— Эээ… Нет. Все в полном порядке. Начнем с роз?
Продавщица в магазине была удивительно терпеливой. Она давала мне на пробу ирисы и тюльпаны, розы и гвоздики, орхидеи и герберы, пока я не нашел то, что искал.
— Вот это мне подойдет…
— Отличный выбор. Очень красивые чайные розы, — обрадовалась продавщица.
— Какого они цвета?
— Кремовые. Выглядят очень нежно. Вашей даме они точно понравятся, — в голосе девушке слышу улыбку. Шучу в ответ:
— Она владелица цветочного магазина. Не подведите меня.
— Никогда! — смеясь, обещает цветочница, вручая мне довольно тяжелый букет.
О приходе нового покупателя Таню оповещает звонок колокольчика, висящего на двери. В моем случае он звенит два раза. Когда я открываю дверь, и когда нечаянно задеваю его головой.
— Степан! — выдыхает она, и я слышу, как вибрирует деревянный пол под ее торопливыми шагами.
— Привет. Это тебе, — протягиваю букет, который остаётся в моих руках чуть дольше, чем того требовали обстоятельства. Пытаюсь понять причину заминки, настраиваюсь на Таню. Чувствую соль на языке.
— Цветы? Мне?
— Конечно. Тебе не понравились?
— Что?! Нет, конечно понравились! — букет резко перекочевывает из моих рук в ее. Ощущение соли на языке усиливается. Мне кажется, Таня вот-вот расплачется. Я не могу понять, что не так. Это нервируют. Но все мои опасения испаряются, когда её ладошка оказывается в моей руке: — Мне просто тысячу лет не дарили цветов. У меня ведь их целый магазин, и… Считается, что этого вполне достаточно.
Те чувства, что я испытываю — абсолютно неправильные. Так нельзя. Нет более разрушающего чувства, чем ярость. Но она рвется из-под моих блоков, и я ни черта с этим не могу сделать. Мне хочется убивать.
— Пойдем… — Тяну Таню за руку прочь из магазина в надежде, что на свежем воздухе рядом с ней меня хоть немного отпустит.
— Погоди… Мне нужно взять сумочку! Там документы. И девочек предупредить.
Киваю головой. В какой-то момент я забыл, что мы не одни. Наверное, сейчас нам здорово перемоют кости. Но мне плевать.
— Я готова.
— Пойдем, — беру Таню крепко за руку и выхожу прочь из магазина. — До набережной далеко?
— Нет, здесь метров пятьсот, — теряется Таня.
— Пойдем. Прогуляемся…
— Боюсь, цветы завянут. Жалко ведь!
— Ничего, я тебе новые подарю. Пойдем, Тань?
Не могу. Не могу стоять на месте. Мне нужно что-то делать, иначе я просто взорвусь! Мы спускаемся по ступеням, подходим к перилам… Я обнимаю Таню двумя руками и кладу подбородок ей на макушку.
— Здесь очень красиво, Степа. Мне так жаль, что ты видишь лишь ночь… — шепчет она, поглаживая мои ладони на своем животе.
— А я не жалею. Рано или поздно все уйдет в кромешную тьму. Останется лишь любовь. Навсегда. Вне времени и пространства.
Таня молчит. Трется щекой о мою грудь, прижимается губами там, где слышны размеренные удары сердца.
— Ты прав. Ничего не останется…
Мы еще долго стояли вместе, глядя на реку. В воздухе пахло стоячей водой и водорослями. Лучи уходящего солнца плавно скользили по нашим телам. Высоко в небе перекликались птицы. И время словно застыло.
— Я тебя люблю.
— Степан… — Таня захлебывается моим именем. Оборачивается резко, обхватывает ладонями мои небритые щеки.
— Не говори ничего. Потом… — говорю ей.
А она так и продолжает стоять, обхватив мои щеки руками. Не знаю, сколько это все длиться.
— Я сегодня приняла решение развестись. Даже побывала у адвоката.
Таня пока не может ответить мне взаимностью. Но она ценит то, что между нами происходит. Её слова — отчаянная попытка донести до меня эту информацию. Я понимаю. Осторожно обхватываю ее затылок рукой и касаюсь губами губ.
— Это хорошо. Это очень хорошо, Таня, — шепчу между жадными влажными поцелуями.
— Ты мне нужен, Степочка. Ты мне так нужен…
Я знаю. Боги, я знаю, потому что чувствую то же самое. Желание ею обладать подчиняет себе мою сущность. Вне ее меня уже просто не существует.
— Поедем ко мне? — спрашиваю, когда наши поцелуи заходят уж слишком далеко.
— Поедем, — шепчет мне в губы и снова тянется ртом к моему горлу. — Мне только Дёме нужно позвонить…
— Звони сейчас. Потом не отпущу ни на секунду…
Слушаю, как Таня торопливо что-то объясняет сыну, и, не в силах остановиться, скольжу руками по ее совершенному телу. Какая же она красавица. Здесь мы тоже совпали. Гармония между нами повсюду. Даже на самом примитивном визуальном уровне Таня — женщина моего типа. Мне всегда нравились такие, даже в юношестве. Здесь включаются кармические наработки. Очевидно, что в прошлых воплощениях я был влюблен в красивую шатенку небольшого роста. Оттого и искал такую в своих следующих жизнях.
— Пойдем, Степан, пойдем, мой хороший…
Усилием воли беру под контроль свои чувства. Держась за руки, возвращаемся к машине. Я чувствую ее напряжение, прежде чем она произносит хоть слово.
— Вот черт.
— Что случилось?
— Алла. Сестра моего бывшего. Она нас увидела.
— Это проблема?
Таня на секунду останавливается, я ощущаю, как она смещает корпус, чтобы лучше меня рассмотреть.
— Я не знаю, — растерянно шепчет она.
— Ты разводишься. И ничего ему не должна. Он сам сделал свой выбор, — напоминаю я, чувствуя все сомнения, что враз обрушились на Таню. Ощущая их горький вкус и аромат. Это больно. Это мучительно больно. Но я справлюсь со всем. Она станет сильнее, и все у нас будет хорошо.
— Привет, — говорит она кому-то, отпуская мою руку. Мне выть хочется. Она до сих пор не понимает, кто подпитывает ее на всех уровнях…
— Привет. Не ожидала тебя увидеть вот так.
Женский голос, который я слышу — мне не нравится категорически. Слишком громкий. Слишком!
— Правда?
Не очень-то многообещающее начало.
— Представишь своего спутника?
Таня отошла от меня на шаг, но я чувствую, как вибрирует ее тело. Она как будто боится. Эту женщину? Ничего не понимаю.
— Конечно. Это — Степан Судак. Степан, а это — Алла. Сестра моего бывшего мужа.
— Вот, значит, как…
— Не пойму, что тебя удивляет, — голос Тани тоже дрожит, но она все же держится.
— Да нет, ничего. Просто я тут подумала тебя развлечь… Да вижу, ты не сильно-то и тоскуешь.
— Ну, извини, что не залезла в петлю!
Мое тело будто пронзает молния. Я пытаюсь понять — были ли слова Тани гипотетическими. И снова тону в вязкой трясине безнадеги.
— Ну, и к чему этот драматизм, Таня? Ты всегда была склонна к театральщине!
— Ты права, — после некоторой паузы отвечает моя лучшая половина, — нужно избавляться от этой привычки.
Голос Тани напоминает шелест. Я понимаю, как нелегко ей дается сила. Как она, капля по капле, выдавливает ее из себя. И из меня. Мне не жаль. Я готов разделить с ней все, что имею. Абсолютно все.
— Извини, Алла. Мы торопимся, — бросает она и вновь берет меня за руку. — Машина чуть левее. Примерно в десяти метрах.
Молча усаживаемся в тачку. В салоне играет радио, но Таня выключает его. Перехватываю ее ладонь. Сжимаю руку.
— Ты в норме? Сможешь вести?
— Да. Только немного отдышусь. Ты извини, наверное, некрасиво вышло.
— Вот за это тебе уж точно не стоит переживать. Поехали. Я знаю, что тебе поможет вернуть гармонию.
Едем молча. Молча заходим в квартиру. Включаю в прихожей свет — мне он без надобности, а вот Тане, скорее всего, уже ничего не видно. Она разувается, а я протягиваю руку и направляю ее в сторону ванной.
— Я хочу провести сеанс с чашами. Он поможет тебе успокоиться. Ты вся дрожишь, — перехватываю ладонь Тани и прижимаю к своей колючей щеке, — но сначала я тебя искупаю. Вода смоет все…
— Хорошо…
Снимаю с Тани одежду, расстегиваю лифчик.
— Какого он цвета? — указательным пальцем поддеваю кружево между чашечек, и только после этого он падает вниз с ее совершенной груди.
— Синего.
Голос Тани садится. Я рад, что физическое желание заслоняет собой ее тревоги, но это не то, чего бы мне хотелось в идеале. Проникаю пальцами под резинку трусиков, медленно-медленно стаскиваю их вниз. Её дыхание учащается, становясь довольно поверхностным. Поглаживаю выпирающие косточки на бедрах. Кожа Тани такая нежная, что я могу это делать часами. Касаться ее. Любить. Однако я отрываюсь от своего занятия, чтобы включить краны.
— Забирайся, — команду я и, раздевшись сам, ступаю за Таней следом. Взбиваю в пену брусок травяного мыла, скольжу руками по всему ее трепещущему телу, вбираю в себя эту дрожь. Таня подставляется под мои руки и тихонько постанывает. Не думаю, что она осознает, что издает какие-то звуки. Её чувственность меня убивает.
Скользкими пальцами в пене — по соскам и бедрам, и дальше — между ног, где все тоже скользко, но совсем по другой причине. Прикусываю кожу у нее на затылке и врезаюсь двумя сложенными пальцами в ее сердцевину. Таня прогибается в спине, предоставляя моим рукам больший простор, но я отвожу руку. Еще слишком рано. Моя женщина разочарованно стонет. Я смываю с нее пену и нащупываю полотенце, которое разворачиваю перед ней.
— Степан… — тихонько возмущается она.
— Тшш… Верь мне.
Веду Таню за руку в комнату, раскатываю тонкий матрац, накрываю его полотняной простыней.
— Ложись.
Таня выполняет мою просьбу. Я накрываю ее обнаженное тело и принимаюсь расставлять чаши. Сегодня я хочу сделать кое-что особенное. Прозваниваю Таню и сам, сосредоточившись на звуке. Вожу стиком по чаше, обхожу ее по кругу, а после усаживаюсь у Тани в ногах. Звук усиливается. Я добиваюсь непревзойденного созвучия, которое вибрацией проходит через наши тела. Таня начинает мелко подрагивать. Я беру в руки чашу и осторожно устанавливаю её на Танином животе. Смещаю чуть вниз. К вибрации звука добавляю свой голос. Пою. Голос взмывает выше и выше, и вместе с ним к звездам возносится моя женщина. Звук медленно затихает, как и ее оргазм.
Глава 15