Мы назначили Мордехая руководителем местного правления. Они жили в селе Нога, которое было построено после Оцама и Шахара.
В те дни село состояло из нескольких десятков деревянных домиков, разбросанных на двух небольших и отлогих холмах. Домики, каждый — в одну комнату, были не новые: они уже служили в «маабарот» неподалеку от Тель-Авива, а теперь их перевезли к нам. Мы раскрасили их в яркие цвета: зеленый, красный, синий, и надо сказать, это не только хорошо скрывало их убожество и обшарпанность, но и придавало всему селу, при ничтожных издержках, яркий и веселый вид.
В мошав Нога мы привезли «ядро» евреев из иранского Курдистана: вот уже год они жили в удушливых «жестянках» маабары Тивериады.
В самый разгар строительства мы привезли сюда Иегуду Шарифи и глав ряда других семейств, чтобы показать им место. Мы дали волю своему воображению, много и горячо говорили о будущем, о домах, которые будут здесь построены, о полях и плантациях, которые здесь раскинутся.
Иегуда Шарифи, широкоплечий мужчина среднего роста, был портным в одном из маленьких местечек в горах Курдистана. Ни он, ни его товарищи, не имели, конечно, понятия о современном земледелии, зато к деревенскому ландшафту им было не привыкать. Они оглядели холмы и согласились переехать в Ногу сразу.
Так как их было мало, мы, в своей антропологической наивности, присоединили к ним еще одно «ядро», состоявшее тоже из курдских евреев, но на этот раз — из иракского Курдистана. Амальгама получилась весьма неудачной, так как между обеими общинами, у которых и язык и образ жизни был различный, начались распри. Потребовались годы, чтобы эти различия немножко сгладились.
Вот в это-то село мы и назначили Ривку и Мордехая Губеров, поскольку считали, что Мордехай, у которого уже был некоторый опыт работы с курдскими евреями в селах района Беер-Тувии, найдет общий язык с жителями Ноги. Но еще важнее было наше намерение построить неподалеку от Ноги первый межсельский центр района — Негору. Мордехай казался нам наиболее подходящим кандидатом в руководители районного совета, который будет когда-нибудь создан в Негоре.
Весной 1955 года Губеры справили «новоселье». Вместе с ними там поселились и евреи Курдистана, прибывшие из «маабары» Тивериада. Губеры, получили зеленый домик, размером такой же, как и все остальные. Не прошло и недели, как домик Губеров словно по мановению волшебной палочки, превратился в теплый чистенький домик, с тюлевыми занавесками на окнах, круглым столиком посреди комнаты, а на нем всегда — тщательно выглаженная скатерть. Вдоль стены — полки, которые прямо ломились от книг, а к стене из сухой штукатурки прибиты портреты сыновей.
С первого же дня в домике Губеров днем и ночью толпились люди. Кто бы ни проезжал Ногу, или работал там, считал своим долгом зайти к ним, где его угостят холодной водой и чем-нибудь вкусненьким, всегда имеющимся в запасе в чуланчике Ривки.
Мордехай занимался местными делами, а Ривка учительствовала в школе. Школа села была тоже расположена в одном из домиков. Парты, конечно старые, средства скудные. Вот в этой-то школе Ривка и обучала первых школьников Ноги. Разделить детей на классы не было, конечно, возможности. Обучение — самое элементарное и его приходилось импровизировать на ходу. Однако уже одно то, что в селе с первого же дня работала школа, было немалым достижением. У Ривки был «заскок» — цветы. Вскоре ей удалось уговорить нашего инженера-гидролога, чтобы ей провели «кусок» водопровода. От Мордехая она добилась, чтобы вспахали «кусок земли» тут же при школе. Затем она достала семена и саженцы, и вот ее дети уже занимаются прополкой цветочных клумб на пришкольном участке. Это была первая зелень в округе; так сказать, глазок в будущее.
На долю Губеров выпало и немало разочарований. Им было очень трудно подобрать ключик к сердцам курдских евреев — грубых, и неуклюжих и в высшей степени упрямых. Немало повлияло здесь и отсутствие общего языка в буквальном смысле этого слова.
Вскоре в Ноге начались бурные распри: «иракцы» никак не ладили с «иранцами», не ладили между собой и семейства, а все вместе не ладили с инструкторами. Причин было много: незнакомая и тяжелая работа по строительству, по прокладке труб, шоссе, по лесопосадкам; напряженное дежурство по ночам, запаздывания зарплаты, а главное — подозрительное отношение поселенцев к попыткам предписать и организовать их жизнь и будущее.
Были в Ноге и забастовки, и демонстрации, и отсев. Губеры изо всех сил боролись с этим, но не все их усилия увенчались успехом: борьба действительно превышала иной раз человеческие силы.
Тем временем мы начали строить межсельский центр Негора. Это была целиком и полностью наша идея. Мы хотели исправить таким путем ошибки, допущенные в начале пятидесятых годов из-за излишнего рвения в деле «смешения племен». В те годы смешивали всех и вся: общины, племена и семейства, ни с чем не считаясь. Были села, куда поселили выходцев из трех и даже четырех диаспор. Очень скоро мы убедились, что ничего из этого не получится. Поселенцы вздорили и спорили между собой буквально на каждом шагу.
Выходцы из Ирака не смогли молиться вместе с выходцами из Венгрии; кооперативы этих смешанных сел никак не могли удовлетворять противоречивый спрос жителей. Одни требовали риса и пряностей, а другие — картофель и рыбу. Одни разговаривали на идиш, по-венгерски или по-румынски, а другие — по-арабски на багдадском, персидском или северо-африканском наречии.
Мы намеревались создать в Лахише какой-то новый вид села, который будет более гибким орудием в деле «смешения племен». Так мы и пришли к мысли о межсельском центре; проектировали села в Лахише группами по пять-шесть деревень, а как дополнение к ним — одно село побольше, где разместится школа-восьмилетка, народный дом, спортивный зал, банк, кооператив побольше, общая амбулатория, тракторная станция, а со временем и мастерские: кузница, столярная мастерская и так далее. Мы рассчитывали поселить в каждой деревне членов какой-то одной общины, создать в деревнях только самые необходимые учреждения: детский сад, синагогу, маленький кооператив и тому подобное. По-настоящему же деревни будут обслуживать учреждения межсельского центра.
Так, казалось нам, возникнут общие связи без принуждения и напряжения, не говоря уже о том, что шесть деревень с населением в несколько тысяч душ, легче смогут обеспечить создание и содержание обслуживающих учреждений на гораздо более высоком уровне, чем какое-либо одно село.
Негора была первым экспериментом такого рода. К тому же мы решили построить в Лахише впервые сельские дома по новому проекту. Это был еще один «заскок» нашего проекта.
До Лахиша в селах иммигрантов строили очень маленькие дома площадью в 24–28 квадратных метров — отчасти из-за недостатка в средствах, а отчасти «из принципа». Какой же это был «принцип»? Старожилы и руководители ведомств считали, что нехорошо, когда поселенец получает сразу большой дом. Лучше, чтобы он получил сначала однокомнатный или полуторакомнатный дом, а остальные комнаты он себе потом достроит, когда обоснуется. Разве не начала Дегания с мизерных хижин в Ум-Джуни? А что получили первые поселенцы Нахалала? Палатки и маленькие домики барачного типа.
При этом забывали только одну «мелочь»: пионеры Гедеры, Дегании и Нахалала, когда они пришли селиться в этих местах, были молодыми парнями без семей, зато полные энтузиазма. Наши же поселенцы привезли с собой большие семьи, с кучей детей, да еще со стариками, среди которых были и инвалиды, и больные, слепые и прочие калеки. И вот это-то большое семейство должно было ютиться в каком-то несчастном «блоконе», когда рядом в городе можно было найти квартиру побольше. Из-за таких тесных «блоконов» немало поселенцев и перебрались в город. Вот почему мы решили, что в Лахише будем строить жилье совсем по-другому.
Наш типовой проект предусматривал дом с двумя комнатами побольше и одной поменьше, всего площадью в полста квадратных метров. Это тоже не Бог весть что для большой семьи, но все-таки больше, чем в «блоконе». Наши проектировщики постарались придать дому возможно более привлекательную внешность. Нам пришлось вести борьбу с руководством и с бухгалтерией в Иерусалиме, прежде чем нам выделили средства для строительства этих новых домов. В конце концов и в Иерусалиме поняли, что с «блоконами» надо покончить.
В Негоре было построено двадцать пять домов по новому типовому проекту. Мы построили также приличную школу. Губеры первые приехали в Негору. С их помощью мы мобилизовали учителей и воспитателей, врача, медсестер, трактористов и других работников. И снова дом Губеров стал центром всей местной жизни и деятельности. Ривка немедленно начала выращивать цветы вокруг дома, посадила и деревья, которые должны были дать тень в будущем. Мордехай начал собирать уполномоченных окрестных сел и создавать из них выборный совет. Так возник «районный совет Лахиша», который возглавил сам Мордехай.
Возглавив районную школу, Ривка целиком отдалась работе и проработала там до 1960 года. Очень требовательная по натуре, она стремилась к быстрым результатам, тщательно следила за тем, чтобы дети были чисто и по форме одеты, чтобы школа так же сверкала чистотой, как ее собственный дом. Позже Ривка оставила школу и принялась за создание библиотеки как для детей окрестных сел, так и для взрослых. И этому делу она также отдала немало сил. В 1961 году Ривка написала интересную и захватывающую книгу «К развалинам Лахиша».
Ривка и Мордехай остались в Лахише гораздо дольше, чем все остальные работники: руководители и молодые инструкторы-добровольцы, которые вернулись кто в мошав, кто в кибуц, а кто и на новую должность. Губеры остались вплоть до 1968 года. Тринадцать лет они прожили в Негоре. Они присутствовали при рождении новых населенных пунктов, прошли с ними их трудное детство и не менее трудное отрочество. Они не баловали своих подопечных, а те не остались в долгу и не раз «бузили» и всячески «брыкались».