– Я так понимаю, ты на моей стороне? – воспрянула духом Венеция.
– Нет. Но в любом случае… ты хотя бы… ты не…
– Конечно. Я не настолько глупа. Уже назначила свидание. Я серьезно.
– Вот это хорошо. Я могла бы пойти с тобой. Рано или поздно мне тоже придется, я надеюсь… – Адель с заметным усилием улыбнулась и уже другим тоном сказала: – А теперь давай позвоним новобрачным и спросим, не съездят ли они завтра с нами на ланч. Я обещала им позвонить.
Пандора и Себастьян поженились в начале сентября. Скромную свадьбу праздновали в оксфордском домике Пандоры. Селия и Оливер предложили провести основное торжество в их доме на Чейни-уок, но новобрачная отказалась.
– Это очень любезно с вашей стороны, – сказала она, – любезно и великодушно, но мой дом в Оксфорде, и я хочу праздновать свадьбу в своих стенах.
– Что ж, ваше желание вполне понятно, – ответил Оливер. – Правда, Селия?
Селия поддержала мужа, а потом сдержанно поинтересовалась, почему Пандора не захотела устраивать торжество в доме своей матери.
– Мы бы там не поместились. Он еще меньше моего. Просто хижина. А потом, мы не хотели многолюдья. Узкий, практически семейный круг… Вы Себастьяну почти родственники. Так что мой дом вполне подойдет.
И дом Пандоры действительно вполне подошел для этого скромного торжества. Солнечным сентябрьским днем Пандора и Себастьян стали мужем и женой, зарегистрировав свой брак в Оксфордской мэрии.
– Я вечно забываю, что Себастьян однажды уже был женат. Он совсем не похож на разведенного, – сказала Адель, выразив мнение большинства членов своей семьи.
Стол накрыли прямо в саду. Пир был долгим и обильным. В воздухе пахло осенними розами, а струящийся солнечный свет был таким же золотистым, как шампанское в бокалах. Собрались всего двадцать человек, половину которых составляло семейство Литтон. Обстановка была на редкость непринужденной. Невеста выглядела удивительно красивой в простом белом креповом платье. Она держала в руках букет лилий, а ее волосы украшали белые розы. Жених, как всегда, был умопомрачительно обаятелен. Он надел темно-серый костюм и кремовую шелковую рубашку и выглядел совсем как иллюстрация к одной из его чудесных книг.
Оливер произнес изумительную речь. Кит прочитал написанное им стихотворение со странным названием «Свадьба и почему». Несколько взрослых даже прослезились, в том числе его мать и невеста. Сев за пианино Пандоры, Джей Литтон и Гордон Робинсон в четыре руки сыграли «Свадебный марш» Мендельсона, сопроводив музыкой разрезание торта. Лили Литтон, готовившаяся на днях отправиться с Джеком в Голливуд, дала, можно сказать, последний концерт, спев «Mad About the Boy» [11] . Естественно, ее попросили спеть еще что-нибудь, и Лили исполнила несколько песен из своего последнего шоу.
Мать Пандоры, решившая вдруг целиком нарядиться в белое, – нескольким гостям было не отделаться от мысли, что они видят перед собой диккенсовскую мисс Хэвишем, – тоже пожелала произнести речь и прочла «Мешать соединенью двух сердец я не намерен» [12] . Чтецом она была неважным, но собравшиеся этого вежливо не заметили.
Селия была в ослепительно красивом голубом платье и сама выглядела на редкость красивой и молодой. Казалось, она искренне наслаждается торжеством. Только Барти заметила: когда Себастьян с некоторой неловкостью произнес тост «За мою прекрасную невесту», ММ потянулась и крепко сжала руку Селии. Но поскольку сама Барти выпила достаточно много шампанского, она не придала особого значения увиденному.
На закате новобрачные сели в машину Себастьяна и поехали в Ирландию – место их медового месяца.
– Это было потрясающе! – заявила возбужденная Венеция. – Джайлз, погнали в Лондон. Надо навестить одного маменькиного сынка.
– Я поеду с вами, – сказал Кит, глаза которого сияли.
– Нет, – пресекла его поползновение Селия. – Ты поедешь со мной и папой.
– Мамуля, это нечестно. Я хочу принять участие в гонке.
– Гонок не будет, – заверил его Джайлз, говоря взрослым, нравоучительным тоном и ненавидя себя за это. – Я не гонщик. И потом, я выпил слишком много шампанского.
– Какие вы все зануды, – поморщилась Адель. – Ладно, сами поедем. Нас ждут на вечеринке.
– На какой еще вечеринке? – спросила Селия.
– Приятель Боя пригласил, – небрежно ответила Венеция. – Мама, не смотри так подозрительно. У этого парня три дома и титул. Всем пока! Приятного времяпрепровождения.
Селия смотрела вслед удаляющемуся маленькому «остину», и к сложным, противоречивым чувствам, пережитым ею за этот день, добавилось беспокойство за дочерей. Она волновалась не столько потому, что они поедут слишком быстро, и не изрядному количеству выпитого ими шампанского. Нет, ее тревожила скрытность, развившаяся у дочерей в последние несколько месяцев, особенно у Венеции. Они внезапно исчезали из дому, так же внезапно возвращались, отделываясь туманными фразами. Селия прекрасно знала, что́ означает эта перемена в поведении близняшек. Такими же уловками в юности пользовалась и она сама, чтобы отвлечь внимание старших. В ее случае свобода была ей нужна, чтобы преследовать и соблазнять Оливера. Надо будет повнимательнее следить за дочерями. По крайней мере, это отвлечет ее от других проблем.
– Моя дорогая, я так счастлив быть с тобой.
Кровать в квартире Боя Уорвика поражала своими размерами. Бой откинулся на подушки, посмотрел в глаза Венеции и улыбнулся. Венеция ответила улыбкой. «Постельные дела» наконец-то начали доставлять ей удовольствие. Поначалу она вообще не испытывала никаких приятных ощущений: все было как-то тяжело и даже болезненно. Но сегодня все прошло изумительно. Венеция впервые почувствовала настоящий оргазм, ощутила его мощную радость. Эти судороги, пробегающие по телу и напоминающие приливы и отливы. Это тепло, зарождающееся где-то внутри. Это неистовство, захватывающее все ее существо. Она услышала странный звук: примитивный, больше похожий на крик животного, чем человека. И только потом, когда все кончилось и она, мокрая от пота, лежала в объятиях Боя, Венеция поняла: крик этот вырвался из ее горла.
– И я очень счастлива, – призналась она, наклоняясь и целуя его. – Удивительно счастлива. Я такая везучая, что ты даже не представляешь. Бой, я люблю тебя. По-настоящему. Очень-очень.
Он ответил поцелуем, положив Венецию так, чтобы ее голова покоилась у него на плече. Он пока еще не признался Венеции в любви, но она могла ждать. Ждать весьма долго.
Надо же так опозориться! По всем статьям. Он не только плохо справляется с текущей работой, сегодня утром на редакторском собрании он выставил себя полным идиотом, предложив издать биографию принца Альберта.
– Джайлз, ты считаешь, что одной нам мало, и предлагаешь выпустить вторую? – спросила мать с ее отвратительной вежливостью и наигранным удивлением.
Он прекрасно знал, чем это обернется для него потом, дома. Ему бы прикусить язык, так нет! Он сделал еще одно идиотское предложение: подумать о переиздании «Хедерлейских хроник». Эта книга принесла «Литтонс» первый настоящий успех. Можно, конечно, спорить, но роман стал предвестником ныне издаваемой саги о семействе Бьюханан.
– Я так не думаю, Джайлз, – вежливо, но без издевки, возразил отец. – Нет смысла переиздавать заметно устаревшую вещь.
– Вот именно, – подхватила Селия. – Думаю, если бы ты потрудился внимательно прочитать «Хроники», даже тебе это стало бы понятно.
Слова «даже тебе» тяжело повисли в воздухе.
Джайлз ощущал себя неудачником не только в издательских делах. Его общение с людьми было ничуть не лучше. В выходные предполагалась загородная вечеринка. Джайлз приглашал трех девушек поехать вместе с ним, и все три отказались. Он даже не рассердился. Зачем им ехать с таким занудой? Танцор он отвратительный, да и игрок в теннис никудышный. Вдобавок он ненавидел ездить верхом, а значит, о его участии в охоте не могло быть и речи.
Вот такой он. Ему почти двадцать четыре года, а он продолжает жить в родительском доме. В издательстве – никакой карьеры, общаться с людьми не умеет и до сих пор… до сих пор девственник! Джайлз еще даже не пытался уложить девушку в постель. Стоило ему об этом подумать, как его охватывала паника. До чего же ужасно оказаться одним из тех парней, кто делал это в свою первую брачную ночь. Конечно, в том, что он по-прежнему девственник, не было ничего постыдного. Но сейчас, когда интимные отношения заметно упростились, когда все вокруг занимаются этим… Взять того же Боя Уорвика. У него были десятки девушек. Но лучше бы Венеция не торопилась войти в их число. Подумав об этом, Джайлз вдруг ощутил странную тревогу. Венеция была не просто очередной подружкой Боя. Но с чего он решил, что Бой посмеет уложить в постель и ее? Конечно же нет. Приличные люди не занимаются подобными вещами с сестрами своих друзей. Они понимают, что это нельзя.
– Джайлз! – Барти стояла в дверях его кабинетика. – Хочешь пойти со мной перекусить?
– Я… с удовольствием, – ответил Джайлз и улыбнулся ей.
Ну что бы он делал без Барти? Он по-прежнему считал ее самой красивой из всех девушек, каких встречал. За эти годы она стала еще красивее, хотя внешне немного изменилась. Длинные волосы до плеч, на лице никакой косметики.
Сегодня Барти была в красном. Она надела длинный красный джемпер и клетчатую темно-синюю юбку. Чем-то это напоминало школьную форму. Юбка была короткой. Барти не чуралась веяний современной моды. У нее были потрясающие ноги. Такие длинные. Одним словом, потрясающие.
Если бы только… Джайлз ненавидел себя за то, что смеет думать об этом, и все же… если бы только она не была столь успешной на своей работе. Когда Барти сообщила ему, что будет работать в издательстве, Джайлз искренне обрадовался. Но потом… Всякий раз, когда она вслух говорила о своей очередной интересной задумке, всякий раз, когда, выслушав ее, мать отвечала: «Барти, да это замечательная мысль», Джайлзу хотелось, чтобы Барти предложила какую-нибудь отчаянную глупость, чтобы на нее обрушилась убийственная вежливость ее матери. Словом, он мечтал, чтобы хоть один раз Барти ткнули носом и указали на ее некомпетентность. Сам он подвергался этой пытке чуть ли не ежедневно.