Вы можете представить себе наглых сомалийских пиратов еще в 1950-х годах? Сегодня они захватывают огромные грузовые суда, танкеры и даже богатые яхты, берут экипажи и пассажиров в заложники и спокойно буксируют их в свои самопальные гавани. И требуют выкупа. Военные корабли белых вынуждены просто сопровождать захваченные суда, боясь что-либо предпринять, потому что чернозадые разбойники могут убить заложников. При этом у сомалийских пиратов есть даже пресс-секретарь, дающий интервью крупнейшим изданиям США и Европы. Сами они промышляют на моторных лодках, используя как плавучие базы траулеры и небольшие торговые суда. А когда западные военные моряки пресекают пиратство, то просто заставляют бандитов выкинуть за борт автоматы и гранатометы. А потом еще перевязывают раненых пиратов и смотрят: а хватит ли у них горючего в баке, чтобы их моторка могла дойти до берега?
Господи, да еще в пятидесятые или даже шестидесятые белые разносили бы эти утлые моторки в щепы очередями пулеметов и «эрликонов» вместе с их черномазыми экипажами. Топили бы без жалости их плавучие базы-«коровы». Накрыли бы бомбометаниями прибрежные деревни пиратов, а их самих просто хватали и расстреливали бы на месте. А теперь – ни-зя! Негуманно. Как же низко пала некогда могучая раса! Раньше никакой выродок с Африканского Рога не посмел бы и пальцем тронуть белого! Я-то, читатель, штудировал записки француза-моряка Анри де Монфрейда об обитателях Сомали 1920-х годов. Жестокие, жадные, лживые, жующие свой наркотик-кат и трахающие в зад мальчиков на своих судах-доу в долгих плаваниях. Они и сейчас таковы. И вот перед этими скотами вы теперь стелетесь, белые дегенераты?
Шпицер метко говорит: СМиК делают нас толстыми, глупыми, агрессивными, больными и несчастными. А я добавлю: еще и бесплодными, непассионарными, лишенными способности совершать великие открытия или делать эпохальные изобретения.
Да, некие Отцы-Основатели заповедали верхушке белого Запада построить кастовое общество и создать расу господ. Многое на этом пути до сих пор делается. Но только будет ли завершен сей план, когда процесс упрощения и деволюции самих белых набрал такую скорость?
Глава 5. Глазами кога
Глядя с позиции более развитой формы человека
Позвольте говорить это на правах существа, стоящего на более высокой ступени эволюции, нежели цифроидиоты. Воспитан автор сих строк на великой футуристике. Мое будущее не гей-парады и не сонмища запущенных, становящихся (извините за столь солдатское выражение) чмошниками идиотов-геймеров, а рослые и сильные звездолетчики. В комбинезонах с открытым воротом, с сильными шеями и волевыми подбородками. Мне нужно будущее, где белые – повелители Вселенной, создатели сверкающего и чарующего мира. Мира преображенных миров и фотонных кораблей с околосветовой скоростью. Меня тошнит от архаичной чертовщины и от постиндустриальной ахинеи. Я хранил и буду хранить книги своего детства вроде «Альфы Эридана» 1960 года издания. Они будут стоять на моих полках вместе с книгами по истории русско-советской космонавтики, по архитектуре и урбанистике Третьего рейха, по экономике сталинского рывка и футурологии.
У меня странная память, читатель. Когда я читал «Альфу Эридана»? В 1977-м. Найдя эту книгу у московского букиниста тридцать шесть лет спустя, я на миг вспомнил запахи и звуки того – великого – мира. Мира, где мечтали о звездах, а не о скотском потребительском «щастье». Я листаю книгу уже зрелым человеком и поражаюсь. На ее страницах сверхлюди с огромной силой воли летят к иным звездным системам. Рискуя жизнью, преодолевают облака антигаза и гравитационные ловушки. Сталкиваются с необычными формами жизни: кристаллической, живущей в сотни раз быстрее, чем человек. Здесь люди-полубоги повелевают фотонными двигателями и квантовыми преобразователями энергии, запускают мезонные ракеты, составляют сложнейшие программы для компьютеров-ЭВМ.
Господи, но ведь это всего лишь 1960-й год! От страшной войны, от руин Сталинграда и от гитлеровских виселиц прошло менее двадцати лет. С последнего голода в СССР, с 1947 года – всего лишь тринадцать зим. И писали все эти повести с рассказами те, кто рос при Сталине, в суровом быте тогдашнего Союза, кто прошел войну или живо ее помнил. Их окружали громоздкие, словно комоды, ламповые приемники. Нелепые для глаза современного человека, громоздкие телевизоры с черно-белыми экранами размером с почтовую открытку. Да и не в каждом доме они были. Это был мир примитивных грузовиков ГАЗ-53, автомашин «Победа» и «Волги ГАЗ-21» с решеткой радиатора, похожей на акулью пасть. В этом мире даже цветное кино еще было редкостью. В шестидесятом еще только-только собьют ракетой самолет-шпион Пауэрса. Гагарин полетит лишь в следующем году, а со старта первого в мире русско-советского Спутника минуло неполных три года. От запуска первой в мире ядерной силовой станции в Обнинске не протекло еще и шести зим, от выхода в море первого атомохода «Ленин» и года еще не пролетело. До первого лазера Басова и Прохорова – еще два оборота Земли вокруг Солнца.
Но – боже мой! – какой же неимоверный напор самой дерзкой мечты устремляется на тебя с пожелтевших страничек этой книжки! Какой неукротимый человек-гигант шествует по ним. Какая дерзкая раса покорителей Вселенной встает перед нами. Какое фанатичное, неудержимое стремление в глубины загадочного космоса! Какое величие нашего Человека-победителя. Ведь все это было энергией Победы 1945 года и великих свершений первых пятилеток СССР. Без всякого усталого, упадочного цинизма последующих жалких «эпох».
«… Теперь Ло Вей и Патрик Лоу мчались по улицам Астрограда – мимо куполов и стометровых мачт Радионавигационной станции, мимо сияющих пластмассовой отделкой и стеклом жилых домов, мимо гигантских ангаров, где собирали новые ракеты. Всюду было много людей. Они работали в ангарах, шли по улицам, играли в мяч на площадках парка, купались в больших бассейнах. Рослые, великолепно сложенные, в простых одеждах, с веселыми или сосредоточенными лицами, они были красивы. Эта красота лиц, тел и движений не была нечаянным даром природы, щедрой к одним и немилостивой к другим, – она пришла к людям как результат сытой, чистой, одухотворенной трудом и творчеством жизни многих поколений… Шли, обнявшись, девушки по краю улицы и пели. Под развесистым темнолистым дубом сосредоточенно возились в песке дети.
…Город кончился, стали видны заслоненные домами скалы. Ло и Патрик мчались к космодрому, к жерлу 500-километровой электромагнитной пушки, нацеленной в космос. Они поднялись на высоту и сейчас видели целиком блестящую металлическую нить, ровно протянувшуюся от Астрограда к высочайшей вершине Гималаев – Джомолунгме. Вот из жерла пушки в разреженное темно-синее пространство вылетела сцепленная вереница грузовых ракет…».
Это талантливый и уже ушедший от нас Савченко. Тот, чьи книги вдохновляли нас с Родионом Русовым на труд «Сверхчеловек говорит по-русски». Его рассказ «Вторая экспедиция на странную планету».
«…Многочисленные каналы прочертили белыми извилинами субтропическую зелень, в которой утопал Город Вечности. В свете бледной зари постепенно вырисовывались поляроидные крыши Дворцов Отдыха, многокилометровые эскалаторы, всползающие на холмы, лестницы и террасы, чаши радиотелескопов. Вокруг колоссального памятника Скитальцу Космоса дрожал пояс белой пены, а искусственное озеро будто застыло в утренней прохладе. По мере того как ширилось розовое небо, стали выдвигаться здания на склонах, точно стада неведомых зверей, спускающихся с гор. Прямые проспекты, пустынные в этот ранний час, уходили вдаль, и ливанские кедры вдоль них стояли неподвижно, как часовые в заколдованном сне. Полные доверху бассейны казались серебряными щитами, брошенными здесь древними завоевателями. Маяк Космоцентра стал бледнеть. Явственно выступила из мрака циклопическая эстакада, выгнутой параболой перекинувшаяся через южную часть небосвода; точно стоногий великан, она шагала своими километровыми опорами по долинам и перевалам, все выше и выше поднимаясь к звездам, пока ее выходная арка не достигала вершины Джомолунгмы…».
А это – из собственно «Альфы Эридана» А. Колпакова.
Это образы той Великой Мечты, которой я останусь верен до конца своих дней. На фоне их мне особенно ненавистен мир воспаленного и бесплодного бреда виртуальных пространств. Мир злобного аутизма и болезненно-патологической порнографии. Мир бесконечных пустых фэнтези. Я помню картинку из газеты «Коммерсантъ» 1992 года о провале конкурса на русскую научную фантастику. Космонавт, снявший шлем, изливает содержимое своего желудка в раковину рукомойника. И в его блевоте – далекие туманности и звезды. Помню, как сжалось тогда от ненависти мое сердце. Ибо приходил совсем иной мир: кривляющийся, как фигляр, похожий на мерзкого и похотливого карлика. Мир крикливого, но глупого богатства. Мир миллионов бывших людей с тусклыми пустыми взорами.
Я ненавижу все это! Мне нужна великая футуристическая мечта белого человека.
СССР как надежда рода человеческого
Я вырос в великой стране, что была последней надеждой белой расы, – в СССР. Конечно, Советский Союз, по моему убеждению, страдал от глупо понятого интернационализма и доводил его до абсурда. До смерти своей не изменю своего мнения: строй будущего надо было создавать для белых славян. Для русских: великороссов, малороссов-украинцев и белорусов. И тех, кто принимал великую русскую культуру, шел с нами. Нам ни к чему было тащить в ефремовское будущее миллионы обитателей аулов: они неисправимы. Они очень быстро вернулись к своим тысячелетним привычкам, едва только погиб СССР.
Но в Советском Союзе было много умного и драгоценного для сохранения силы и мощи белой расы. Именно там совмещали труд и теорию, создав лучшую в мире советскую школу. Школу как мини-университет. Шпицер сегодня пишет, что уход в безделье и виртуальщину ведет к неразвитию мозгов. Но еще великий наш писатель Максим Горький говорил: «Руки учат голову, затем поумневшая голова учит руки, а умные руки снова и уже сильнее способствуют развитию мозга». Горький сказал это за восемьдесят лет до современного исследователя цифрового слабоумия. У истоков Советского Союза стояли настоящие прозорливые мудрецы, постаравшиеся заложить в общественную систему моей великой Родины множество механизмов-предохранителей от дегенерации белых. Множество вроде бы незначительных, но крайне важных мелочей. И только сейчас, в канун своего пятидесятилетия, я осознаю это.