Битцевский парк и его окрестности лежали практически прямо по курсу. Гуров двинулся в нужном направлении. В сознании всего на секунду мелькнула мысль, что было бы неплохо звякнуть Орлову, но потом полковник решил с этим повременить. Сначала нужно составить для себя более четкую картину, а сделать это, по мнению Гурова, можно было только после того, как он собственными глазами увидит тот самый подпольный цех «Местарджа», о котором говорил Минаев.
В очередной раз за сегодняшнее утро рука потянулась к мобильному телефону, однако, прежде чем набрать номер, Гуров уже почему-то был уверен в отсутствии результата. И не ошибся. Крячко не ответил ни по мобильному, ни по домашнему. Складывалось такое ощущение, что напарник намеренно перекрывается от него. Или у него неприятности? В последнее Гурову хотелось верить меньше всего, и он постарался побыстрее отогнать от себя эту мысль. После визита к Битцевскому парку полковник решил наведаться к Станиславу домой и на месте посмотреть, что там и как.
За двадцать минут Гуров добрался до парка, а затем направил «Пежо» согласно обозначенному Минаевым маршруту. Искать заброшенные очистительные сооружения долго не пришлось. Они и так располагались на самом виду. Экология в этом районе оставляла желать лучшего, а жара и отсутствие ветра еще больше усиливали неприятный запах.
Гуров остановил «Пежо» на пустыре, вышел из салона и прислушался. Не считая отдаленного щебетания птиц и кваканья лягушек, стояла абсолютная тишина. Ни единого звука, характерного для цивилизованного мегаполиса. Полковник машинально проверил, на месте ли его верный «штайр», и неторопливо направился к крайнему строению с пологой, уходящей в землю крышей.
Приблизившись к расположенной под наклоном в тридцать градусов металлической двери, сыщик остановился. Помедлил всего пару секунд, а затем решительно постучал. Поначалу ответом ему послужила все та же тишина, но, когда Гуров постучал вторично, за дверью послышались какие-то приглушенные звуки. Внутри полуподвального помещения явно кто-то был, и Гуров твердо решил, что не уйдет до тех пор, пока не повидается с этим «кем-то». Стучать в третий раз не пришлось. Скрипнул проржавевший замок, и дверь отворилась. Внутри было темно, и разглядеть что-либо не представлялось возможным.
— Вы кто? — раздался грубый, слегка сипловатый голос из темноты.
— Моя фамилия Рукавицын, — представился Гуров и, вовремя вспомнив историю, рассказанную Минаевым, добавил: — Я к Геннадию Широкову. От Бесшапошникова.
Его уловка подействовала, но мужчины, открывшего ему дверь, полковник по-прежнему не видел.
— Проходите, — только и сказал тот.
Гурову ничего не оставалось, кроме как бесстрашно шагнуть в темноту. Дверь за ним с грохотом захлопнулась, скрипнул замок, а все тот же сипловатый голос прозвучал над самым ухом:
— Осторожнее, тут ступеньки. Или вы уже были у нас?
— Нет. Я здесь впервые.
— Тогда идите медленно, — последовал совет, и Гурову показалось, что в интонации невидимого собеседника появился сарказм.
Сыщик стал неторопливо спускаться вниз по ступенькам, чувствуя, как с каждым шагом на него все сильнее наваливается удушливый запах подвального помещения. Спертый воздух давил на легкие. Гуров откашлялся.
— Да, у нас тут не высокогорный санаторий, — прозвучало за спиной. — Работаем, можно сказать, в нечеловеческих условиях. Но… Ко всему можно привыкнуть. Кстати, насчет света. Его нет только на лестнице. Лампочка с утра перегорела, а сменить не успели. Дальше свет будет…
Гуров не стал ничего отвечать. Он продолжал уверенно двигаться вниз по бесконечной, уходящей все глубже и глубже под землю лестнице. Наконец его выставленные перед собой руки уперлись в твердое заграждение. В затылок шумно дышал сопровождающий.
— Посторонитесь-ка, — сказал он. — Тут у нас еще одна дверь. Все как на сверхсекретном объекте. — И снова сарказм в голосе.
Гуров отодвинулся в сторону и почувствовал, как в темноте мимо него проскользнула вперед невысокая фигура человека. Замок на этой двери открылся без скрипа. Металлическая пластина ушла в сторону, и полковник увидел свет. Не яркий, но после полного мрака даже он заставил Гурова прищуриться.
— Прошу, — произнес сиплый голос.
Сыщик повернул голову и теперь отлично разглядел своего провожатого. Абсолютно седой человек преклонных лет с большой косматой бородой был одет в ярко-красный костюм без карманов. На шее у него болтался какой-то странный медальон, по форме напоминавший распущенную розу, а внутри его Гуров заметил какие-то иероглифы. Седовласый с кривой ухмылкой смотрел в глаза полковнику.
— Мне нужен Широков, — напомнил Гуров.
— Да-да, конечно, — живо откликнулся тот. — Помещение технологов прямо по коридору. Последняя дверь налево. Но я почти уверен, что Геннадий сейчас в цеху. Это по той же стороне, но на две двери раньше.
Гуров осмотрелся. Они стояли в длинном коридоре с окрашенными в розовый цвет стенами и тускло горевшими лампами, вмонтированными прямо в потолок. Массивные металлические двери почти в два человеческих роста располагались как по левую, так и по правую сторону коридора. Внешне это чем-то напомнило Гурову засекреченные нацистские лаборатории, которые ему доводилось видеть в военных фильмах.
— Вас проводить? — вежливо осведомился седовласый мужчина.
— Не стоит, — отказался полковник. — У меня отличная способность ориентироваться на местности. Я найду сам.
— Как знаете.
Глаза седовласого блеснули, и это обстоятельство в совокупности с не сходившей с лица ехидной ухмылкой в немалой степени насторожило Гурова. Рука машинально потянулась к «штайру», но сыщик остановил себя. Не время демонстрировать свою причастность к правоохранительным органам. Во всяком случае, как считал Гуров, не стоило этого делать при этом типе. Он еще раз окинул седовласого цепким взглядом, развернулся и зашагал по коридору в том направлении, в котором ему порекомендовали. Однако, сделав пару шагов, полковник почти физически ощутил на себе недоброжелательный взгляд. Он буквально буравил ему спину. Гуров резко обернулся и понял, что не ошибся. Причем одним взглядом дело тут не ограничивалось.
Рядом с седовласым бородачом теперь стоял еще один человек, которого секунду назад не было. Светло-русые волосы, черные, как ночь глаза, широко расставленные ноги. В отличие от седовласого, на этом человеке был камуфляж, а гладко выбритое лицо с правой стороны пересекал по диагонали безобразный шрам, тянувшийся от виска и терявшийся где-то в районе пере-носицы. Седовласый продолжал все так же ехидно ухмыляться, а мужчина в камуфляже с невозмутимым видом целился в Гурова из пистолета, поднятого на уровень глаз.
Выстрел грянул, подобно раскату грома, и эхо заметалось среди стен коридора.
Глава 9
— Убери пушку! — жестко потребовал Крячко, и весь его вид при этом свидетельствовал о том, что в случае неподчинения он готов пойти на любые крайние меры в отношении девушки. — Мне не нравятся шутки подобного рода. Убери ее. Или мне придется…
— Я сказала тебе, стой, где стоишь, Стас, — повторила Лариса, и палец на спусковом крючке побелел от напряжения.
— Ты совсем сумасшедшая? Да? — Крячко прикидывал, как бы ему половчее обезоружить девушку и при этом, по возможности, не пострадать самому. — Я хочу помочь тебе. Но если тебе это не нужно, я с легкостью могу умыть руки. Выкручивайся из своих неприятностей сама. Никто тебя не держит.
Похоже, его последние слова слегка отрезвили Ларису. Во всяком случае, непоколебимая решимость у нее на лице сменилась растерянностью. Но оружие по-прежнему было направлено на Крячко. Стас решил дожать девушку.
— Если ты мне не доверяешь, уходи. — Он демонстративно отступил в сторону.
— А ты выстрелишь мне в спину?
— По-твоему, мне делать нечего? Ты меня нисколько не интересуешь. Иди, Лариса, иди.
Пару минут длилась напряженная пауза. Стас ждал ее решения, она колебалась. Наконец дуло пистолета опустилось вниз, а свободной рукой Лариса провела себе по лицу. Словно прогоняя какое-то наваждение. Крячко удовлетворенно кивнул, шагнул к ней и мягко, без усилий забрал оружие, после чего положил его в карман шорт. Теперь в каждом кармане у него было по пистолету. Лариса опустилась на диван. Она не смотрела на стоящего рядом с ней мужчину.
— Прости меня, Стас, — еле слышно произнесла она. — Прости. Я действительно сама не знаю, что делаю. Я просто очень устала. Устала от этого преследования, устала бояться за жизнь, устала постоянно находиться под прицелом… И я дико хочу спать. Я и прошлую ночь не спала, но по другой причине… Не могу больше.
— Я понимаю, — не нашел более подходящего ответа Крячко.
Он сел рядом с ней и осторожно коснулся рукой плеча Ларисы. Девушка не отпрянула, не воспротивилась этому проявлению участия, и Стас даже осмелился слегка погладить ее по плечу. Лариса прижалась к нему и уткнулась носом в широкую мускулистую грудь. Крячко не знал, плачет ли она в этот момент или нет, но то, что ее состояние близко к истерике, он догадывался. Ее волосы щекотали ему подбородок, и полковник машинально отметил, какой приятный запах исходит от них. Все раздражение, которое он испытывал каких-то пару минут назад, моментально улетучилось. Теперь рядом с ним была только жертва обстоятельств, которая, хочет он того или нет, нуждается в его защите. К тому же Лариса чисто по-человечески не могла не вызывать симпатий. Как большой ценитель женской красоты, Крячко не стал бы отрицать этого факта.
— Так ты расскажешь мне, кто они и по какой причине охотятся на тебя? — спросил он, когда они вот так в обнимку просидели, казалось, целую вечность.
Лариса покачала головой, и запах ее волос еще сильнее ударил Станиславу в ноздри. Затем подняла голову и немного отстранилась. Глаза были сухими, значит, она не плакала. И то хорошо.
— Я не могу, Стас. Дело в том, что… Одним словом… Нет, не могу.
Она замолчала. На этот раз Крячко не стал настаивать и оказывать на девушку излишнего давления. Они и так достигли определенного сдвига в отношениях. «Не могу» лучше, чем