздуха. Жители, встретившиеся Густе, проходили мимо. Иссиня-чёрные волосы, ровные чёлки, одинаковые причёски – мода здесь не отличалась разнообразием.
– Доброе утро, – первой нарушила молчание низенькая седая старушка.
Густа оторопела. Нервно пригладила выбившиеся из косы пряди и кивнула:
– Доброе.
Незнакомка усмехнулась, сгорбилась ещё сильнее и засеменила по дощатому тротуару дальше.
Ж-Ж-Ж-АКХ!
Густа в ужасе отпрыгнула, вжалась в стену и поняла, что самые толстые провода висят здесь не просто так. Уцепившись за них рожками, в широком просвете между стенами полз крохотный троллейбус. Округлый бок его скользил в полуметре от деревянного настила. Сам троллейбус казался уютным и безопасным, но дверь его раздвигалась и закрывалась с тем самым жутким грохотом.
«Что я теряю?» – подумала Густа и в последнее мгновение заскочила внутрь.
Там было пустынно и пыльно. На жёстких каркасных сиденьях сидели три пассажира: мужчина в шляпе и молодая женщина с глазастым малышом. Когда дверь съехалась за спиной девушки, – Ж-Ж-Ж-АКХ! – Густа снова подпрыгнула, хотя мысленно готовилась к этому. В наступившей тишине желудок издал громкий заунывный звук. Голод резко вцепился в живот острыми зубками. Густа покраснела, села на край ближайшего сиденья и уставилась в окно. Троллейбус дёрнулся и мягко поехал по проводам дальше. Вёл его невысокий мужчина в большой круглой синей кепке.
– Два литфата! – не оборачиваясь, сказал он неожиданно звонким голосом.
Густа не отводила взгляда от плывущих мимо этажей и ярусов неведомого города.
– Эй, я вам говорю!
Пришлось посмотреть. Да это же мальчишка за рулём! Лет девяти. Чёрная чёлка торчит из-под кепки, нос острый, маленький, треугольный подбородок и глубоко посаженные тёмные глаза.
Ж-ж-ж-акх!
– Да что ж такое! – пробормотала Густа.
Женщина с ребёнком проследовала к выходу, и троллейбус поплыл дальше.
– Два. Литфата! – угрожающе повторил юный водитель.
Густа засунула руки глубоко в карманы брюк и нащупала там мёртвый смартфон. И больше ничего. Ни крошечки, ни монетки. Да даже если бы была, кому здесь нужны деньги другого слоя мира? О котором, скорее всего, здесь и не подозревают.
– У меня нет. – Густа опустила голову.
В другой ситуации она бы нашла выход. Сообразила бы, выкрутилась. Но когда ты один на один с целым миром, в животе ноющая пустота, а впереди неизвестность, сложно проявлять находчивость.
Мальчишка-водитель вдруг заорал:
– А-а-а-а! Опять эта тётка Сарвара свои простыни на путях развесила!
Троллейбус качнулся, дёрнулся и встал, запутавшись в широких белых полотнах. Снаружи раздался вой. Костлявые смуглые руки начали срывать простыни. Носатая старушка с выпученными глазами через стекло уставилась на Густу. Девушка отпрянула.
– Катаешься, где ни попадя, Юки! – скрежетала Сарвара. – Не настираешься, не напасёшься! Просила тебя по средам тут не ездить!
Водитель выпрыгнул наружу:
– Да тут же маршрут! Не я его придумал! Каждую среду в это время мы на двадцать пятом уровне, на самом верху, сколько можно повторять!
Юки скакал по деревянному тротуару, над которым покачивался троллейбус, и сматывал простыни.
– Всё. Попрошусь на первый уровень! – Он сердито хлопнул дверцей. – Там хоть старух нет! А тебе куда? – Это уже Густе.
Та честно пыталась выдержать его взгляд, но не сумела. Губы дрогнули.
– Я… не… знаю, – с трудом выдавила Густа и заревела.
Старушка перестала спасать выстиранное бельё и уставилась на девушку. Юки быстро нажал на рычаг и втопил педаль. Троллейбус присвистнул, крякнул и поплыл.
Густа съела два бутерброда из трёх, предложенных новым знакомым, запила крепким сладким чаем и теперь сидела, зажмурившись, на самой верхотуре Мангула, того места, где она оказалась. Юки как раз закончил смену, отработав ночное дежурство, сдал машину и теперь с любопытством разглядывал Густу. Оба они, крепко держась за перила, болтали ногами над многоэтажной бездной. Их окружали крыши, переходы и флюге