Он достал сигареты.
– Вы не возражаете, господин полковник?
Кирш остолбенел.
– Вообще-то в учреждениях курить строго запрещено, – промямлил он.
– Но ведь это запрещено вашим сотрудникам, верно? – парировал Роман. – Лично ко мне это не имеет никакого отношения. К тому же мне так лучше думается.
Наверное, последний аргумент показался Киршу заслуживающим уважения, потому что он достал из стола пепельницу и придвинул к Роману.
– Курение не лучшим образом отражается на физической форме, – счел уместным напомнить он.
– Вы полагаете, я приехал сюда, чтобы поговорить о моей физической форме? – спросил Роман.
Кирш криво улыбнулся:
– Вы правы, господин Морозов.
Он открыл папку, пошуршал страницами.
– Как вы думаете, почему он захотел встретиться именно с вами? – задал немец вопрос, на который и сам Роман хотел бы получить ответ.
– Понятия не имею, – отозвался тот.
– И все-таки? – настаивал Кирш. – Я хотел бы услышать ваши предположения.
– Предположение у меня одно, – пустив перед собой густую струю дыма, сказал Роман. – Полагаю, что мой достопочтенный знакомый желает свести со мной счеты.
У Кирша вытянулось лицо.
– Да, да, – помахал рукой Роман, не то разгоняя дым, не то жестикулируя на французский манер. – В прошлом у нас были стычки, после которых у Крохина остались ко мне кое-какие претензии.
– А у вас к нему? – быстро спросил Кирш.
Роман снова занавесился пеленой дыма.
– Я всего лишь делал свою работу. Ничего личного у меня к Крохину нет и быть не может.
– Понятно. А он…
– А он, – подхватил Роман, – видимо, испытывает ко мне что-то вроде личной ненависти. Видите ли, я дважды срывал ему операцию. Как вы понимаете, любить ему меня не за что.
– Да, понимаю, – покивал Кирш.
Он переглянулся с геррами, неподвижно сидевшими у стены. Во взгляде у него стояла растерянность.
– Но скажите, господин Морозов, почему вы полагаете, что Крохин избрал столь сложный способ для сведения счетов с… с… вами?
– То есть вы хотите сказать, с человеком, звание и должность которого слишком малы, чтобы рисковать ради мести ему своей свободой и, возможно, жизнью?
– Да, – с облегчением кивнул Кирш.
– Не знаю, – пожал плечами Роман. – Крохин человек непредсказуемый. Он наверняка что-то задумал.
– Что?!
– А вот это нам и предстоит узнать, – ясно улыбнулся Роман.
Он раздавил окурок в пепельнице, вздохнул:
– Ну что, я готов.
– К чему?
– Как к чему? К встрече. Ведь, насколько я понимаю, ради этого вы меня и вызывали.
– Разумеется.
Полковник закрыл папку, так и не показав Роману ее содержимое, спрятал в стол.
– Вы желаете встретиться с Крохиным прямо сейчас?
– Да. А зачем тянуть? Встреча с ним не настолько приятна, чтобы откладывать ее на десерт.
Кирш едва заметно усмехнулся:
– Хорошо. Идемте.
Он пропустил Романа в дверь и пошел рядом с ним, короткими жестами указывая направление. Оба его помощника неотступно шли на два шага позади.
– Крохин что-нибудь сказал о готовящемся теракте? – спросил Роман. – Время, место?
– Ничего, – покачал головой Кирш. – Сказал только, что это очень серьезная акция.
– У него все очень серьезно, – заметил Роман.
Полковник Кирш промолчал.
Они спустились на два этажа ниже и вошли в помещение для допросов. Одна стена была зеркальной, другие обиты звукопроводящими панелями.
Через минуту сюда подошли двое мужчин чиновного вида. Это были представители Совета безопасности или чего-то в этом роде – Роман не вникал. Они отозвали Кирша в коридор и долго с ним совещались.
Роман выкурил две сигареты, прежде чем было объявлено, что задержанного сейчас приведут.
– Полковник, – окликнул Роман Кирша, – наверное, я чего-то не понял.
– О чем вы? – наморщился тот.
– Вы говорили, что Крохин желает пообщаться со мной лично, верно?
– Верно.
– Тогда что здесь делают эти господа?
Роман указал на обоих чиновников, усевшихся на стулья с таким видом, точно они пришли в театр.
– Но… – растерялся Кирш, понижая голос. – Они по роду службы имеют право присутствовать при подобного рода мероприятиях.
– Попросите их выйти за дверь, и побыстрее, – внятно произнес Роман. – Иначе, боюсь, задержанному их присутствие не понравится. Ваше, кстати, тоже.
– Но ведь мы все равно услышим ваш разговор, – не желая гневить высоких гостей, заупрямился Кирш.
– Вы не поняли. Если вы останетесь здесь, разговор попросту не состоится. Так что выбирайте.
Немецкий Романа хоть и был далек от совершенства, но представители Совбеза прекрасно его поняли. Они переглянулись, дружно поднялись и направились к выходу, демонстрируя качества, благодаря которым и попали на столь ответственные должности.
Кирш метнул в Романа укоризненный взгляд и поспешил за ними. Оба его помощника вышмыгнули следом. Таким образом, поле битвы осталось за Романом.
Он медленно прошелся вдоль стены, точно боксер перед поединком. Садиться за стол до появления Крохина не хотелось. Интересно было посмотреть, какое место тот выберет сам. Допрашиваемых всегда сажают так, чтобы они находились лицом к зеркалу, за которым стоят наблюдатели. Естественно, Крохин об этом знал. И именно поэтому Роман хотел дать ему возможность выбора. Захочет он прятать лицо или чувствует себя настолько уверенно, что сам предпочтет сесть на место допрашиваемого? Станет ли говорить или выкинет какой-нибудь фокус? Потребует, чтобы его освободили, или попросит Романа составить ему компанию в камере?
Морозов почувствовал, что волнуется.
Плохо.
Он достал из пачки сигарету, помял ее в пальцах, но, так и не прикурив, положил обратно.
Дверь открылась. Вошел высокий широкоплечий человек в наручниках, улыбнулся:
– Ну, здорово, капитан.
– Здравствуй, Виктор.
– Ага, – обрадовался Крохин, – значит, я угадал. Ты все еще в капитанах.
– Все еще, – подтвердил Роман.
Некоторое время они внимательно изучали друг друга.
Роман отметил, что Крохин сильно возмужал. В свои тридцать с хвостиком он выглядел как сорокалетний мужчина. Волевые складки у рта, морщинки под глазами, глубокая складка на переносице. Время его потрепало. Опять же, пластические операции не пошли впрок.
– Что, – подмигнул Крохин, – сильно я изменился?
– Есть немного.
– Жизнь тяжелая. А ты ничего. Все как мальчишка. И даже звание прежнее.
– Далось тебе мое звание, – проворчал Роман.
– Ну, так переживаю за товарища. Чем будешь на пенсии жить?
– Твоими молитвами.
– С меня станется, – расхохотался Крохин.
Он прошел к столу и уселся лицом к зеркалу.
– Ну что, погутаримо, братка?
Роман сел напротив него, закурил.
– Наручники не жмут?
– Нет, ничего, – усмехнулся Крохин.
– Может, попросить, чтобы сняли?
– Противно, когда их снова надевают. Пускай уж так.
«Интересно, – подумал Роман, – эти парни за стеклом понимают по-русски?»
Как бы отвечая на его вопрос, Крохин кивнул на зеркало:
– Собрались зрители?
– Не так много, как ты думаешь.
– Ну, пускай себе. Они ведь нам не помешают, верно?
Роман промолчал, пуская дым в сторонку.
– А я вот больше не курю. Бросил.
– С каких это пор?
– С тех самых, как из Конторы ушел.
– Не вижу связи.
– Связь простая. Заработал деньжат на вольных хлебах и решил, что глупо умирать раньше времени, когда еще можно пожить. Хорошо пожить, заметь.
Роман аккуратно стряхнул пепел в пепельницу.
– У нас в подвале живет бомж. Так вот он считает, что живет великолепно. Особенно когда погода хорошая и на помойке полно еды.
– Завидуешь? – подмигнул Крохин.
– Кому? – не понял Роман.
– Ну не бомжу же, – расхохотался его визави. – Хотя… от тебя всего можно ожидать.
Крохин потянулся, брякнул наручниками о стол.
– Вижу, невесело тебе, капитан.
– Не с чего веселиться, – подтвердил Роман.
– И в самом деле. Особенно если принять во внимание тот факт, что на днях кое-где прогремит маленький, но очень громкий взрыв.
– Где? – немедленно спросил Роман.
– О! Так тебе сразу все и скажи.
– Хорошо. Твои условия?
Крохин иронично посмотрел на Романа:
– Все бы тебе работать, капитан. Нет, чтобы по душам поговорить со старым другом, вспомнить былое, посмеяться… Кстати, как поживает твой шеф, наш дорогой генерал?
– Нормально, – мрачнея, отозвался Роман.
– Что просил передать лично мне?
– Догадайся.
– Догадываюсь, – кивнул Крохин. – Небось не привет?
– Не привет.
– Вот так всегда! Ты скучаешь о человеке, жалеешь до глубины души, что не можешь встретиться с ним. А он думает о тебе всякие гадости. Хоть бы ты за меня заступился, капитан.
Роман видел, что Виктор наслаждается ситуацией. Он, как опытный шахматист, сделал пару ходов, с виду совершенно невинных, и теперь с удовлетворением наблюдает за метаниями своего противника, тем более жалкими, что тот понятия не имеет, какую комбинацию ему навязали.
«Погоди же у меня, гаденыш, – думал Роман, кусая губы в притворном раздражении. – Твои игры мне хорошо известны. Понять бы только, к чему ты ведешь. А там потягаемся на равных».
– Ладно, капитан, – внезапно посерьезнел Крохин. – Недосуг мне с тобой тут лясы точить. Меня ждет полдник – я, знаешь ли, привык принимать пищу строго по расписанию. Рад был повидаться.
Он рывком поднялся, чем немало озадачил Романа – и тех, кто стоял за стеклом. Это что же, ради этого стоило вызывать агента из Москвы?
Роман едва сдержался, чтобы не потребовать разъяснений. Но не потребовал, понимая, что в набор развлечений Крохина входит и этот пункт. Он лишь закурил вторую сигарету, с насмешкой наблюдая за уходившим Виктором. Хочешь идти – иди. Никто не держит. Роман, во всяком случае, свое задание выполнил: прилетел и встретился. А дальше не его забота.