Новая Земля. Протекторат Русской армии.
Город Демидовск.
22 год, 29 число 9 месяца, воскресенье, 16:00.
Со вкусом одетая миловидная секретарша лет сорока пяти сказала в коммутатор: «Да, здесь», встала, открыла передо мной оббитую черным дерматином дверь и жестом пригласила.
— Проходите, товарищ Волынский. Товарищ Аверьянов вас примет незамедлительно. — Фамилию «Аверьянов» она произнесла аж с придыханием.
Вот только манечки культа личности у местной власти мне и не хватает для полного счастья. Надо же — «примет», как будто я сам напрашивался на эту встречу, а не был без затей грубо приволочен сюда вооруженными комендачами в ярко-алых беретах. Чуть ли не в наручниках.
Кабинет был большой. Но это как раз понятно — посетитель в кабинете до небожителя должен еще ДОЙТИ. Не говоря уже о Древнем Египте, еще в раскопках бронзового века у более диких народов археологи обнаружили эту закономерность, что в могилы лидерам (а в описании дописьменной истории археологи пользуются только социологическими терминами) вещей кладут самое меньшее как в сотню простых могил, и сама такая могила была размерчиком очень даже поболе. И курганчик на нее насыпали нехилый, чтобы у этого организма и в посмертии никто не мог оспорить его статус лидера. И чем главнее лидер, тем большая свита прихлебателей бегает за ним, тем длиннее его автомобили и соответственно кабинеты. Так что я совсем не удивился размерам рабочего помещения главы Протектората Русской армии.
Протектора, мать его ити.
Удивила меня как раз эстетика этого рабочего места, почти повторяющая стиль кабинета Сталина в Кремле, разве что размером это помещение было все же несколько больше, чем у отца народов.
В дальнем торце длинного стола для совещаний сидел глубокий старик, с коротким седым ежиком на голове, одетый, кто бы уже сомневался, в куртку стального цвета с отложным воротником и двумя нагрудными клапанами карманов — «сталинку». Лицо его было чисто выбрито и морщинисто, но не как печеное яблоко, а глубокими резкими морщинами волевого человека. Под стать были и выцветшие жесткие глаза, которыми он меня оценивал, пока я шел к середине кабинета.
— Вы Аверьянов? — спросил я, когда достиг этой середины помещения.
И не дожидаясь его ответа, прошел мимо этого длинного стола и сел рядом со стариком, разделенный от него лишь углом этой полированной столешницы.
Аверьянов молчал.
— Зачем звали? — спросил я старика, глядя ему прямо в глаза.
Ох, и злой я был тогда. Просто повестку нельзя было прислать? Как культурный человек культурному человеку. Кто б сомневался что я приду вовремя?
— Родина в опасности? Так моя НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНЯЯ жена ее уже защищает в морской пехоте. Вам мало?
Аверьянов еще полминуты держал паузу, а потом спокойно сказал:
— А вы — нахал, молодой человек. — И покачал головой как добрый дедушка, высказывающий свое неудовольствие расшалившемуся внучку.
— Возможно, — ответил я, — но еще большее нахальство — в законный выходной выдергивать гражданина из дома, можно сказать в пижаме, ничего не объясняя, под дулом автомата тащить за тридевять земель и вталкивать в вашу приемную, как будто бы так и надо. Я что, ваш крепостной? Это даже не нахальство — это хамство.
Нет. Это не человек. Это — Будда, которого ничем не пронять.
— М-да? — вопросительно произнес Аверьянов. — Я всего лишь попросил пригласить вас ко мне к этому часу.
— Значит, ваши подчиненные, ГОСПОДИН протектор, уже оставили фазу административного восторга и перешли к административным удовольствиям. Я не ваш подчиненный. Либо вы мне говорите, зачем я вам нужен, либо я прямо сейчас возвращаюсь домой.
— Успокойтесь, ТОВАРИЩ Волынский. Чай, кофе, коньяк?
Вот черт, а извиняться передо мной он даже понарошку не собирается за своих сволочных комендачей, которые на моей тушке игрались в кровавую гебню. Не считает нужным.
— Ничего не надо, — отвечаю, — не в ресторан пришел. Все необходимое у меня есть и дома. Итак, я весь во внимании, — и сложил на груди руки.
— Хорошо, — кивнул головой дедок. — Не кажется ли вам, молодой человек, что крутить баранку лицу с ученой степенью и двумя высшими образованиями — это нерациональный расход людских ресурсов? Тем более в наших условиях.
— Не кажется. Это МОЙ СОБСТВЕННЫЙ ресурс, и я поступаю с ним, как МНЕ ХОЧЕТСЯ. На МОЕМ СОБСТВЕННОМ автобусе.
— Но вы могли бы своей новой родине принести больше пользы, чем просто возить пассажиров.
— Кто-то же должен возить пассажиров, если государство не озаботилось регулярной автобусной связью между своими городами? К тому же это дело дает мне средства к существованию. Честным трудом, что характерно.
Аверьянов, пропустив мимо ушей мою тираду, спокойно, не повышая голоса, спросил, точнее — продолжил допрос:
— Вы отказались служить в армии, хотя вам предлагали аттестоваться на старшего офицера. Почему?
— Не хочу. Это достаточный ответ?
— Вы отказались работать на крупнейшем нашем предприятии «Демидовск-патрон». Почему?
— Там нет работы для моей квалификации. С тем, что там есть, справится любая старшеклассница.
— Вы хорошо образованный человек, знаете языки. Что вы скажете на то, если вам предложат пойти на гражданскую государственную службу.
— Скажу, что при такой постановке вопроса протекторат теряет налогоплательщика и приобретаете лишнего нахлебника на бюджет. Меня не прельстили майорские погоны. Вряд ли меня прельстит быть седьмым подползающим в вашем госдепартаменте. Старого кобеля не посадить на цепь.
— По сравнению со мной ты щенок! — впервые повысил голос протектор.
О, достало его. Нормально. Есть контакт!
— Не отрицаю. Поэтому у нас с вами эстетический конфликт поколений. В такой атмосфере, — я обвел рукой обстановку кабинета протектора, — отказывается работать мое эстетическое чувство. А если отказывается работать мое эстетическое чувство, то какой с меня вообще работник?
— А автобус водить не отказывается ваше эстетическое чувство, — съехидничал старик.
— Нет, — улыбнулся я как можно шире, — автобус у меня красивый и классный. Люкс! Другого такого нет на всей Новой Земле.
— Поэтому у вас такие дорогие билеты? — постарался меня прищучить вождь.
— Билеты как билеты, — огрызнулся. — Цена соответствует качеству оказанных услуг. Никто пока не жаловался на сервис. Наоборот — отбою от пассажиров нет. К тому же в автобусе я САМ СЕБЕ ХОЗЯИН. И никого пока не эксплуатирую — это так, чтобы предварить ваш следующий вопрос.
Старик покачал головой, не понять — то ли с осуждением, то ли с одобрением.
— И на этой работе я хотя бы один-два раза в неделю вижусь с женой в Береговом, — добавил я аргументов.
— Жаль, что у нас не получилось разговора, — посетовал Аверьянов.
— А вы бы направили мне письменное приглашение, вместо того чтобы посылать своих мордоворотов меня арестовывать, может, разговор бы и получился.
Опять не извиняется. Симптом!
— Мы навели о вас справки за «ленточкой» и нам ответили, что вы очень хороший переговорщик. Жесткий и эффективный. Эта специальность сейчас У НАС очень востребована. Тем более для человека, окончившего по этой специальности бизнес-школу в Кембридже и знающего европейский и американский менталитет. К тому же вы хорошо разбираетесь в экономике и политике. И этот… Гений public relations, — последнюю фразу он подсмотрел у себя в шпаргалке, которую держал в ладони.
— Ну надо же, а как же хваленый «второй шанс» на новую жизнь, обещанный Орденом? Без фиксации прошлой жизни. Без кровавой гебни и жадных чиновников. — Невольно я рассмеялся, а потом запустил пробный шар для разрыва шаблона: — Какова компенсация?
— Две тысячи экю в месяц, — моментально ответил протектор.
— Спасибо. — Я театрально поклонился. — Это просто благотворительность с вашей стороны. Я на автобусе больше зарабатываю без такой головной боли, какую я заимею на вашей работе. Тем более что не каждый день у меня рейс.
— Сколько вы зарабатывали на Старой Земле? — в упор спросил старик.
— Вам официальную или реальную цифру назвать?
— Реальную. — В его голосе послышался металл.
— Четыре тысячи евро в месяц оклад. И бонусы по итогам каждого проекта и итогам года. В прошлом году у меня вышло чуть больше ста тысяч евро. До вычета налогов. Это без левых заработков. Да и год был не лучший.
— Где-то сорок пять тысяч экю за год, — прикинул мой собеседник в уме. — Правильно?
— Примерно так, — согласился я с ним.
— Пять тысяч экю в месяц. Наш месяц. — Он слегка задумался и неожиданно выдал: — Есть мнение, что мы могли бы пойти на такие траты, если ваш талант ЗДЕСЬ окажется столь же эффективным, как нам расписали ТАМ.
— Покупаете?
— Покупаю, — согласился он и добавил ложку дегтя: — Но два месяца испытательного срока с окладом в тысячу экю.
— Должность?
— Для начала — моего референта, — и смотрит на мою реакцию.
Теперь у меня разрыв шаблона. Такие предложения не каждый день делаются человеку «с улицы». Стать референтом у несменяемого небожителя… Долго он, конечно, не протянет, но связей я за это время нагребу — мама не горюй; если, конечно, меня не пристрелят сразу же после того, как этот дедок ласты склеит. На свежие кадры бросается только тот руководитель, у кого старая команда забурела. Да и подвигаться она не захочет, чтобы впустить в свой теплый круг любимого меня. К промывочному тазику на золотоносную жилу госбюджета.
Даже если я и отхожу от государственных дел сразу после смерти Аверьяна, то и тогда все мимо кассы: крупный бизнес в протекторате весь у государства. А мелким я и сейчас занимаюсь успешно. Менять шило на мыло…
Что-то я стал походить на того негра из анекдота, который курит под пальмой окурок сигары…
Видимо, Аверьянов заметил сомнения на моем лице. Совсем я мордой торговать разучился тут. И он добавил весомо:
— А если все получится, как надо… — Тут дедок подпустил самую настоящую мхатовскую паузу.