ечено…
Тут Крохин качнулся, закатил глаза и повалился на пол. Ноги его задергались, изо рта пошла пена.
Речь Кирша сменилась растерянными восклицаниями и криками позвать врача. Один из чиновников кинулся за врачом, второй пытался помочь Крохину. Судя по всему, они вообразили, будто у того эпилептический припадок, и пытались оказать ему первую помощь. Кирш для чего-то вцепился Крохину в ноги, Отто разжимал ему рот, пачкая руки пеной.
– Вы меня задушите, – послышался недовольный голос Крохина.
Он оттолкнул Отто, сел и рукавом вытер пену с подбородка.
– Слезьте с моих ног, – проворчал он Киршу.
Оба дознавателя, видя, что пациент совершенно здоров, да еще и не настроен благодарить их за хлопоты, обескураженно поднялись. Роман ухмыльнулся. Ну что, съели?
В камеру влетел доктор – и застыл на пороге, не понимая, что здесь происходит.
– Кому здесь плохо? – на всякий случай спросил он.
– Вон тому господину, – подсказал из-за его спины лысый чиновник, растерянно глядя на Крохина.
Тот уже уселся на стул и выжидательно смотрел на Кирша.
– Будем продолжать в том же духе, полковник?
Кирш махнул доктору рукой.
– Можете быть свободны.
Доктор пожал плечами, но лысый уже вытолкал его за дверь.
– Зачем вы устроили эту клоунаду? – спросил Кирш, садясь напротив Крохина.
– А вы? – спросил тот.
– Не понимаю…
– Все вы отлично понимаете.
Кирш помолчал.
– Но вы знаете, что, выпустив вас…
– Или вы меня отпускаете немедленно, или я обещаю вам кое-что гораздо похуже, чем сегодняшний сюрприз.
Крохин говорил это, опустив голову и пристально глядя в глаза Киршу. Во взгляде его, в чертах лица было что-то волчье, что-то невыразимо жестокое и грубое, и это, должно быть, произвело впечатление на видавшего виды служителя закона.
– Вы пытаетесь меня запугать? – спросил он, легкой улыбкой обозначая всю нелепость подобного действия.
– Пытаюсь, – сказал Крохин.
Они еще какое-то время мерились взглядами.
– Что скажете, господа? – обернулся Кирш к обоим чиновникам, не выдержав этой дуэли.
Отто воздержался от комментария, его напарник не совсем твердо кивнул. Кирш провел взглядом по зеркалу, но «гробовщик», стоявший возле Романа, не был ему виден, и бедному полковнику пришлось решать самому.
– Хорошо, – сказал он. – Если мы… отпустим вас, какие гарантии того, что упомянутый вами взрыв не состоится, вы можете дать?
– Стопроцентные, – тут же ответил Крохин.
– Вот как. Но… как мы сможем это проверить?
– Никак. Просто положитесь на мое слово.
– Этого слишком мало, – попытался протестовать Кирш.
– А что вы хотите? – усмехнулся Крохин. – Чтобы я дал расписку?
– Ну, что-то вроде договора…
– Бросьте, полковник. Мы не в страховом агентстве. Моя свобода против жизни тысяч женщин и детей. Не понимаю, как вы можете колебаться?
Кирш вздрогнул.
– Хорошо, – поднимаясь, сказал он. – Мы примем решение.
– Имейте в виду, – напутствовал его Крохин, – мое терпение истощается.
– Ждите здесь.
Все трое вышли из допросной. Крохин остался сидеть за столом, покачивая далеко выставленной вперед ногой.
– Что будем делать? – спросил Кирш, останавливаясь напротив человека в черном.
– Отпускать, – изрек тот.
Роман удовлетворенно кивнул. Наконец-то этот человек сказал слово – и какое слово. Самое что ни на есть нужное.
Ну, однако, и выдержка у него.
– Ясно, – быстро согласился Кирш. – Тогда вопрос к вам, господин Морозов.
– Да, – отозвался Роман.
– Вы готовы сопровождать Гольца?
– Другими словами, даю ли я гарантию, что Крохин не испарится бесследно, как только мы покинем стены вашего учреждения? – уточнил Роман.
Кирш вымученно улыбнулся:
– Мы понимаем друг друга.
«Не повалять ли мне дурака в духе Виктора? – подумал Роман. – Отомстить за все обиды?»
Но Кирш смотрелся так жалко, что Роман отложил план мести до лучших времен.
– Пока я буду жив, Крохин останется под моим надзором, – пообещал он. – Но прошу вас о трех вещах.
– Слушаю! – вытянулся Кирш.
– Оружие.
– Это само собой. Что еще?
– Карт-бланш на все мои действия.
– Что вы хотите сказать? – нахмурился полковник.
– Я хочу сказать то, что сказал.
– Но, – заволновался Кирш, – как мы можем давать карт-бланш на все ваши действия, когда мы не знаем, что вы можете натворить?
– Не будьте идиотом, Йоган, – мрачно сказал человек в черном, имя которого так и осталось для Романа тайной.
Кирш мигнул.
– Хорошо, – сдался он. – Мы согласны. Но вы должны держать с нами постоянную двустороннюю связь.
– Конечно, – не стал спорить Роман.
– Кроме того, вы должны носить при себе это.
Кирш достал из кармана и протянул Роману стальной медальон, изображающий Богоматерь с младенцем.
– Радиомаяк. Гольц его не заметит, а мы все время будем в курсе ваших перемещений.
– Он его не заметит, пока я одет, – возразил Роман, надевая медальон и пряча его под рубашку. – А если я буду голый? На доброго католика я совсем не похож.
– Постарайтесь не раздеваться, – посоветовал Кирш.
Он вручил Роману мобильный.
– Пользуйтесь для связи этим телефоном. Наш номер записан. Надеюсь, вы не заставите нас волноваться.
Роман промолчал, думая о том, что все эти ухищрения по меньшей мере смехотворны.
Но пока он соглашался на все. Главное, чтобы их наконец отпустили. И он смог заняться своими прямыми обязанностями. То есть бегать, стрелять и не умирать до тех пор, пока чувство долга не даст ему на это согласие.
– Ну, кажется, все? – спросил Кирш.
– Вы забыли о третьей вещи, – улыбнулся Роман.
– И что же это?
– Никакой слежки.
Кирш переглянулся с господами из Совбеза.
На человека в черном он старался без крайней нужды не смотреть.
– Но почему? – спросил он несколько повышенным тоном. – У нас прекрасные специалисты. К тому же вас подстрахуют. Разве это плохо?
– Ваших специалистов Крохин вычислит в минуту, – возразил Роман. – И это может привести к таким последствиям, что никакая страховка не понадобится.
– Но это против всех инструкций! – запротестовал Кирш, возмущенный тем, что его полностью отстраняют от дела, за которое он несет полную ответственность.
– Каких инструкций? – снова улыбнулся Роман.
– Наших, черт побери, инструкций! – взорвался Кирш.
Нахмурился и Роман.
– Если вы готовы сорвать операцию, еще не начав ее, то я отказываюсь принимать в ней участие. Либо вы принимаете все мои условия, либо мы расстаемся.
Он здорово рисковал, делая это заявление. Кирш мог заартачиться, и тогда – бесславный отъезд в Москву и гневный прием Слепцова, тем более праведный, что никто Роману полномочия на подобные заявления не давал. Но он видел, что Кирш загнан в угол, и решил во что бы то ни стало вытребовать освобождение от опеки, которая, он знал, будет связывать его по рукам и ногам.
Кирш колебался. На карту было поставлено слишком много, и он не мог без боя сдавать этот кон. Но и русский – он видел – уступать не собирался.
В эту нелегкую для полковника минуту на помощь ему пришел человек в черном.
– Делай, как он говорит, Йоган, – сказал он.
Он произнес это так просто, точно предлагал мороженое, и Кирш поспешно согласился.
– Ладно, – бросил он. – Будь по-вашему. Но если вы упустите Крохина, займете его место в камере.
– Идет, – кивнул Роман, напугать которого камерой, местом тихим и безопасным, было мудрено.
Таким образом, договор был заключен. Правда, устный, но все же в присутствии свидетелей, что отчасти служило утешением проигравшему по всем пунктам полковнику.
– Теперь я могу поговорить с задержанным? – официально осведомился Роман.
– Да, – сдавленно сказал Кирш. – Пожалуйста.
Он вяло махнул рукой себе за спину, где находился вход в допросную.
Крохин встретил Романа улыбкой.
– Значит, ты их убедил, – констатировал он, подбирая ноги.
– Скорее это ты их убедил, – возразил Роман, не присаживаясь.
– Остановимся на том, что мы сделали это вместе. А значит, работать в паре у нас по-прежнему получается неплохо.
Крохин встал, потянулся.
– Ну что, идем?
– Идем, – кивнул Роман.
Он первым вышел из допросной, слыша за своей спиной шаги Крохина. Ощущение было не из приятных, но успокаивало то, что они все еще находятся в здании Интерпола.
А что будет, когда они окажутся на улице?
Берлин, 27 сентября, 21.10
Они сидели за столом уютного французского ресторанчика, и Крохин интимно доводил до официанта-француза на языке его родины, какое именно вино он предпочитает к камбале. Два знатока сошлись во мнении, что лучше всего подойдет «Шато-икем» урожая 2003 года, после чего Крохин переплел пальцы на животе и благодушно посмотрел на Романа.
– Да расслабься ты, капитан, – сказал он. – За все плачу я. Полковник Кирш милостиво вернул мне все мои кредитки, за что ему большое данке. Кстати, здесь готовят превосходную камбалу, не хуже, чем в Марселе, и я тебя хочу угостить, так сказать, от души.
– А что потом? – мрачно спросил Роман.
После того, как они покинули управление и Крохин притащил его в этот ресторан, Роман чувствовал себя так, будто у него на руках трудный подросток. И каждую секунду этот подросток мог либо сбежать, либо что-нибудь поджечь, либо запустить бутылкой в голову. Где уж тут расслабиться.
– Потом – суп с котом, – рассмеялся Крохин. – Ну-ну, не смотри так. Всего лишь с черепахой.
Он просто лучился весельем.
– Рад, что вырвался? – поинтересовался Роман.
– Рад, – признался Крохин. – Знаешь, ни фига там интересного нет. Немцы кормят сытно, но невкусно. Что с немчуры взять? Они и едят-то досыта всего лет сто. Где им разбираться в кулинарии. Вина не положено, а пива их гребаного я и даром не хочу. Женщину, опять-таки, не приведешь. Нет, хватит, хватит. Погостили и будет.