— Вы, русские, похожи на басков. Те тоже очень милые в быту люди, но попробуй встань поперек их пути…
Да, коллекция короткоствола, которая началась у меня с никелированного нагана, купленного мною три недели назад на русской Базе Ордена за двадцать экю, уже поражала воображение. Даже мое.
Первым с поясной кобуры переместился на стол лламовский никелированный кольт.[48]
Затем из сумки я вытащил его удлиненного собрата — закастомизированный вусмерть трофей с «копченого» Вахи.
Укладывая все в аккуратный рядок, положил на стол ГШ-18,[49] снятый с вора в законе.
Вслед за ним явил народу блеск никелированных поверхностей «маузера С-712».[50]
Потом уложил оба албанских «глока».[51] Которые я просто забыл толкнуть оружейнику вместе с 92-ми «береттами».[52] Смотрелись они на фоне блеска никеля просто бедными родственниками.
Следующими девайсами этой выставки стали оба моих нагана.
«Лахти».[53]
«Вальтер ППК».[54]
Никелированный парабеллум.[55]
И напоследок — маленький «шмайсер».[56]
Позорный ТТ, снятый с грузина, доставать не стал. А «Байкал-441»[57] остался у Наташи.
Ингеборге глядела, глядела на мои манипуляции, потом не удержалась, и вынула из кобуры свой «радом»[58] и положила рядом на стол.
— Внушает, — констатировал генерал. — Это все ваши трофеи?
— Кроме наганов и испанского кольта. Еще четыре «беретты» мы сегодня сдали в оружейный магазин «У Франко». А так это еще не все наши трофеи с трех банд.
— Солидно, — оценил генерал наши трофеи. Потом попросил: — Выщелкни мне один патрончик из магазина, — и протянул ГШ-18, который перед этим с любопытством повертел в руке.
Я выполнил его просьбу.
Тот внимательно рассмотрел патрон, похмыкал и наконец сказал:
— Ты собираешься этим стрелять в тире?
— Ну да…
В принципе патронов у меня достаточно. Да и здесь они не дефицит, насколько я знаю. Любых калибров.
— Тогда тебе проще будет кидаться золотыми монетами в унитаз, — покачал головой главный «милисианос». — Ты когда-нибудь слышал про такую вещь, как практические патроны?
— Нет.
— Откуда ты такой здесь взялся?
— Из агентства паблик релейшнз «АйвиЛи» в староземельной Москве, где трудился креативным директором. Хорошо жил и неплохо зарабатывал, — пробило меня на ностальгию.
— Это оттуда у тебя такие привычки стрелять дорогими патронами вместо дешевых? Понты такие русские?
— Да нет у меня никаких привычек, не сформировались еще, — попытался я оправдаться от непонятного для меня наезда. — Если не считать последних трех недель, то я пятнадцать лет оружия в руки не брал.
— Тем более тренироваться тебе надо регулярно, — наставительно заявил генерал. — И не боевые же патроны на тренировки тратить. Особенно такие, — подбросил он патрон в руке.
— А чем отличается практический патрон от боевого? — Это опять Ингеборге влезла в мужской разговор.
— Пулей, — просветил нас генерал. — Пуля — самое технологически сложное изделие в патроне и самое дорогое. Особенно такая, — продемонстрировал он нам головку пули того патрона, который держал в руке.
— Иголка какая-то торчит из нее, — пожала плечами Ингеборге.
— Это сердечник, который пробивает любой бронежилет, — наставительно сказал генерал. — Такими пулями вы мне все гонги тут продырявите. Они даже не для армии делаются, а для спецслужб. И стоит такая пуля по деньгам в десять раз дороже практической, которая из прессованных железных опилок сделана. В этой же и сердечник из особого ферросплава, и тело свинцовое, и оболочка из цветного металла. И все это надо было сделать точно, на специальных станках, чтобы никуда ничего не косило и не влияло на баллистику. Это не опилки штамповать, где самая сложная операция — это плакировка. В общем, Хорхе, если хочешь быстро разориться, то стреляй спецбоеприпасом и ни о чем не думай.
И видя мой «разрыв шаблона», скомандовал:
— Быстро — по одному патрону каждого вида вот сюда клади, — поднял он с земли пустую картонную коробку из-под патронов, ставя ее на стол.
Затем оглянулся, кого-то выискивая. Нашел и замаячил рукой.
К нам рысцой подбежал молодой «казадор», вставая по стойке смирно перед генералом.
Сеньор Паулино принял у меня коробочку, куда я положил по одному патрончику каждого имеющегося у нас калибра, и приказал молодому «казадору»:
— Игнасио, принеси нам по коробке практических патронов каждого вида, который здесь есть. — И, повернувшись ко мне, добавил: — Пока он бегает, ты, Хорхе, освободи нам по одному магазину для каждого пистолета.
И вот тут Ингеборге затеребила меня за рукав, клянча по-русски:
— Жорик, спроси этого Пашку, пожалста, что эти его испанские менты делают с козой, а то я от любопытства уже сейчас просто лопну.
— Какой козой? — не понял я.
А у нее, видимо, уже засвербило.
— Но они же «Козудорес» называются. Коз они, что ли, дерут? Как «альпинисты» с Кавказа?
— Сама спроси.
— Мне неудобно как-то, — замялась литовка, — все же я женщина где-то.
— Хорошо, — согласился я. — Но потом ты его спросишь: как он умудряется управляться с пистолетом одной рукой? Мне такое спрашивать точно неудобно.
— О чем вы там так увлеченно шепчетесь? — вклинился в наш разговор генерал, улыбаясь одним усом.
— Да вот, Паулино, сеньорита очень заинтересовалась, что вы там такое делаете с козой?
— Какой козой? — не понял меня собеседник.
— Вы же называетесь «Los Cazadores». А по-русски слово «Coza» означает животное козу. А вот «дорес» несколько созвучно с русским словом «drat». Вот Ингеборге и интересуется, что вы такое интересное с этой козой делаете, что вас так дразнят.
Я ожидал, что меня сейчас покроют позором и нехорошими словами, однако генерал всего лишь рассмеялся.
— Странные лингвистические выверты приходят в хорошенькие молоденькие головки, — он даже набежавшую от смеха слезинку смахнул пальцем из уголков глаз, — спасибо, порадовали. Я теперь проштрафившихся подчиненных именно так журить буду. А вообще испанское слово «казадорес» по-английски означает охотника, меткого стрелка, егеря, если хотите. В девятнадцатом веке в испанской армии было восемнадцать отдельных батальонов «казадорес», и они считались элитными частями. А в Гражданскую войну так назывались особые группы милиции «рэкете» в Стране басков и Наварре, которые воевали на стороне Франко, потому что все они были «карлистами»[59] и надеялись, что каудильо вернет в страну короля. А тут… — он слегка задумался, видимо, прикидывая, как лучше перевести все это нам на английский язык, — поначалу это звучало как «охотники за головами». Группы, которые работали по поиску бандитов за вознаграждение от наших городов или Ордена.
Слегка озадаченная Ингеборге тут же выбила свое смущение новым вопросом; клин, как говорится, клином…
— А как вам удается стрелять с одной рукой?
— Элементарно, — ответил ей генерал. — Беру револьвер и стреляю.
— Нет, это понятно, — Ингеборге закусила от досады уголок губы, — а вот как вы при этом перезаряжаетесь?
Ни слова не говоря, генерал вышел на позицию. Слегка сдвинул кобуру к пряжке пояса. Быстро выхватил из нее здоровенный револьвер и без остановки произвел шесть выстрелов.
В ответ ему откликнулось мелодичным металлическим звоном шесть гонгов-мишеней.
Потом, придерживая большим пальцем защелку рамы револьвера, он просто стукнул стволом оружия себе по ляжке. Рамка преломилась, и автоматический экстрактор выкинул на землю пустые гильзы.
Переломленный револьвер генерал привычно засунул себе стволом за пояс и по одному патрону с патронташа на том же поясе зарядил опустевший барабан.
Затем вынул револьвер и резко вздернул кистью так, что рамка револьвера со вкусным щелчком встала на место.
И снова генерал сделал шесть выстрелов.
И снова генералу мелодично откликнулось шесть гонгов.
— Вот так где-то… — пояснил генерал свои действия девушке. — Но с другими системами так не получается.
Было заметно, что он горд собой.
Ингеборге стояла в восхищении, чуть челюсть не уронив.
Я тоже пребывал в некотором ступоре. Большинство инвалидов могут только скулить по поводу утраченных возможностей. А тут…
— Это у вас русский «смит-вессон»? — кивнул я на большой никелированный револьвер в его руке.
— Нет, — отрицательно мотнул головой генерал, — это испанское производство, фирмы «Орбера», модель тысяча восемьсот восемьдесят четвертого года. Калибр — одиннадцать миллиметров. Сделал паузу и сознался: — Новодел, конечно. Иначе бы я не смог использовать патроны с бездымным порохом. Но изначально эти револьверы делались по точно такой же американской лицензии, как и русский «смит-вессон» калибром в четыре линии дюйма.
Тут и молодой «казадор», которого за патронами посылали, резво подскочил с кучей картонных коробочек в руках. Патроны прибыли. Как там Льву Толстому слуга докладывал? «Ваше сиятельство, пахать подано!»
Да, еще штришок: пока мы с генералом развлекались стрельбой, нас в тире никто не потревожил, хотя свободных мест на рубеже было достаточно.
Новая Земля. Европейский Союз. Город Виго.
22 год, 4 число 6 месяца, вторник, 12:12.
— Нет, сеньорита, столица нашего анклава находится вообще в горах, выше Кадиса, в городке под названием Мадрид. Все по традиции. — Генерал отставил полупустой бокал со слабеньким белым вином типа рислинга, которым он нас угощал в баре стрельбища после двухчасовой разминки в пистолетном тире, и стал набивать свою трубку. — Хотя «город» — это очень громко сказано. Там и двух тысяч населения не наберется. Но это тоже имеет свою положительную окраску — меньше бюрократии. Больше забот о собственном огороде у жен чиновников. Да и климат там лучше, гораздо прохладней и комфортней, чем внизу у моря; ближе к средиземноморско