– Приятно слышать, – сказал Себастьян, и голос его оставался вполне непринужденным.
Глава 41
– Боюсь, у меня плохие новости. Он умер. – Голос матери звучал вполне привычно, ни одной интонацией не намекая на случившуюся трагедию.
– Мама, кто умер? – не поняла Селия.
– Бекенхем, естественно. О ком же, по-твоему, я говорю?
Ощущение горя ударило по Селии не сразу. Вначале был шок. Поначалу хотелось засмеяться и сказать, что она подумала, будто речь идет о лошади или собаке.
Она даже улыбнулась, но у нее тут же задрожали губы, глаза стали мокрыми от слез. Селия опустилась на стул. Голова кружилась. Все вокруг смешалось. Ее отец мертв. Ее бессмертный отец: храбрый старик, так и не дождавшийся сражения за Эшингем – этого последнего аккорда его боевой славы. Ее милый, обаятельный, доброжелательный, но отличавшийся скверным поведением отец. Жизнь, полная мужества, усердного труда и служения стране и королю, что не мешало ему десятками лет волочиться за хорошенькими женщинами… Эта жизнь завершилась.
– Мама, – прошептала Селия. – Боже, какой ужас. Как? Я хотела сказать, когда…
– Около часа назад, – тем же обыденным тоном ответила леди Бекенхем. – Старый дурень. Сам виноват. Потащился проверять свои чертовы линии обороны. Я ему говорила: «Не ходи». У нас был такой ливень. Само собой, поскользнулся, упал, обо что-то ударился. Шепард его нашел и притащил. Уж не знаю, как Шепарду сил хватило. Я думала, бедняга сам рухнет замертво. В сознание твой отец так и не пришел. Разумеется, мы вызвали врача. Серьезное сотрясение мозга, усугубленное последовавшим инсультом. Передаю тебе дословно, что сказал врач. Он хотел забрать Бекенхема в больницу. Я отказалась. Нечего Бекенхему умирать в жуткой палате и в окружении такого же жуткого персонала. А под утро у него случился сердечный приступ и… Словом, все.
– А как ты?
– А что я? Я же не падала и не ударялась головой. – Голос матери стал еще суровее. – Думаю, он был доволен. Он всегда мечтал умереть на боевом посту. А это… почти что вторжение. При нем был меч. Кстати, он великолепно выглядит. В общем, если сможешь, приезжай.
– Мама, я обязательно приеду. И привезу Оливера и Венецию. Когда… Наверное, ты еще не думала об этом.
– Ты о похоронах? Думала. В пятницу, в одиннадцать. У тебя-то все нормально?
– Конечно. Все в полном порядке, – сказала Селия. – Мы сегодня же приедем.
– Вот и отлично.
Мать сама готовила тело отца к погребению. Он лежал на громадной кровати. На их супружеском ложе, которое они делили почти семьдесят лет, облаченный в форму своего пехотного полка, со всеми медалями. Рядом лежал его меч. Вид у лорда Бекенхема был непривычно послушный.
Селия стояла, глядя не на тело отца, а на свою спокойную, исключительно собранную мать. Она вдруг подумала о весьма почтенном возрасте леди Бекенхем. После случившегося это стало очень заметно. Селия никогда не знала точного возраста своей матери. Должно быть, ей где-то под девяносто.
Леди Бекенхем улыбнулась дочери:
– Знаю, о чем ты сейчас думаешь. Что я намерена делать? То же, что и всегда. Только теперь мне не надо будет волноваться по поводу служанок. Единственный, кто меня волнует, – это Джеймс. Мы с ним никогда не ладили, да и жену его я не жаловала. Ничего, мы что-нибудь обязательно придумаем. Я тебя оставлю с ним наедине, хорошо? А потом чего-нибудь выпьем.
На похороны лорда Бекенхема собралось огромное количество народа, и это было лучшим подтверждением любви к нему. В часовне стояли почти все Литтоны – настоящие и «почетные». Все в глубокой печали. Даже Хелена, Джордж и Мэри вытирали глаза. Многие дети плакали, причем не только его внуки и правнуки, но и мальчишки из школы. Они просто обожали лорда Бекенхема. Ребята любили рассаживаться группками на террасе, у ног старого вояки, и слушать его рассказы, которые далеко не всегда предназначались для юных ушей, о сражениях, о тяготах войны, о смертях и увечьях. Лорд Бекенхем не оставлял идею создания кадетского корпуса и неутомимо занимался с мальчишками «начальной военной подготовкой», когда ему это позволяли.
– В таких делах не бывает «слишком рано», – говорил он противникам муштры. – Чем раньше они привыкнут к дисциплине и упражнениям, тем легче им потом будет в других школах.
Лицо Себастьяна было сумрачным, лицо Кита – мертвенно-бледным. Между ними, держа их за руку, стояла Иззи.
За Литтонами стояли Билли и Джоан Миллер. Билли крепился, как мог, Джоан плакала, не стесняясь своих слез, а рядом с ней понурил седую голову Шепард. Он поступил в услужение к лорду Бекенхему перед самым началом Первой мировой войны, а в двадцатые годы уже стал дворецким. Сейчас руки Шепарда сжимали знаменитый меч покойного.
Оливер в инвалидной коляске, как и многие мужчины, едва сдерживал слезы. Селия, поглядывавшая на мужа, знала, о чем он сейчас думает. В этой часовне они венчались, и лорд Бекенхем, считая Оливера неподходящим женихом для своей дочери, все же отнесся к нему учтиво и по-доброму. Вспомнив все тяжести и радости того далекого дня, она улыбнулась Оливеру, и он, все поняв без слов, улыбнулся ей в ответ.
Барти получила краткосрочный отпуск «по семейным обстоятельствам». Она была очень бледна. Селию поразило, насколько она похудела. Бой спросил Барти, не согласится ли она посидеть с ними. Слезы были совсем близко; она кусала губы, чтобы не расплакаться. И тогда, к немалому удивлению Барти, Бой крепко сжал ей руку.
Джей и Гордон приехали вместе, оба бледные и глубоко потрясенные новой утратой. Маленькая Нони, успевшая полюбить лорда Бекенхема – отчасти он заменял ей и деда, и отца, – тихо рыдала, крепко держась за руку матери. Близняшки плакали много и шумно. Только неодобрительный взгляд леди Бекенхем заставил их умолкнуть. Сама леди Бекенхем не уронила ни слезинки. Она держалась потрясающе. Леди Бекенхем часто говорила, что демонстрация своих чувств на публике неуместна и свидетельствует о дурном воспитании. Никогда еще эти слова так наглядно не подкреплялись ее собственным примером.
Когда отзвучали все молитвы, Кит, держась за руку Себастьяна, вышел вперед и начал говорить:
– Я знаю: все вы любили лорда Бекенхема. Знаю я также и то, что кто-то из вас сейчас мысленно задается вопросом: почему эту речь произношу я, а не один из его сыновей? Отвечаю: меня об этом попросила леди Бекенхем. По ее мнению, в течение нескольких последних лет я провел с лордом Бекенхемом больше времени, чем кто-либо еще, а потому смогу лучше рассказать о том, каким он стал, и о том, каким он был. Я вполне искренне провожу знак равенства между «был» и «стал». Возраст, до которого дожил лорд Бекенхем, принято называть преклонным. Однако он не был дряхлым стариком. Ясный ум, живость интересов, мужество, бодрость духа и тела и, конечно же, неиссякаемый оптимизм – все это было присуще лорду Бекенхему. Оптимизм был главной чертой его характера. И я имел счастье учиться у него оптимизму. В самые мрачные мои часы и дни не кто иной, как лорд Бекенхем, умел меня рассмешить. Он подвигнул меня на войну с депрессией, в которой я долгое время находился. Он не нянчился со мной, не пытался обходить острые углы. Он просто и искренне говорил о том, что я потерял, уча и меня такой же простоте и искренности. Однако лорд Бекенхем не уставал подчеркивать, что у меня осталось очень много возможностей и за них я должен быть благодарен судьбе. Фактически это он вдохновил меня начать писать книги. Когда я узнал, что моя первая книга пользуется успехом, лорд Бекенхем напомнил мне достаточно прямолинейно и не без оттенка гордости собой, что, если бы не он, я бы никогда ее не написал. Он со свойственной ему прямотой заявил, что вправе рассчитывать на свою долю авторского гонорара… – (Хотя речь была траурной, на лицах собравшихся появились улыбки, и по рядам даже прошелестел смех.) – Мне стыдно вам признаваться, что, невзирая на все мои добрые намерения, я так и не сумел решить этот вопрос со своим отцом. Для всех, кто его знал, лорд Бекенхем был источником вдохновения. Стойкий солдат, успешный землевладелец, внимательно относившийся к тем, кто у него работал. Замечательный семьянин: превосходный муж, заботливый отец, заслуженно любимый дед и прадед. Без него мир станет беднее, но, даже умерев, человек продолжает жить, пока жива память о нем. Мы должны помнить обо всем, чему он нас учил. И не только помнить, а стараться быть такими, каким был лорд Бекенхем: смелыми, исполненными надежд, способными к состраданию, непредвзято мыслящими и сохраняющими живость наших сердец. Мы прощаемся с лордом Бекенхемом, но одно то, что мы знали его, сделало нас лучше… Спасибо.
– Кит, какую замечательную речь ты произнес, – сказала Барти, когда они, держась за руки, возвращались с кладбища. – Ты превосходно говорил. Такие простые и искренние слова. Вряд ли кто-нибудь сумел бы сказать лучше.
– Надеюсь. Мне не хотелось огорчать бабушку.
– Ты ее совсем не огорчил. Знаешь, после твоей речи она даже вытерла нос. Я подумала: еще немного – и она по-настоящему заплачет.
– Плакать на людях неприлично, – произнесла Иззи, мастерски подражая голосу и интонациям леди Бекенхем.
Все засмеялись.
– А уместно ли смеяться на похоронах? – тем же тоном спросила девочка.
– Очень даже уместно, – заверила ее Барти. – Иногда это лучший способ помянуть умершего. Лорд Бекенхем был бы доволен. Ему бы не понравилось, если бы на его похоронах стоял плач. «Ну что расхныкались? – спросил бы он. – Терпеть не могу хнычущих женщин».
– С единственным исключением: очень красивым женщинам это позволяется, – сказала Иззи и снова засмеялась.
Тучи на семейном горизонте начали сгущаться после чая.
Все сидели за большим обеденным столом, довольно неуклюже делая вид, будто ничего не случилось и они собрались здесь совсем по иному поводу. Уставшая от событий дня и от необходимости постоянно держать себя в руках, леди Бекенхем попросила ее извинить, поскольку ей нужно сходить в конюшню.