– Ой, папа! Какой красивый жемчуг. Он… – Она больше не могла сдерживаться и заплакала.
Плакала Иззи достаточно долго. Она прекрасно знала причину своих слез. Дело было не только в драгоценном подарке и редкой отцовской щедрости – особой щедрости, которую смогли бы понять лишь немногие. Этот подарок становился символом ее предательства. Она предавала и отца, и его щедрость, и его любовь. Его непростую, полную страданий любовь.
– Ну что ты, что ты, – несколько смутившись, твердил Себастьян, нежно гладя ее по руке. – Хватит плакать. Лучше надень ожерелье. Или я сам тебе надену.
– Нет, – возразила Иззи, укладывая ожерелье обратно в футляр. Надеть ожерелье сейчас казалось ей равнозначным принятию тридцати сребреников. – Папа, я сейчас не могу. Пусть немного полежит в футляре. Я хочу… привыкнуть. И получше рассмотреть.
– Странная ты у меня девочка, – произнес Себастьян. – Пусть будет так. Оно теперь твое. Но завтра я прошу тебя его надеть. Обещаешь? На торжестве я хочу видеть на тебе этот жемчуг.
– Да, – торопливо ответила Иззи. – Завтра обязательно надену. Спасибо тебе, папа. – Она поцеловала отца и вдруг снова заплакала.
– Странная она какая-то сегодня, – сказал Себастьян, через некоторое время позвонив Селии. – Я подарил ей жемчуг. Она была очень рада. Улыбалась. А потом расплакалась и никак не могла остановиться. Я был просто ошеломлен и не знал, что делать.
– Возможно, у нее просто начались месячные, – коротко ответила Селия. – Прости, Себастьян. Знаю, ты не любишь все эти признаки ее взросления. Но девочки в такие моменты бывают очень слезливы. Могут заплакать вообще без причины. Мои близняшки каждый месяц ревели взахлеб. Насколько знаю, это у них продолжается и сейчас. Так что не волнуйся. Завтра она будет смеяться.
– Надеюсь, – произнес Себастьян, однако по голосу чувствовалось, что слова Селии не успокоили его до конца. – Мне почему-то кажется, дело не только в особенностях ее организма. Возможно, только кажется. Хочу надеяться, ничто другое ее не тревожит.
– Разумеется, нет. Что еще ее может волновать? Завтра я приеду к двум. Привезу Кита. Кстати, он сегодня тоже в каком-то странном состоянии. Очень напряженный. Да, передай Иззи, что Адель будет ждать ее в половине десятого в магазине «Вуллэндс». В отделе вечерних платьев. Это явно повысит ей настроение.
Им нельзя уезжать. Никак нельзя. После всего этого… нет. Она не имела права причинять боль отцу. Он никогда этого не поймет и никогда не привыкнет, как до сих пор не привык к маминой смерти. Надо сказать Киту, что они должны повременить. Подождать. Возможно, они что-нибудь…
– Изабелла, ты еще не спишь?
– Нет.
– Кит звонит. Спрашивает насчет пластинок на завтра. Я сказал, что только ты знаешь, какие пластинки привозить. Он сейчас на линии. Поговоришь с ним? Или пусть позвонит утром?
– Нет, лучше мы выясним это сейчас. Спасибо, папа.
Можно ведь все сказать ему прямо сейчас, по телефону.
Иззи встала, прошла в отцовский кабинет, взяла лежащую на столе трубку.
– Алло.
– Иззи, это я. Как ты? Мама говорила, ты сегодня плакала.
– Да. Было такое. Кит…
– Я звоню не из-за пластинок. Я хотел сказать, что люблю тебя. Если завтра нам что-то помешает, я этого просто не выдержу. Дорогая, я понял, почему ты сегодня плакала. Тебе тревожно, и ты нервничала. Успокойся. Я о тебе позабочусь. Обещаю… Мне пора. Я люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя.
Нет, ей нельзя отступать от задуманного. Завтра они должны уехать. Киту она нужнее, чем отцу. Отец неплохо пожил. Много лет подряд он был веселым и счастливым. Она видела его фотографии. Известный писатель, успешный человек. У него было множество друзей, да и сейчас достаточно. А Кит уже больше пяти лет вынужден жить совсем не той жизнью, о какой мечтал. С нею ему будет намного лучше. С нею он будет счастливее. Она нужна Киту, а Кит нужен ей. Больше, чем кто-либо в целом мире.
Глава 49
– Оливер, мне кажется, мы должны им рассказать.
– Кому и что?
– Ты прекрасно знаешь кому. Детям. Рассказать о существующих проблемах.
– Я так не думаю. Ну зачем их расстраивать?
– Оливер! Издательство на грани банкротства.
– Чепуха! Откуда у тебя такая бредовая идея? Я всего лишь говорил, что мы испытываем некоторые трудности…
– Это неправда. Я заглянула в цифры.
– Дорогая, ты не имела права это делать.
– У меня есть все права. «Литтонс» не только твое издательство, но и мое тоже. И не надо пытаться сбить меня с толку общими фразами. Хотя юридически я всего лишь «одна из», после квартального дня издательство фактически окажется под моим руководством. И это для меня важно.
– Селия…
– Не перебивай меня. Я видела цифры и поняла, что от банкротства нас отделяют считаные недели. Мы живем во времени, взятом взаймы, живем на деньги, взятые взаймы. Ситуация напоминает тогдашнюю, если не хуже.
– В этот раз на нас не висит дорогостоящий судебный иск по обвинению в клевете.
– К счастью, нет. Но наше финансовое положение ничуть не лучше. Оливер, это ужасно. Почему ты не сказал мне раньше? Я не представляю, чем оплачивать аренду на следующий квартал.
– К нам поступят деньги от продаж.
– Очень скромные.
– Я постараюсь найти иные источники финансирования. Обращусь к Бою.
– Я несколько раз слышала от Венеции, что Бой сейчас очень стеснен в средствах.
– Быть того не может. Он же богат, как Крез.
– Даже у Креза есть пределы возможностей. Как я выяснила, Бой скупил половину Хай-Холборн-стрит и ожидает завершения еще нескольких сделок. Он не знает, сколько это будет ему стоить. Сомневаюсь, что он захочет рисковать своими деньгами ради спасения издательства.
– Я этого не знал. В Лондоне достаточно банков.
– Да. И нам уже пора к ним обращаться.
– Хорошо, обратимся. Но я совсем не хочу, чтобы дети знали о существовании каких-либо проблем. Это должно оставаться между нами. Дурные вести распространяются с чудовищной скоростью, и в этой ситуации потерять уверенность куда страшнее, чем потерять деньги.
– Согласна. Но тебе, Оливер, нельзя тянуть с поисками источников рефинансирования. Тебе придется этим заняться в самые ближайшие дни.
– Я посмотрю, что можно сделать.
– Посмотреть мало. Надо уже начинать что-то делать. Если хочешь, я могла бы…
– Нет, не надо. Я же сказал, что займусь этим сам. И повторяю: не надо тревожить детей.
Селия отправилась к Киту. Им пора было ехать в Примроуз-Хилл. Идя в комнату сына, она продолжала думать о разговоре с Оливером. Как благородно! Он не хочет тревожить детей! Нет, Оливер. Тут есть еще одна причина. Ты просто боишься, что они поймут, насколько неумело ты управлял издательством. А теперь мы все пожинаем плоды твоей некомпетентности: «Литтонс» на грани финансового краха.
– Тебе даже с погодой повезло. Какой чудесный день! С днем рождения, Иззи.
– Благодарю вас, – сказала Иззи и почтительно поцеловала Селию.
«А девочка и сегодня бледная», – подумала Селия. Похоже, ее вчерашняя догадка была верной.
– Цветы уже доставили?
– Они в шатре, в ведрах.
– Надеюсь, вы с Аделью выбрали тебе красивое платье?
– Да. Оно такое красивое. Адели здесь нет. Она поехала к Венеции домой.
– Можно мне взглянуть на платье?
– Я… в общем.
– Иззи, ну что за детские ужимки? Позволь мне зайти к тебе в комнату и посмотреть платье. Лучше даже не так. Надень его и покажись мне. Я хочу посмотреть, как оно сочетается с жемчужным ожерельем твоей матери.
Откуда Селия узнала про ожерелье? Значит, отец ей рассказал. Неужели он ей все-все рассказывает? Вот тебе и «празднование в семейном кругу»! Иззи стало очень обидно. Это походило на предательство.
– Давай, Иззи. Покажись мне во всей красе. Уверена, платье просто блеск. Здесь можно положиться на вкус Адели.
– Хорошо. Я сейчас приду.
Это платье из нежно-розового шелкового крепа действительно было красивым. Оно имело очень простой фасон с круглым вырезом и мягко падающей юбкой, слегка закрывавшей колени. Иззи надела платье и посмотрелась в зеркало. Красиво. Даже она была вынуждена согласиться со словами других. И как жаль, что Кит не может это увидеть. Иззи надела ожерелье и снова встала перед зеркалом, любуясь игрой жемчужин нежнейшего розового цвета. От этого кожа ее шеи приобретала сочный кремовый оттенок. И вдруг Иззи увидела в зеркале лицо своей матери, такое знакомое по фотографиям. Значит, ей говорили правду: она вылитая мать. Наверное, та с пониманием и одобрением отнеслась бы к замыслу своей дочери. Сегодня Иззи чувствовала себя увереннее. Отец говорил, что мама была смелой и обладала свободой духа. Вот и она будет смелой. Иззи побрызгалась туалетной водой «Ярдли» (духи от Скиапарелли лежали в чемодане), потом собрала волосы на затылке и закрепила их гребнем. Ее охватило безразличие ко всей этой суетливой подготовке. Поскольку ей сегодня не красоваться на собственном торжестве, пусть посмотрят на нее сейчас.
Смеясь, Иззи сбежала вниз. В это время в дверь позвонили. Она открыла дверь и увидела Генри Уорвика с коробкой пластинок. Взглянув на Иззи, он громко присвистнул!
– Потрясающе, Иззи! Выглядишь изумительно. Поздравляю. Ру, посмотри на виновницу торжества. Принцесса, да и только. Можно тебя поцеловать по случаю дня рождения?
Иззи подставила щеку. Ру тоже захотел ее поцеловать. Мальчишеские поцелуи не имели ничего общего со взрослыми, мужскими поцелуями Кита. Тем не менее Иззи было приятно, что ею восхищаются.
– Платье у тебя – загляденье, – сказал Ру. – Платье-загляденье для девушки-загляденья, – добавил он и густо покраснел.
– Спасибо, Ру.
Иззи вдруг почувствовала себя взрослой. Ее охватило приятное волнение.
– Куда нам отнести пластинки и проигрыватель?