– Может, съездишь в Чикташ? – предложил он.
На том и порешили. Густа собрала новенькую багажную сумку взамен потерянного рюкзака. Взяла гостинцы. С трудом представляла, как встретится с Командором, Пустельгой и Матиушем после того, как считала их врагами. Странно, но теперь человеческие отношения волновали Густу больше всего. Да и все приключения порой казались ей ярким сном. Всё, что осталось от них, – щекочущее ощущение в ладонях. Это никуда не делось и в Синих Топях, Густа научилась чувствовать фоновую вибрацию вокруг (что, кстати, здорово облегчало жизнь). И по-прежнему была уверена, что это доступно всем. Если немножко расширить угол зрения.
От размышлений Густу отвлёк близкий гудок паровоза. Она заволновалась, прижалась к отцу:
– Пап, это же не навсегда? Я скоро вернусь, да?
– Конечно, милая, – Тим притянул дочь к себе. – Может, останешься? Или поедем вместе в следующий раз? Придумаем что-нибудь.
– Нет уж, надо, – встряхнулась Густа, – иначе я себя никогда не переборю.
Тух-тух, тух-тух – поезд вынырнул на пустырь неожиданно и быстро. Шипя, встал, сияя лаковыми синими боками. Запахло нагретым железом и булочками с корицей. Густа дрожащей рукой протянула проводнику присланный бабушкой билет и поднялась в вагон. Папа и Римма Валерьевна казались отсюда тонкими силуэтами. Они немедленно вскинули руки, и девушка помахала в ответ. Поезд качнулся, тронулся и набрал ход.
Густа прошла в вагон, придерживая тяжёлую сумку. Села на скамейку. Оглядела немногочисленных пассажиров и подумала, что точно не уснёт.
– Главный вокзал Чикташа, прибытие через десять минут! – мелодичный женский голос разбудил Густу.
Она потянулась, зевнула, прикрыв рот ладошкой. Порадовалась, что надела любимый безразмерный свитер: в вагоне стало прохладно. За окном светлело, потянулись знакомые пейзажи. Вот и вокзал. Густа вспомнила, как была здесь в прошлый раз. Улыбнулась. Всё сложилось не так, как она хотела, а гораздо лучше.
У вагона, крепко держась за руки, стояли высокая эффектная дама в широкополой шляпе и подтянутый мужчина с густыми чёрными бровями. Женщина высматривала кого-то в толпе.
– Фаиз, вот она!
Бабушка и дедушка обнимали Густу так, будто не видели её год, а не несколько недель.
Дом, где вырос отец Густы, прятался в глубине двориков центрального района Чикташа. Она с удовольствием вдохнула чистый синий воздух и подумала, что из всех чудесных мест, где она побывала, это лучшее. Знакомые сизые домики стояли, накренив изогнутые крыши. По мощёным дорогам спешили пёстро одетые местные жители. Густа поднялась по ступенькам вслед за бабушкой и дедушкой. Погладила резные двери. Попробовала представить маленького папу.
Внутри всё оказалось проще и лучше, чем помнилось Густе по её видению. Совсем не скажешь, что здесь обитают именитые учёные. Теперь они были настоящими бабушкой и дедушкой и радовались этому больше, чем всем своим достижениям. Конечно, к ним было приковано внимание соседей, особенно первое время. Ещё никто не видел бывшую инайю, а про Фаиза и вовсе говорили, будто он вернулся с того света. Что в принципе было недалеко от истины. О том, где побывала их внучка, тем более никто не знал. Хватит с них и бывшей главной ведуньи да собаки с щупальцами. Фаиз привёл Вездехвоста из места, о котором никому, кроме жены, не рассказывал. Впрочем, существо прижилось в Чикташе так, будто это его родной дом.
В кухне нос щекотали причудливые ароматы. Густа вдруг осознала, как проголодалась. Пока бабушка ставила чайник, дедушка поспешил в прихожую, к затрезвонившему телефону.
– Да! Сейчас прийти? Я не могу. А, не мне? Густе? Хм. Я передам.
Девушка замерла. Кому она так скоро понадобилась?
– Дочка, Командор звонил. Говорит, у него к тебе неотложное, важное дело.
– Вот ещё! – возмутилась Магруй. – Ребёнок с дороги. Выспится, поест и тогда… Так и скажи, придёт к вечеру. Она ещё и друзей не видала. И Нилая. Правильно же, Густа?
Густа смутилась, зарделась и невнятно что-то буркнула.
– Решено! – Магруй не растеряла властности главной инайи, даже снова став обычной женщиной. – Через минуту все за стол!
После плотного завтрака, за которым Густа впервые попробовала фирменную выпечку Чикташа – сладких птичек из теста, бабушка позвала её наверх.
– Это комната твоего папы. Бывшая. – Магруй ласково погладила лоскутное одеяло на диване. – Конечно, она крохотная…
– Она замечательная! – искренне сказала Густа.
Плюхнулась на диван и утонула в мягких подушках.
Скри-и-и-эп! – отворилась дверца шкафа, и Густа вздрогнула.
– Починить его надо. – Магруй заложила дверцу бумажкой и плотно закрыла.
Стены, как и во всём доме, были половинчатые: снизу деревянные панели, сверху обои. Здесь, в мансарде, панели светло-зелёные, а по обоям расползлись цветы и листья.
– Чем так вкусно пахнет? – Густа повела носом.
– Тут пекарня внизу. Сходим вечерком?
Густа радостно кивнула. Перебралась на вертящийся стул у старого письменного стола. Крутанулась. Наклонилась к комоду и, не вставая, начала запихивать в него вещи из сумки, брошенной тут же. С трудом задвинула ящик. Поглядела на плывущие в окне облака.
– Мне очень нравится, правда, – улыбнулась Густа.
Бабушка просияла.
– Хочешь отдохнуть или посмотреть остальную часть дома?
– Сначала дом, потом поспа-а-ать. – Густа зевнула.
Слушать бабушку было интересно, даже спать расхотелось.
– Здесь выше тебя только печные трубы – третий этаж. На втором кабинет и наша спальня. И ванная ещё, но там надо слив починить. Внизу кухня и гостиная. Узкий, маленький, в общем, дом, но нам всегда хватало. Кто-то скажет, старомодный, и это действительно так. Когда мы с твоим дедушкой поженились, у нас тут как раз наладили торговлю с Оскатом и навезли таких обоев. С поющими птицами, с деревьями, меняющимися в разное время года. Ну мы на все свадебные деньги накупили мебели да разных штучек. А ещё оконные рамы! В коридоре второго этажа, не удивляйся, в разные часы окно выходит на разные стороны дома. Столько лет прошло, а все ещё работает!
Густа думала, что её уже ничем не удивишь, а тут только ахала и охала. Гораздо приятнее быть в сказке, когда ею можно насладиться. Хоть немножко. А не спасать кого-то или убегать. Экскурсия закончилась быстро. Бабушка вручила Густе термос с какао и отправила спать.
– Я буду внизу, внучка, отдыхай спокойно. Родителям позвоню ещё раз.
Густа поднялась в свою новую, вторую комнату. Осмотрелась, потянулась так, что в спине что-то хрустнуло.
– Мне кажется, я теперь не усну, – сказала она себе, глядя в маленькое овальное зеркальце, висящее над комодом, – хотя… кого я обманываю?
Густа уютно устроилась в ложбинке дивана и закрыла глаза. Именно тут спал когда-то папа. «Наверное, ему очень хочется снова увидеть Чикташ, – впервые подумала Густа. – Придётся ему как-нибудь поехать в „командировку“». – Она улыбнулась и заснула.
– Да тише ты! – услышала Густа сквозь сон.
Ей казалось, она проспала не больше пятнадцати минут, а на самом деле день перевалил за половину. Приоткрыла один глаз. В дверях стояла Пустельга с каким-то свёртком, а за ней смущённый Нилай.
– Это тебе, – сказала Пустельга, шагнув в комнату. – Прости, что ворвались. Очень хотели увидеться.
Густа села, натянув на себя одеяло.
– Я не знала, что ты тоже здесь, – сказала она Нилаю.
– Приехал вчера. Родителям объяснил, что у меня школа. Но я раз в месяц буду к ним мотаться, на выходные. Такой уговор. И на все «каникулы».
– Садитесь, диван огроменный, места хватит. Что здесь? – Густа кивнула на свёрток.
Пустельга пожала плечами:
– Да так, всякие сладости. Конфеты с ройбушем, леденцовые капли, сок виноградного яблока – обычные штуки.
Густа посмотрела на Пустельгу и потупилась.
– Прости меня. Мне перед всеми надо извиниться. Ну… что я считала вас предателями.
Пустельга махнула рукой:
– А! Не парься. Никто и не помнит. Все в восторге от тебя. Ну, кто знает. В Управлении. Командор сказал, что совсем-совсем не уверен, что не струсил бы на твоём месте. А ведь ты всех спасла.
Густа улыбнулась:
– На самом деле мне всегда помогал кто-нибудь. Как бы я хотела снова их увидеть! Юканиила и Альберта, и остальных. Кстати, Командор меня зачем-то зовёт. Ох, чую, что-то не так.
Нилай по-прежнему смотрел на комод, но по дрогнувшим уголкам губ Густа поняла, что парень в курсе.
– Хочешь, вместе пойдём? – предложила Пустельга. – Погуляем заодно?
– Я за! – обрадовалась Густа.
Идти в Управление она немного побаивалась, а тут хоть компания. Под окнами раздался топот, детский голос звонко крикнул:
– Я не буду опять водить! Давайте считаться!
Между небом и землёй Путешествуем с тобой. Чур, меня не усыплять! Я хочу крылатым стать. Забирай свой сон себе, Всё равно водить тебе!
Кто-то завизжал от возмущения:
– Опять я?!
Густа вспомнила, как они гуляли с папой вдоль болот, и папину любимую считалку вспомнила. А ещё уютное низкое небо и цапель, застывших над водой. От размышлений её отвлёк велосипедный звонок.
Густа и Нилай встретились глазами и, наконец, улыбнулись друг другу.
– Там бабушка твоя булочек напекла. Я видела, как Нилай на противень смотрел. Пойдём вниз! – У Пустельги было такое хорошее настроение, что она всё забывала поворчать.
Густа закрыла за друзьями дверь и задумчиво села перед комодом. Поймала себя на том, что впервые беспокоится, что надеть.
– Взрослею, что ли? – с грустной улыбкой спросила она у зеркала.
Натянула новенькие джинсы и просторный изумрудный свитер из тонкой пряжи. В нём могло быть жарковато, но Густе очень хотелось выглядеть красиво и подчеркнуть глаза. Расплела косичку, распустила пушистые каштановые локоны, покрутила кончики. Взяла со стола карандаш и наспех соорудила пучок. Хитро улыбнулась своему отражению. Впервые в жизни она не казалась себе слишком… слишком маленькой, слишком пухлой, слишком большеглазой.