В просторной столовой толпились сотни работников. Голоса гудели, сливались, то и дело прерывались смехом. При виде нарядных девушек и парней с сияющими улыбками хотелось откинуться на стуле и сказать «Хо-ро-шо-о!».
Густа умяла порцию супа за минуту и выжидающе посмотрела на Нилая.
– Ешь, – пододвинул он ей свою тарелку и стал внимательно следить за подругой.
Назойливая мысль, от которой он с самого утра отмахивался как от мухи, приобрела ясные очертания. Неестественный аппетит молодых людей бросался в глаза. Так. Надо срочно выманивать отсюда Густу. Но как?
– Иллария, – обратился он к присевшей рядом Пастушке, – что ты делала вчера одна там, снаружи, когда встретила нас?
– Искала дикоросы. Сегодня собирать пойду. Это не для обычных работников.
Нилай серьёзно посмотрел ей в глаза:
– Ты выходишь одна? И никто тебя не защищает?
– От кого? У нас тут… Да. Да, я одна и беззащитна.
Нилай наклонился к ней, сжал под скатертью ладонь девушки:
– Ты ни за что не должна больше так поступать со мной.
Густа даже суп хлебать перестала.
– Позволь мне сопровождать тебя? – продолжал Нилай. – Только мне сестрёнку нельзя оставить, я обещал маме за ней присмотреть. Тем более что наш папа болеет.
– Ваш папа? Ой, я не совсем поняла Августу. Конечно! Через час у главных ворот!
Пастушка сорвалась с места.
– Зачем тебе это? – недовольно спросила Густа.
– Проветримся, – беспечно ответил Нилай.
На лугу он долго ходил и высматривал что-то одному ему известное. Густа и Пастушка хихикали, собирая цветы в корзинки. Наконец Нилай сорвал листья какого-то растения и спрятал в карман.
– Ой, там на холме коровки! – услышав протяжное мычание, захлопала в ладоши Густа.
– Да, они очаровательные. Наша маланезийская порода. Хочешь посмотреть?
– А можно? – Глаза Густы засияли.
Нилай попытался скрыть радость от появившегося шанса, прокашлялся и строго сказал:
– Только недолго! А хотя, я лучше сам тебя провожу. А потом вернусь к Илларии.
Пастушка расплылась в улыбке:
– Я подожду вас здесь!
Едва друзья оказались за ближайшими кустами, Нилай схватил Густу, скрутил и запихал ей в рот припрятанный пучок листьев. Густа шипела, вырывалась, лягалась, но Нилай не выпустил её, пока не убедился, что она всё проглотила.
Не прошло и минуты, как Густу скрючило. Она согнулась, упала на четвереньки, её начало рвать.
– Боже, что это за ужас на мне? – спросила она первым делом, когда пришла в себя.
– Очаровательное платье, как ты сказала, – ответил Нилай.
Тут Густа снова вспомнила пару выражений, неугодных бабушке, и, сняв передник, вытерла им рот. Скомкала и забросила в кусты.
– Но как? – возмущённо спросила она.
– Еда, после неё отключается контроль, остаётся счастье и желание работать и работать на Мадам. У нас не больше двадцати минут. Мы должны выйти на пути Дорожной Службы или найти контору раньше, чем нас найдут люди Мадам.
– А наши вещи?
– Зря ты называла комбинезон ДСМ хламидой.
С этими словами Нилай достал из карманов уменьшенные вдесятеро рюкзаки и их содержимое.
– Беру свои слова обратно. А ты молодец!
Густа переоделась в джинсы и футболку, зашнуровала кеды.
– Бр-р-р, – поёжилась она, глядя вокруг, – никогда бы не подумала, что такой пейзаж может наводить ужас.
Оказавшись за холмом, где паслось стадо разноцветных коров, друзья поспешили дальше. Стороной обходили деревеньки и работающих в поле людей. Большинство девушек были похожи на Пастушку, но одна привлекла внимание Густы накидкой с леопардовым принтом и мини-юбкой. Незнакомка чересчур пристально за ними наблюдала, и Густа поспешила увести друга подальше, хоть он и клялся, что никого не видел.
В сумерках путешественники оказались в поле, которое по диагонали пересекала река.
Оба здорово устали и замёрзли: к ночи стало прохладно.
– Неужели придётся ночевать под открытым небом? – заныла Густа.
– Да, с комфортом прошлой ночи не сравнить, но мы хотя бы в своём уме. Давай пройдём чуть дальше, в конце поля есть стога сена, спрячемся среди них. Там я проверю развёрстку. Если я всё правильно просчитал, здесь должна проходить железная дорога.
Темнота сгущалась, Густа и Нилай перестали прятаться. Тем временем в разных концах поля начали появляться чёрные точки, всё больше и больше. Когда Нилай разглядел их, у него мгновенно пересохло во рту.
– Густа, стой!
Девушка проследила за его взглядом и окаменела. К ним со всех сторон спешили люди. Уже слышались их голоса, и было понятно, что они настроены очень враждебно.
Нилай выхватил многозадачный тул и заслонил собой Густу. Это было бессмысленно: их окружили. В этот миг где-то совсем рядом раздался гудок паровоза. Спасение было так близко и так недоступно! В темноте пронеслись три огонька – тух-тух, ТУХ-ТУХ! И тишина.
Нилай крепко взял девушку за руку и зашептал:
– Я тебя найду, если нас разделят. Хоть объешься тортами. Мы выберемся. Обещаю.
– Это они! – услышали друзья знакомый обиженный голос. – Никто не должен покидать теплицы, Мадам меня убьёт, ведь это я их привела! Если кто-то узнает о… О еде и об остальном…
Из окружившей их толпы вышла Пастушка. По щекам Густы покатились слёзы. Крепкие мужчины, злорадно посмеиваясь, уже тянули вперёд руки, когда Нилай размахнулся и одним ударом рассёк кожу на кистях у нескольких из них. В тусклом свечении тула брызнула жёлтая кровь. Преследователи взвыли и, оттолкнув Густу, бросились на Нилая. Она вскочила, зубами вцепилась одному из них в локоть, но её отшвырнули в сторону.
Лёжа в траве, она видела, что Нилай скрылся под грудой тел и лишь время от времени синий луч тула прорезал ночь, да слышались крики и глухие удары.
Р-р-р-р-а-а-а-а-АВ! – дикий рёв мотоцикла оглушил Густу, свет фар ударил в глаза. Ещё один синий луч врезался в толпу и заставил нападавших метнуться в стороны.
– Залезай, дурочка! – прошипел кто-то, и Густа полезла на кожаное сиденье.
Через несколько секунд на спину ей упал Нилай, почему-то с мокрой головой и обмякший. Перед носом мелькнула леопардовая накидка, и Густа что было сил вцепилась в девушку правой рукой, левой обхватив Нилая.
– Пустельга, – прошептал он, прежде чем окончательно завалиться на Густу.
Глава VТайные ходы
Перед глазами Густы все ещё мелькали изумлённые злые лица преследователей из Тепличного городка, которые исчезли в чернилах ночи. Холодный воздух не давал дышать, и Густа отворачивалась, думая только о том, как удержать Нилая и не свалиться самой.
Пустельга домчала их до кривых заброшенных построек на краю спящей деревушки и по очереди затолкала в кособокую дверь. Потом затащила внутрь мотоцикл. Через несколько минут дверь растворилась, и Густа поняла, что они на другом слое.
Укладывая Нилая на какие-то тряпки, Пустельга высказала всё, что думает по поводу их поведения. Досталось и Густе, и всем, кто пускает в конторы безумных подростков и позволяет им брать ключи. Густа попыталась рассказать, что они там делали, но услышала в ответ только скептическое:
– Это полное безумие! Если бы у меня не было рабочего пропуска на Дурткат, нас нашли бы рано или поздно!
Пустельга не присела ни на минуту. Она дала им душистой воды из фляжки, промыла ссадины Нилая и губу Густы. Нанесла на раны отдающую болотом желтоватую мазь и дала по таблетке из прессованной травы.
Густа спала, слыша сквозь сон своё тяжёлое сопение. Губы с запёкшейся кровью саднило. Нилай неподвижно лежал на куче тряпья в противоположном углу тёмной каморки и не издавал ни звука.
Неизвестная Пустельга, ругаясь себе под нос, возилась с камином, огонь никак не хотел разгораться. На стене плясали тени её серёжек в форме полумесяцев. Они прыгали и двоились, когда пламя тоненькой свечки на камине дрожало.
С досады Пустельга поддала ногой пустой спичечный коробок и взяла новый. Наконец полоска огня с лёгким треском побежала по лучине, спряталась ненадолго под поленом и, шурша, поползла по сложенным сверху веткам.
Стало видно, что глаза у девушки тёмные. Светлые волосы в тощей косичке казались седыми.
Пустельга неодобрительно смотрела то на Густу, то на Нилая и цокала языком. Ворчала вполголоса. Страшно представить, что стало бы с Нилаем и этой девчонкой (про себя Пустельга называла Густу именно так), не приди она на помощь. Хорошо, что Матиуш поделился тревогой за лучшего друга.
Пустельга встала, отряхнула ладони и подняла закатившийся в угол мотоциклетный шлем. Пора было заняться железным конём, и Пустельга выкатила его из каморки.
В то же мгновение Густа открыла глаза. Успела заметить мелькнувшую в дверях леопардовую ткань и почувствовала странную смесь раздражения и покоя. Незнакомка определённо умела заботиться о людях, а Густе очень не хватало кого-то, на кого можно было бы хоть ненадолго переложить проблемы. Огонь уютно трещал, бросая отблески на стены. Нилай крепко спал. Густа посмотрела на него и поморщилась. Рассечённая губа очень её беспокоила, и страшно было представить, каково её другу, крепко избитому.
Когда Пустельга вернулась, Густа не успела притвориться спящей. В углу застонал Нилай. Они подошли к нему вдвоём, с разных сторон. Пустельга отодвинула разрезанный рукав, чтобы осмотреть рану. Густа вскрикнула и попятилась. Радужные кровоподтёки были свежие, будто не прошло нескольких часов после драки. Пустельга поджала губы. Аптечка ещё ни разу её не подводила.
– Нилай ильгизар, – объяснила Пустельга, – у них обычно здоровье отменное. Думала, легко его вылечу…
Не открывая глаз, Нилай разлепил губы:
– Пить…
Густа бросилась к фляжке у камина, но она оказалась пуста.
– Пока нельзя, – покачала головой Пустельга. – Придётся искать контору, не дожидаясь, пока ему станет лучше. Там работают отличные спецы. Ты мне поможешь?
Густа энергично закивала. Она не могла понять, почему эта вредная девушка так ей нравится. Чем вызвана вредность, Густа догадывалась. Пустельга смотрела на Нилая так, что всё было понятно сразу…