Это была полная чушь. Я никогда не была на Гавайях или в Сент-Люсии, но недовольный Ашер был слишком мил, чтобы его не подразнить.
Его лицо сморщилось в гримасу, и я не могла больше сдерживаться. Мой смех вырвался на свободу, отскакивая от стен и гремя столовыми приборами, когда я пыталась его сдержать.
Глаза Ашера сузились, когда он осознал это.
— Ты меня разыгрывала.
— Извини. Я не смогла удержаться. — Мои щеки заболели от ухмылки. — Я никогда не видела, чтобы кто-то выглядел таким раздраженным при упоминании Гавайев, но я пошутила. Это лучшее свидание в моей жизни. — Я обвела рукой вокруг нас. — Мой бывший никогда бы не подумал о чем-то подобном. Ему нравились яркие вещи. Шикарные ужины, чрезмерное обращение. Мне тоже нравятся такие вещи, в меру, но иногда мне казалось, что он делает это ради имиджа, а не ради сентиментальности. Так что это… — Моя радость сменилась чем-то более мягким. — Это идеально.
Вероятно, обсуждение бывших не приветствовалось во время свидания, но Ашер подхватил тему и продолжил разговор.
— Когда вы расстались? — спросил он.
— Пять лет назад. — Ашер нахмурился. — Да. Это было сразу после моей аварии. — Я сделала глоток вина, чтобы подкрепиться, и задумалась, сколько ему рассказать. Я не хотела превращать наш ужин в сеанс терапии. Я годами не говорила о Рэйфе. Единственными, кто знал подробности нашего разрыва, были моя семья и Карина, но разве не так поступают пары? Делятся друг с другом частями своего прошлого, как хорошими, так и плохими? Он достаточно доверял мне, чтобы рассказать о Тедди; было бы справедливо, если бы я рассказала ему о Рэйфе.
К тому же, хотя мы и не были официальной парой, мне было комфортнее общаться с Ашером, чем с кем-либо еще, с кем я встречалась.
— Мы начали встречаться, когда мне было восемнадцать, — сказала я. — Он и Винсент тогда были товарищами по команде, так мы и познакомились. Мы были вместе три года. Это были мои первые серьезные отношения, и я думала, что он повесил для меня луну и звезды. Мы даже говорили о том, чтобы пожениться однажды. — Я поигрывала бокалом с вином, теряясь в воспоминаниях. — Я должна была знать лучше. Мы были такими молодыми, и нас захлестнула слава и деньги. Особенно его. Это ослепило меня и заставило не замечать вещей, которые должны были быть красными флажками. Но я любила его, или, по крайней мере, мне нравилась сама идея о нем, и я искренне верила, что мы будем вместе навсегда.
Иногда я вспоминала ту девочку, которой я была, и не могла поверить, что она существовала в той же жизни, что и я. Она была такой яркой и сияющей, полной надежды и звезд в глазах. Жесткой, когда дело касалось ее карьеры, но романтичной во всех других отношениях.
Посмотрите, к чему это ее привело.
— Все шло так хорошо, что я думала, он сделает мне предложение. А потом… — я тяжело сглотнула. — А потом случился несчастный случай. Я провела в больнице несколько недель. Мое восстановление было тяжелым, как физически, так и эмоционально. Рэйф не мог с этим справиться. Он подписал контракт на свидание с прекрасной примой-балериной, а не с… не с той разбитой версией меня, которая все время была подавлена и зла. У меня были веские причины так думать, но, как я уже сказала, мы были молоды. Мы не были готовы справиться с напряжением, которое это наложило на наши отношения. Он расстался со мной через месяц после того, как меня выписали из больницы, и начал встречаться с кем-то другим через две недели.
Что бы вы ни говорили о Рэйфе, он не терял времени даром.
Выражение лица Ашера стало жестче. Его гнев нечасто выходил наружу, но, когда это случалось, он преображал все его лицо, заостряя углы и вырезая темные впадины под скулами.
— Этот ублюдок.
— Все в порядке. — Я покачала головой. — Не пойми меня неправильно. Я ненавидела его в то время, но, оглядываясь назад, я понимаю, что это было лучшее, что было для нас обоих.
Время и терапия притупили острые края моего гнева. Мы никогда не будем друзьями, но я и не проклинала его каждый раз, когда думала о нем.
Однако его уход оставил меня с глубоко укоренившимися проблемами доверия. Это также лишило наши отношения блеска, и я увидела недостатки, которые скрыла влюбленность — высокомерие, отчаяние по поводу статуса, желание видеть во мне трофей, а не личность.
Я не замечала этих вещей, потому что любила его, но, как говорится в пословице, истинная натура человека раскрывается перед лицом невзгод.
Губы Ашера сжались.
— Он причина твоего правила «никаких футболистов».
Я кивнула.
— Я была так убит горем, а футбол был такой большой частью того, кем он был, что я смешивала его недостатки со спортом в целом. Кроме моего брата, каждый футболист, которого я встречала, напоминал мне о нем, поэтому я полностью отказалась от них.
— Я тебя не виню. Большинство из нас — полные придурки, — признался Ашер с легкой улыбкой.
— Большинство — да, — согласилась я. — Но ты — нет.
Я раньше думала, что он такой. До того, как нас заставили проводить время вместе на тренировках, я уже составила мнение о том, кто он, основываясь на том, что мне рассказывал Винсент, что я читала в прессе и просто на том факте, что он был Ашером, мать его, Донованом. Как кто-то такой известный и красивый не может быть высокомерным плейбоем?
Но за последние несколько месяцев я обнаружила, что он был гораздо больше, чем те слова, которые другие использовали, чтобы навесить на него ярлык. Дело было не в том, что он делал, а в том, как он заставлял меня чувствовать: как будто я была в безопасности, достойна и любима. Как будто я могла поделиться своими самыми сокровенными секретами и самыми отвратительными мыслями, не унижая себя в его глазах.
Я ожидала легкомысленного ответа, но губы Ашера превратились в прямую линию, когда он посмотрел на меня через стол.
— Я стараюсь не быть таким, — сказал он. — Мне не всегда это удается, но я стараюсь.
Я неглубоко вздохнула. Мы едва прикоснулись к еде, но в моем животе порхали бабочки.
Молчание длилось ровно столько, чтобы закончиться идеальной, короткой паузой.
— Спасибо, что позволил мне поболтать, — сказала я. — Я знаю, что, наверное, это дурной тон: говорить о бывших во время свидания.
— Ты можешь говорить со мной, о чем угодно и когда угодно. — Ашер потер рукой рот. — Ты сказала, что он играл с Винсентом. Ты не против, если я спрошу, кто это был?
Я колебалась всего секунду.
— Рафаэль Пессоа.
Бразильский нападающий был товарищем Винсента по команде в «Челси» до того, как они оба перешли. К счастью, Рафаэль вскоре после нашего разрыва покинул Премьер-лигу и перешел в Ла Лигу, так что мне не пришлось беспокоиться о том, что я встречу его в Лондоне.
— Пессоа? — фыркнул Ашер. — Я всегда знал, что он придурок. Он ныряет чаще, чем олимпийский пловец.
Я рассмеялась. У Рафаэля действительно была склонность притворяться, что ему больно.
— Не позволяй ему слышать, как ты это говоришь. Он ненавидит, когда люди его за это высмеивают.
— Я уверен, что он это сделает. Тебе будет лучше без него. Он тебя не заслуживает.
Эмоции смешались во мне. К счастью, Ашер спас меня от унижения снова плакать перед ним, когда он снова потянулся к домофону.
— У меня есть еще один сюрприз для тебя, — сказал он. — Надеюсь, ты настроена на двойной десерт.
Мои брови нахмурились, когда наши официанты вернулись и поставили на стол два торта. Один был малиновым чизкейком, похожим на тот, что мы делали на уроке. Второй был…
Я моргнула, уверенная, что вижу не то.
Это было не так.
— Ашер. — Я прикрыла рот рукой. — Ты этого не сделал. Скажи мне, что ты не просил Себастьяна Лорана приготовить этот торт.
— Нет. Его кондитер приготовил это. — Ашер ухмыльнулся. — Я хотел что-то памятное, чтобы завершить наш вечер. Надеюсь, тебе понравится.
— Понравится? Я люблю это. — Я подтащила вторую тарелку поближе, чтобы рассмотреть ее в деталях. Мой голос пузырился от смеха. — Я просто не уверена, что смогу это есть. Оно слишком красивое.
Торт, покрытый сливочным кремом, был достаточно большим, чтобы накормить шестерых человек. Золотисто-желтая фигурка из помадки известной мультяшной собаки украшала верхушку рядом с изображением крошечной планеты. А под этим изображением, написанным аккуратным синим курсивом, были три слова.
Справедливость для Плутона.
ГЛАВА 30
Мне не хотелось признавать это, но мой отец был прав. Я отвлекся.
Мне было просто все равно.
Было лето. До начала сезона оставалось несколько недель, я был в отличной форме с точки зрения тренировок, и мне хотелось впитать в себя каждый момент со Скарлетт, пока это было возможно.
Как только сезон начнется, и ее брат вернется в город, наша динамика изменится, так что к черту сосредоточеность. Я пахал как проклятый больше десяти лет; я мог позволить себе немного отдохнуть.
— Ты необычайно тихий, — сказала Скарлетт, проводя пальцами вверх и вниз по моему бедру. — О чем ты думаешь?
— О тебе. — Я обнял ее сзади и положил подбородок ей на плечо. Мы нежились в ее ванне, пена с ароматом лаванды едва покрывала ее изгибы, пока мы наслаждались тихим вечером. Был четверг, так что у нас не было тренировки, но мне это больше не нужно было как повод, чтобы увидеть ее. — Твои тренировки проходят хорошо. Вчера ты отработала хореографию.
Помимо репетиций по вторникам, она самостоятельно репетировала отрывки из «Лорены» после наших занятий.
— Ты вообще знаешь, как должна выглядеть хореография? — в ее голосе слышалось удивление.
— Да. Это должно выглядеть так, как ты сделала это вчера.
Скарлетт повернула голову, на ее лице отразилось добродушное раздражение.
— Ашер Донован, ты слишком хорош для своего же блага.
— Я хорош? — Я провел губами по изгибу ее плеча и шее, наслаждаясь шелковисто-гладким ощущением ее кожи. — Или я просто говорю правду?