Для первых посадок Руди мобилизовал всю свою энергию. Не было еще выделено площадей под фруктовые плантации, не было еще и воды, но он принялся сажать вдоль улиц новых мошавов нежные саженцы оливковых деревьев, которые дадут в будущем тень для пешеходов.
Руди привез саженцы, вместе с поселенцами посадил их и берег изо всех сил. Увы, это ему удавалось далеко не всегда. Поселенцы не понимали, зачем вообще нужны посадки, которые когда-то еще дадут плоды. О «тени» же и об «озеленении» думать было трудно, когда дома не хватало хлеба, а взять негде. Кому эти посадки действительно пришлись на душе, так это козам, которыми обзавелись почти все поселенцы, чтобы в доме было хоть немного молока и творога. Нежные ветки и сочная листва деревьев очень даже пришлись по вкусу козам; они не обращали ни малейшего внимания ни на какие диетические правила и обгрызали саженцы что называется до костей и корней.
Руди и инструкторы пытались отстоять посадки сначала по-хорошему, затем и при помощи угроз, что, дескать, к нарушителям будут приняты меры, и, наконец, путем ограждений из колючей проволоки.
Когда после долгих месяцев работы в Лахише Руди вернулся в свой кибуц, он знал, что работал не напрасно. Сегодня он может, если захочет, гулять по полям и садам Лахиша. Тысячи дунамов цитрусовых и фруктовых плантаций, в закладке которых он принимал непосредственное участие, уже приносят плоды.
Руди вернулся в свой кибуц Ган-Шмуэль.
Прошло еще несколько лет. Мне поручили создавать район Арада в Иудейской пустыне неподалеку от берегов Мертвого моря. Снова я пустился в путь, снова сижу в его комнате и жду, чтобы Руди вернулся с плантаций, снова разложил перед ним генплан всего того, что мы собирались построить со временем в Араде. Новый город, новые заводы, новую химическую промышленность, новые ландшафты и новый туризм.
Руди посмотрел на меня своими бездонными синими глазами и сказал:
— Нет. На сей раз я отказываюсь. Я, конечно, понимаю, что дело это очень важное, но не говоря уже о том, что у меня, боюсь, уже и годы не те, вся эта промышленность и химия — не моя область. Ты уж поищи себе инженеров в помощь. Их ты, я не сомневаюсь, найдешь.
«АЙЗИК»
Есть люди, которых называют только по имени.
Как-то фамилия к ним не пристает. А есть люди, которых никогда по имени не называют, а только по фамилии. «Айзик» — так сокращенно называли Моше Айзиковича.
Как и Руди, Губеры, Бецалел, Ахава и другие, Айзик был тоже уже не очень молод, когда он присоединился к нам. И на его счету имелось немало халуцианских дел. Айзик был одним из основателей кибуца Рамат-Рахель неподалеку от Иерусалима. Однако в конце тридцатых годов он спустился в Иерихонскую долину и вместе с молодыми людьми кибуца Бейт-Арава пролил немало пота над превращением бесплодных солончаков в цветущую, плодородную землю. После войны за Независимость и потери Бейт-Аравы Айзик вернулся в кибуц Рамат-Рахель, который был почти полностью разрушен артиллерией Арабского легиона.
Горсточка основателей Рамат-Рахель снова принялась поднимать кибуц из пепла. Айзик был их официальным представителем. Я видел его почти каждую неделю, когда работал с Эшколом. Он не хуже молодых бухгалтеров бегал за работниками финотдела Сохнута, за начальством, за инженерами, поторапливая, упрашивая, умоляя, угрожая. У Айзика были большие связи в самых «высоких сферах», начиная с Эшкола и Гарцфельда и кончая старейшими работниками чином поменьше, с которыми он был дружен в молодости. Благодаря этому Айзику удавалось добиться для Рамат-Рахель того, чего никто другой ни за что бы не добился.
С тех пор как мы начали строить Лахиш, я его больше не видел. И вот в один прекрасный день он пришел ко мне и предложил свою кандидатуру. Я не стал долго допытываться, что у него там произошло в Рамат-Рахель. Только потом я постепенно узнал, что он там не поладил с кем-то, взял жену и сыновей и покинул селение, которое он дважды создавал.
Я посоветовался с Леви и Бени, что же делать с Айзиком. Он еще полон сил, у него большой хозяйственный опыт, а главное — он хорошо знаком с работой в таких новых и трудных условиях, как, например, в кибуце Бейт-Арава. Мы решили вверить ему хозяйственное руководство поселений Нахал, которые будут созданы в Лахише. Мы намеревались построить по меньшей мере три таких поселения на восточной границе района: первое — неподалеку от Тель-Лахиша, второе — Амацию, прямо на границе с Иорданией, у покинутого села Дуима, а третье — Нехушу — тоже на границе, у дороги, которая когда-то соединяла Бейт-Гуврин с Хевроном.
Таким образом, Айзик был назначен «хозяином» этих трех поселений; в его обязанности входила забота обо всем, что так или иначе имеет отношение к производству.
Летом 1955 года все три поселения справили новоселье — одно за другим. На границе положение было такое, что ребята из Нахала жили в атмосфере, так сказать, «дикого Запада»; военные и впрямь называли этот район «Техасом». Еще раньше этот «Техас» снискал громкую славу, так как туда то и дело просачивались диверсанты с той стороны границы. На территории района было множество пещер, где легко могли скрываться лазутчики и диверсанты, которые нередко открывали огонь средь бела дня. Когда в районе были созданы поселения Нахал, они тоже понесли жертвы. И среди молодых поселенцев Лахиша тоже были жертвы.
Айзик устроился в старом разрушенном доме, торчащем посредине заброшенной цитрусовой плантации недалеко от Ашкелона. Он уже тогда вынашивал «дикие» планы создать на плантациях Ашкелона большое семейное хозяйство. Не было ни воды, ни электричества, но Айзик заупрямился, а упрямство ему было не занимать, и привел туда свою добродушную и послушную жену, а также сыновей. На объекты Айзик выезжал каждое утро на рассвете, оставался там до позднего вечера, а нередко и ночевал там. Он без устали бегал и хлопотал по делам хозяйства, как наседка вокруг своих цыплят. Своей неутомимостью он частенько надоедал ребятам и даже работникам округа. Он прямо не «слезал» с работников того или иного отдела управления округом. Бывало, приходили ко мне люди и жаловались на него: «Все-то ему надо, этому твоему Айзику, да быстро, без проволочек, потому что ему, видишь ли, некогда». Айзик надоедал трактористам, ходил за плугами и требовал больше дунамов и более глубокой вспашки. Он хлопотал о семенах, об удобрениях, приставал к Рафи Гурвицу и его ребятам, чтобы привезли маленькие насосы и качали воду из найденных новых источников и из старых колодцев. Он распоряжался также средствами, отпущенными поселениям, а скряга он был ужасный. «Нельзя разбазаривать ни единого гроша, — втолковывал он своим ребятам. — Боже упаси, допустить «убытки». Деньги можно тратить только на «конструктивные» цели».
Айзик создал первую животноводческую ферму в поселениях Нахал: стадо овец в Лахише и стадо крупного рогатого скота — в Амации. В стране проводилось тогда много опытов по животноводству, и наш округ был избран одним из опытных районов. Привезли нам стада коров и быков породы «Санта Гертрудис» из США, у них был какой-то необычный и странный вид, и гуляли они по полям Лахиша, словно упали с другой планеты.
Первое поселение Нахал, которое встало на собственные ноги и сбросило с себя опеку Айзика, — Тель-Лахиш. Там сидело «ядро», состоявшее из молодых мошавников второго и даже третьего поколения, которым было немногим более двадцати. Я их хорошо знал еще по первым дням моей работы в Негеве. Тогда они временно находились в Сде-Бокер. Их «открыл» Давид Бен-Гурион и влюбился в них с первого взгляда.
Среди ребят выделялся один, Янкеле, который служил «старику» инструктором по овцеводству и научил его азам этого дела. Молодые мошавники решили превратить свое поселение в постоянное село. Мы обсудили с ними все подробности их плана, начиная с жилья и кончая севооборотом. Не прошло и нескольких месяцев, как вместо времянок, расположенных полукругом вокруг учебного плаца, были построены добротные дома. Предстояло еще немало работы, но в конце концов Тель-Лахиш стал одним из самых зажиточных и красивых сел района.
С Амацией и Нехушей дело обстояло хуже — главным образом из-за текучести состава. Одно «ядро» уходило, другое приходило, зато у Айзика было полно работы.
Были у Айзика и другие планы: ему хотелось построить в Лахише и свое личное хозяйство. Он так долго и так упорно приставал к нам, что мы уступили и выделили ему участок в несколько сот дунамов в западной части района, неподалеку от Ашкелона. Мы помогли ему получить нужные займы, построить пять домов, всего для пяти семейств, — и создать садовое и овцеводческое хозяйство.
Айзик снова начал на новом месте. Этот немолодой и видавший виды человек, принялся работать теперь на себя и на свою родню.
Глава 26. ДВОРА ДАЯН И ЕЕ СЫНОВЬЯ
О Дворе Даян, матери Моше Даяна, мне впервые рассказал ее брат, Иегошуа Затуловский, который служил лейтенантом 745-го саперного батальона в армии Его Величества короля Великобритании во время Второй мировой войны.
Сам Иегошуа тоже был незаурядным человеком. Когда он пошел добровольцем в британскую армию, ему было уже под шестьдесят. Это был русский еврей до мозга костей и разговаривал он на иврите с чистейшим русским акцентом. Он приехал в страну халуцом еще с третьей волной иммиграции. Где и кем он только не работал! Со временем он стал одним из лучших старых прорабов строительной компании «Солел-Боне». Когда работники «Солел-Боне» были призваны в 745 саперное подразделение, Иегошуа тоже пошел добровольцем, хотя по возрасту он давно уже не подлежал призыву. Благодаря его многолетнему стажу командование присвоило ему «автоматически» офицерское звание.
Я был моложе его лет на тридцать с гаком и служил одним из ефрейторов в его роте, но у меня уже был двухлетний опыт воинской службы и меня назначили инструктором по строевой и физической подготовке; и его самого я обучал военному делу и обращению с оружием. Иегошуа, мужчина среднего роста, крепкий и широкоплечий, с дубленым, изрытым морщинами от долголетней работы на стройках под палящим солнце