— Стас! — закричала Лариса и бросилась вперед.
Игонин машинально перевел ствол в ее сторону и выстрелил. Пуля ударила в шею, и она, словно споткнувшись о невидимый барьер, рухнула лицом вниз. Крячко на секунду замешкался, а когда стал в захлестнувшем его бешенстве давить гашетку, Игонин откатился в сторону. Пули застучали по квадратным кафельным плиткам, вырывая из них мелкие осколки. Игонин прыгнул и, толкнув снабженную пружиной дверь в смежную комнату, скрылся с линии огня. Стас продолжал давить курок даже после того, как у него в обойме кончились патроны.
Дверь захлопнулась за фээсбэшником, но Крячко вместо того, чтоб немедленно кинуться в погоню, подбежал к лежащей без движений Ларисе. Осторожно приподнял ее голову и заглянул в глаза. Кровь покатилась по рукам Станислава, смешиваясь с грязью. Она выходила из раны толчками, но Крячко заметил, что девушка еще дышала. Из горла полковника вырвался стон, когда он в полной мере осознал положение. Помочь Ларисе было уже ничем нельзя. Ее не спасла бы и «Скорая», окажись она здесь в эту самую минуту. Ранение смертельное…
Крячко прижал девушку к груди, погладил по залитым кровью волосам, легонько коснулся губами лба и только после этого опустил ее голову обратно на пол. На лице у полковника появилось звериное выражение. Он резко обернулся в сторону той комнаты, где скрылся Игонин. Скользнув рукой в карман шорт, Крячко достал запасную обойму и с легким щелчком загнал ее в пистолет. Поднялся на ноги. Достать Игонина было теперь для него делом чести.
Стас тараном бросился вперед и, оказавшись у двери, распахнул ее мощным ударом ноги. Без раздумий трижды спустил курок, посылая по пуле в каждый из видимых углов комнаты. Но перед ним никого не было, а стало быть, никто и не мог пасть жертвой его стрельбы. Крячко шагнул вперед и быстро осмотрелся. Похоже на комнатку для гостей или что-то в этом роде. Застеленная полутораспальная кровать, маленькое кресло в углу и средних размеров телевизор на тумбочке напротив. Окно, за которым открывался вид на великолепный сад с разбитым по центру розарием в виде глаза и бассейном чуть в стороне, было распахнуто настежь. Игонин покинул пределы дома.
Крячко запрыгнул на подоконник, толкнулся ногами и оказался по другую сторону окна. Босые ступни увязли в рыхлой земле клумбы. Грохнул выстрел, и правую руку Крячко словно проткнули раскаленным прутом. Острая нестерпимая боль волной пошла вверх, сковала мышцы шеи, а затем разлилась по всему телу, резко сменившись на самой высокой своей точке ощущением холода. Полковника затрясло, как при сильном ознобе, а пистолет, выскользнув из пальцев, скрылся в траве. Стас с трудом повернул голову. Игонин стоял справа от него с пистолетом в руке и ухмылялся. Ощущение того, что окончательная победа в итоге все-таки осталась за ним, вернула ему прекрасное расположение духа. Крячко пошатнулся, чувствуя, как земля не просто уходит у него из-под ног, а в буквальном смысле слова надвигается на него, но все же удержал равновесие.
— Козел! — сорвалось с его губ.
— Это спорный вопрос, кто из нас козел, — бодро заявил Игонин и слегка приподнял ствол пистолета, нацелив его в голову Станислава. — Приятно было познакомиться, полковник, на этом, боюсь, наши с вами пути-дорожки расходятся. Прощайте!
Грохнуло три выстрела кряду, и Игонин упал. На его спине Крячко заметил три пулевых отверстия. Он поднял глаза и наткнулся взглядом на суровое, словно высеченное из мрамора лицо Гурова.
— Последний раз спасаю тебя, Стас. — Он опустил «штайр».
В окне, из которого только что выпрыгнул Крячко, показалась голова Боровикова.
— У вас все в порядке? — спросил он.
— В порядке, — ответил Гуров. — Что там в доме?
Боровиков пожал плечами.
— Здесь только девушка, Лев Иванович. Но, судя по всему, она уже мертва.
Гуров посмотрел на напарника, который еще держался в вертикальном положении из последних сил. Шагнул к нему.
— Кто-нибудь еще, Стас?
— Я… — выдохнул Крячко.
Он стал заваливаться набок, но Гуров ловко подхватил его под мышки.
— На всякий случай осмотри и второй этаж, Володя, — обратился он к Боровикову. — Мы будем в машине.
Эпилог
После двухнедельной жары к выходным пошел дождь. Он ливнем обрушился на пересохшую, истосковавшуюся по влаге землю, и в воздухе отчетливо запахло озоном. Гуров любил этот запах. Как правило, он придавал ему излишнее состояние бодрости и приводил в отличное расположение духа. Потянувшись всем телом, полковник с удовольствием втянул воздух ноздрями.
— Может, на сегодня достаточно? — сказал он, обращаясь к сидевшему напротив Крячко.
В отличие от напарника Станислав был угрюм и мрачен, как грозовая туча, висевшая у них над головами. Сыщики расположились под широким клетчатым зонтиком, торчащим из середины пластикового стола, в двух шагах от раскидистой ивы. На столе стояли бутылка водки, два стакана, графин с соком и сиротливый гамбургер на белом блюдце, да и тот только рядом с Гуровым.
Крячко придвинул к себе свой стакан и принюхался к содержимому.
— Это ведь не продукция «Местарджа»? — спросил он, и Гуров не мог не заметить, что язык у напарника уже здорово заплетается от изрядного количества выпитого за последние два часа.
— Нет, это не их.
— Тогда почему «достаточно»?
Налет грусти в глазах Крячко так и не испарился, и он по какой-то неведомой причине старался избегать встречаться с Гуровым взглядами. Смотрел либо в стол, либо в сторону, проявляя интерес к лопающимся на поверхности лужи дождевым пузырям. Правая рука, упакованная в гипс, висела на перевязи, а потому поднимать стакан Крячко приходилось исключительно левой.
— Просто мне кажется, что ты и так уже сегодня прилично набрался, старик, — легко и без особого нажима пожурил его Гуров.
Сам он практически не пил, а лишь поддерживал компанию, понимая, что необходим в эту минуту напарнику, и, совмещая полезное с приятным, наслаждался единением с природой.
— Я никому не мешаю, — хмуро откликнулся Станислав и залпом осушил содержимое стакана. Тут же протянул руку и оформил новую порцию. — Сегодня выходной, я не при исполнении, и… мне это нужно, Лева. Ты же не станешь меня упрекать за это?
— Нет, конечно, не стану. — Гуров так и не притронулся к своему стакану. — Но, может, с тобой поделиться хотя бы гамбургером? Или, хочешь, съешь весь…
— Не хочу. — Крячко покачал головой и почти тут же без всякого перехода продолжил: — Скажи мне, Лева, как так получается, что маленькие девочки с косичками становятся агентами ФСБ?
— Опять двадцать пять.
— Нет, серьезно. Как так получается?
— Ну, сколько можно возвращаться к одному и тому же? — На самом деле Гуров отлично понимал, что творится сейчас в душе у напарника, но не позволял себе опуститься до жалости. Знал, что Крячко этого и сам ему не простит. — Судьба часто распоряжается по-своему. И то, что уже произошло, нельзя вернуть. А насчет девочек с косичками, то им приходится… Приходится бороться с загнивающим обществом…
— С чем? — не понял Крячко.
— Не бери в голову. Это Цаплин недавно сказал, а у меня отпечаталось.
Стас отправил в рот очередную порцию водки, шумно выдохнул, но наливать по новой уже не торопился. Гуров с удовольствием отметил, что Крячко покосился в сторону его гамбургера. Минут пять они оба сидели молча.
— Я в школе картошку пек, — неожиданно признался Крячко.
Гуров качнул головой.
— Я тоже, Стас.
— Тогда почему мы не занимаемся этим сейчас? Почему все, что было с нами раньше, воспринимается, как старая прочитанная книжка?
На этот раз Гуров не нашелся с ответом, и вопрос Крячко повис в воздухе.
Дождь пошел сильнее.