С тех пор я испытываю отвращение к таким совещаниям, и тогда же я поклялся в душе: если я сам стану когда-нибудь руководителем, то не допущу таких порядков. И действительно, в Лахише таких совещаний не было.
В те осенние и зимние месяцы мы жили только одним — проектом. День и ночь, в поле и в конторе, за общим столом и даже в семье, — а наши семьи вскоре сошлись все, образовав маленький, но тесно сплоченный коллектив, — мы жили только одним, имя ему было — Лахиш.
Глава 14. КОМИТЕТ ПО ПРИСВОЕНИЮ НАЗВАНИЙ
Среди проектировщиков поселенческого отдела существовал обычай, превратившийся в традицию: когда на карту наносились новые населенные пункты, им присваивали «временные названия», потому что присвоение постоянного названия — это, конечно, длительный и изнурительный процесс, осуществляемый комитетом канцелярии главы правительства, очень почтенным, очень ученым и очень осторожным комитетом. Если уж этот комитет присваивал какое-нибудь название, то можно было быть уверенным, что над ним сидели долгие месяцы.
По этой причине проектировщикам приходилось импровизировать временные названия. Как правило, использовали арабское или древнее еврейское название ближайшей местности, а когда нужно было назвать в той же округе еще несколько населенных пунктов, то решали эту задачу чисто арифметически: Теанах № 1, Теанах № 2, Теанах № 3, Теанах № 4 и так без конца.
У комитета главы правительства времени много, а у поселенцев нет времени. Названия никакого еще не придумали, а между тем люди успели приехать и селиться им приходилось в Джулис № 5 или в Теанах № 7. Они очень хорошо чувствуют, что название села — временное. А когда к временному названию села присоединяются еще другие временные явления, неизбежные при массовой иммиграции, то атмосфера временности витает прямо-таки над всем: все меняется и все течет — сами поселенцы, их новые профессии, и само село, у которого даже названия нет настоящего, а всего лишь цифра какая-то.
Мы решили, что в Лахише так не будет. Здесь мы присвоим селам постоянные названия еще до прибытия поселенцев.
Я подался в Иерусалим в комитет по присвоению названий, имея при себе план всего района Лахиш, а на нем около двадцати обозначенных «Лахишей» — населенных пунктов, которые будут созданы в районе.
Комитет по присвоению названий назначил специальное заседание для обсуждения моего заявления. Это отнюдь не просто: собрать десяток евреев почтенного возраста, из коих каждый велик и недосягаем в своей области — краеведении, знании Библии, языкознании и так далее.
Я развернул перед комитетом карту новых «Лахишей». Они меня сразу засыпали вопросами: где будет мошав, а где кибуц? Где будут жить иммигранты, а где старожилы? Какого типа хозяйство будет в том или другом селе? И прочие ученые вопросы.
Со своей стороны я просил, прямо умолял: придумайте тут же на месте еврейские названия для будущих сел, но красивые и покороче.
Больше всего я боялся названий типа «шнора», то есть названий, призванных увековечить фамилии филантропов, и названий из Талмуда.
С одной стороны, на комитет оказывали нажим еврейские и сионистские учреждения — «Керен Кайемет», «Керен Гайесод» и другие фонды и учреждения, желавшие увековечить имена своих жертвователей, деятелей и филантропов.
С другой стороны, знатоки Священного писания, Талмуда и комментариев к нему из среды членов комитета всячески старались почерпнуть названия из Библии и Талмуда, если только району не повезло, и он расположен не вблизи какого-нибудь древнего селения. И вот так на свет Божий появились такие названия, как «Эвен Ицхак Гохберг», с одной стороны, «Кислон», «Авадон» и «Керен бен-Зимра», с другой.
Я попросил, чтобы прежде всего был решен вопрос о назначении центрального города, который вырастет в районе. Так как предусматривалось, что этот город будет расположен вблизи древнего Тель-Гата (археологические раскопки, проведенные в тех местах впоследствии, поставили под вопрос мнение о том, что это действительно Гат древних филистимлян), и так как именем древнего холма уже был назван кибуц «Гат», то члены комитета, после продолжительного и тщательного обсуждения, решили, что город нужно назвать именем «Гита».
— Ну, на что это похоже? — взмолился я. — Да ведь это же прямо людям на смех. Вот посмотрите, люди сразу начнут острить: «Я живу в Гите, сестре Риты или Диты, которая питается «Витой», закусывает питой…»
Выслушав мои возражения, ученые мужи задумались, углубились снова в книги и разные планы, искали, искали, пока, наконец, нашли: город будет называться «Гитит».
Я опять поморщился.
— Что же плохого в «Гитит»? — спросили ученые.
— Что плохого в «Гитит»? — ответил я. — «Гитит» — сопит и пыхтит, и у людей сразу пропадает аппетит. Пожалейте, ради Бога, город, — он когда-нибудь вырастет и прославится по всей стране, — назовите его, ради всего святого, человеческим именем. Почему бы его не назвать просто «Гат»?
— Да, — ответили они, — но ведь уже есть кибуц Гат.
— Очень хорошо, — сказал я, — будет, значит, кибуц Гат и будет также «Ир-Гат», то есть город «Гат».
— «Ир-Гат» звучит нехорошо, — ответили они. — Но почему не «Кирьят-Гат»?
— Вот и прекрасно, — согласился я, — Кирьят-Гат звучит и красиво, и просто.
Так возник «Кирьят-Гат».
Я решил ковать железо, пока горячо, и не отставал от членов комитета до тех пор, пока не получил от них приличную дозу чудесных названий для населенных пунктов района.
Оцем, Шахар, Нога, Зохар, Негора, Сде-Давид, Нир-Хен, Ноам, Эйтан, Шаанан, Ор-Ганер, Сде-Моше, Лахиш, Амация, Нехуша, Гефен, Тирос, Бейт-Нир, Сдот-Миха и Лузит.
Глава 15. КОМИССИЯ ПО ОПРЕДЕЛЕНИЮ МЕСТНОСТИ
Как определяют место для нового населенного пункта в Израиле? После того, как Бени Каплан и его люди прочесали вдоль и поперек весь район Лахиша, измерили шагами его земли они принялись чертить «клетчатый» генплан: в каждой клетке — одно село. Клетка определяет, сколько хозяйственных единиц будет в селе, но она не указывает, кибуц ли будет создан в деревне, мошав или что-либо другое. В клетке не указывается также месторасположение самой деревни. Определение местоположения деревни внутри сельскохозяйственной клетки — это уж особое дело.
Наш проектировщик Бени не волен выбирать место, где ему заблагорассудится: в этом деле много других хозяев, начальников, советников, представителей организаций, которым тоже «есть что сказать»; одним слоном, месторасположение села определяется «Комиссией по определению местности». Так это было и, хотя я не знаю, так ли оно останется на веки вечные, но в Лахише нам пришлось подчиниться этим порядкам. Я по опыту знал, что просто невозможно собрать вместе десяток специалистов, у каждого из которых есть свои собственные «железные» интересы, и надеяться, что они придут к согласию.
В состав Комиссии по определению местности входят:
1. Начальник района.
2. Заместитель начальника района по сельскохозяйственному планированию и его помощники.
3. Архитектор района, его помощники и представитель техотдела главного управления в Иерусалиме.
4. Главный инженер-гидролог и его помощники.
5. Представитель проектного отдела Министерства внутренних дел и его помощники.
6. Представитель Армии Обороны Израиля и его помощники.
7. Дорожный инженер отдела общественных работ.
8. Представитель Электрической компании.
9. Представитель Археологического отдела.
10. Представители «поселенческих движений», члены которых должны были обосноваться на новом месте.
Все эти сановные лица, вооруженные картами, чертежами, биноклями, измерительной аппаратурой и, конечно, бутербродами и прохладительными напитками, занимают место в десятке автомашин: легковых, джипах и пикапах, — и вся колонна выезжает к «клетке», внутри которой нужно определить месторасположение нового села.
Мы приезжаем на место. Выходим из машин. Бени Каплан делает доклад перед всей почтенной аудиторией о «клетке» и ее сельскохозяйственных возможностях. Ему задают сто и один вопрос, на которые Бени старается добросовестно ответить. Мы стоим на холме в центре местности, и Бени указывает рукой еще на два холма — один восточнее, а второй — севернее от нас.
Бени говорит:
— Я думаю, что на одном из этих трех холмов, которые помечены на карте условно «А», «Б» и «В», можно построить село. Мы должны теперь решить — на каком именно.
Мы начинаем обходить один холм за другим. Сначала идем гуртом, одной большой группой. Вскоре, однако, группа распадается на небольшие кучки специалистов, которые склоняются над своими картами. Инженеры-гидрологи исследуют возможности прокладки водопровода, архитекторы рассматривают каждый холм с точки зрения строительной, дорожные инженеры обсуждают между собой возможности прокладки дороги к селу и присоединения ее к главной дорожной магистрали. И таким образом каждый специалист со своей свитой взвешивает свое.
Один только археолог — явление из ряда вон выходящее. Он привез с собой связку старинных книг и столь же древних карт. Он захватил также небольшую киянку, такую же лопаточку и несколько холщовых мешочков. Этот человек опаснее всех. Я это знаю по опыту и поэтому не отхожу от него ни на шаг, стараясь отвлечь его разговорами от премудростей его страшной науки. Мы взбираемся на холм «Б». Археолог прямо ест глазами местность, то и дело наклоняется и поднимает черепки, прошедшие на своем веку огонь и воду, что-то на них помечает, а затем осторожно складывает в специальный мешочек.
— Это черепки периода ранней бронзы, — поясняет он мне с сияющим лицом, — или, как мы называем сокращенно, «Эй-би».
Еще выше археолог копает немножко своей маленькой лопатой и находит еще черепки.
— А вот эти, по-видимому, периода иудейских царей, — говорит он радостно, — но это еще надо проверить как следует.
Чем больше набирается черепков в его мешочке, тем все более муторно становится у меня на душе. А когда он вдруг вскочил и принялся помахивать несколькими старинными монетами, которые он, ликуя, отнес к византийскому периоду, я явственно почувствовал, что шансы постройки села на холме «Б» катастрофически падают. Кто знает, что найдет археолог на самой вершине холма? И то, чего я опасался, настигло меня. Он обнажил там при помощи своего инструмента фундаменты нескольких строений римского периода.