– Ты не должна себя винить, – сказал Лоренс. Их разговор происходил во внутреннем дворе его дома, возле фонтана. – Ты не сделала ничего плохого.
– Сделала, Лоренс. Сделала. Получается, я предала всех Литтонов, а заодно и Бруеров. Они так по-доброму встретили меня, приняли в свой круг. Я обманула Мод. Я должна была бы…
– Что ты должна была бы? – спросил Лоренс.
– Я должна была бы… точнее, не должна была начинать с тобой отношения. Я должна была бы все оборвать в самом начале, когда ты впервые…
– Но я бы тебе этого не позволил, – просто сказал ей Лоренс. – Здесь не ты решала. Это было мое решение, а потому тебе не за что винить себя.
– Лоренс, не говори глупостей, – вздохнула Барти, вытирая нос и улыбаясь сквозь слезы. – Это не было целиком твоим решением. Я же не безгласная тварь.
– Это было мое решение. Я несу за него полную ответственность.
– Но я ведь могла… – Она замолчала.
– Могла – что?
– Сказать, чтобы ты ушел и оставил меня в покое.
– Я бы не ушел. И потом, с какой стати тебе нужно было бы собственными руками прогонять свое счастье?
– Счастье! – воскликнула Барти и снова заплакала.
– Да. Счастье и любовь.
Барти даже плакать перестала от изумления.
– Любовь?
– Да. Естественно. А как еще это называется?
– Я… в общем-то…
– Ой, только не надо отнекиваться, – раздраженно произнес Лоренс. – Конечно, это любовь. Ведь ты же меня любишь, правда?
– Я… не знаю. Я тебе этого не говорила.
– Я это чувствую. И даже знаю. Знаю, что ты меня любишь.
Наступило долгое, даже слишком долгое молчание. Барти понадобилось все свое мужество, чтобы решиться спросить вслух:
– Так ты… тоже меня любишь?
– Конечно люблю. – Лоренс посмотрел на нее так, словно она задала или слишком глупый вопрос, или настолько бестактный, что он едва ли заслуживал ответа. – А почему, как ты думаешь, я веду себя с тобою так? Уж не из какого-нибудь искаженного чувства социального долга?
– Я не знаю, – сказала Барти. – Я просто не думала… не думала, что ты…
– О чем ты не думала? Что я способен любить? Да? Еще бы! Этот демон семьи, это жестокое чудовище Лоренс Эллиотт, у которого каменное сердце… разве он способен любить? Ты это думала?
– Нет, конечно, – торопливо возразила Барти, заметно испугавшись его рассерженного голоса. – Я просто не думала, что ты полюбишь… меня.
– Ах, Барти, Барти! А я-то считал, что у женщин прекрасно развито чутье на подобные вещи. Да, представь себе, я тебя полюбил. Наверное, мне нужно было сказать об этом раньше и яснее. Тут ты должна меня простить. Я не привык говорить такие слова… О чем я? Да, о том, что не привык говорить такие слова. Прежде мне и не хотелось их говорить.
– Никогда?
– Никогда. Я восхищался женщинами, хотел их, наслаждался ими. Но ни с одной из них у меня не было как сейчас.
Он сидел и смотрел на Барти. На его лице было изумление, почти удивление. Его глаза встретились с ее глазами; его бесподобные сине-зеленые глаза, в которых не было ни хитрости, ни коварства. Барти не сомневалась в искренности его слов.
Они сидели на изящной скамейке чугунного литья. Неожиданно Барти встала и протянула ему руку.
– Наверное, нам стоит вернуться в твою спальню, – тихо сказала она.
Весь следующий день она лишь делала вид, что работает. Ей казалось, словно она находится где-то далеко и там нет ничего реального, кроме ее воспоминаний. Воспоминаний о том, как она лежала в постели с Лоренсом. Воспоминаний о подаренных им наслаждениях: сильных, которые она даже и представить не могла и о которых не мечтала. И был его голос, говорящий, что он любит ее.
– У Боя новая затея, – вздохнула Венеция. – Хочет, чтобы Генри начал учиться музыке. А по-моему, он еще слишком мал.
– Почему же мал? – возразила ее мать. – Барти тоже начала учиться музыке в семь лет.
– Сравнила! Барти была старательной девчонкой. Сказали упражняться, она и упражнялась. Генри не усидит за роялем.
– Кто знает. Многое зависит от учителя. Кстати, у меня идея. Мне тут на днях звонила подруга Барти. Просила книги с автографами Себастьяна для лотереи в ее школе. Абигейл Кларенс. Помнишь ее?
– Да. Помню.
– Приятная девушка. Очень смышленая. Она дает уроки игры на рояле. Ты могла о ней подумать. Я имею в виду, в качестве учительницы музыки для Генри.
– А знаешь, это мысль. Почему бы тебе не попросить ее приехать сюда? Или позвонить мне? Ты знаешь, где она живет?
– Кажется, в Клэпхеме. – Селия принялась рыться в сумочке. – Нашла. Вот ее визитная карточка. Ты бы и сама могла ей позвонить. Вы бы нашли общий язык. Я восхищаюсь ее умению оборачивать жизненные ситуации себе на пользу. Думаю, такая предприимчивость достойна награды.
В воздухе слегка запахло упреком.
– Ты можешь сказать, чем именно занимается Джей в издательстве?
Недовольство в голосе Хелены было доведено до предельной остроты. Джайлз вздохнул:
– Он работает комплектовщиком в отделе продаж.
Джайлз не знал почему, но отдел продаж представлялся ему самой благодарной частью издательского процесса. Комплектовщик спускался в громадный подвал, где находился большой склад издательского дома «Литтонс», брал оттуда пачки книг и нес их посыльным из разных книжных магазинов.
– Ты ведь знаешь, чем занимаются комплектовщики. Они…
– Да, помню, ты говорил. Еще помню, ты рассказывал, что тебе очень нравилось там работать. И сколько Джей будет ходить в комплектовщиках?
– Хелена, ну откуда мне это знать? Наверное, несколько месяцев.
– А потом? Сразу в старшие редакторы?
– Хелена, прошу тебя, не говори глупостей. Джей проходит обучение. Мы все проходили.
– И даже Барти? Она тоже комплектовщицей была?
– Нет, конечно. Это ведь не женская работа. Но она занималась другой работой. Кстати, очень монотонной. Целыми днями заполняла накладные… Не понимаю, при чем тут Барти? Знаешь, я чувствую, у меня уже нет сил на подобные разговоры. Пожалуйста, давай закроем эту тему. И не только на сегодня, но и вообще. Я на работе делаю все, что в моих силах. Мне нужна твоя поддержка, а не бесконечные упреки. Когда в издательстве сочтут, что мне можно поручить другую работу, меня переведут на другую должность. А до тех пор…
– И какой же будет эта должность, хотела бы я знать? Главного клерка?
– Хелена, заткнись!
Джайлз ужаснулся самому себе. Он никогда не кричал на жену и никогда не позволял говорить с нею в таких выражениях. Он посмотрел на нее, уже готовый извиниться, но Хелена заговорила раньше. Густо покрасневшая, тяжело дышавшая, сжавшая кулаки.
– Вот что я думаю, Джайлз, – сказала она. Ее голос стал угрожающим, а лицо – почти уродливым от злости. – Ты должен снова поговорить со своей матерью о твоих перспективах в издательстве. Тогда, наверное, ты мне поверишь.
– С моей матерью? Что ты имеешь в виду?
– Да только то, что у нее есть виды… – Хелена осеклась, ясно понимая, что зашла слишком далеко.
– Виды на что? Откуда ты об этом знаешь?
– Я? Ниоткуда. Просто мозгами пораскинула и сделала выводы.
– Хелена! – Джайлз встал, подошел к жене и схватил ее за руку. – Ты что, говорила с моей матерью? Говорила? Отвечай, черт тебя возьми!
С явной неохотой, почти шепотом, Хелена призналась, что говорила.
– Оливер, я хочу кое-что с тобой обсудить.
– Что именно, Селия? Вопрос профессиональный или личный?
– Возможно, то и другое.
– Понимаю. И что же это за вопрос? У меня не так много времени. Через час придет ММ. Будем говорить о себестоимости книг.
– Я бы в августе хотела поехать в Берлин. Посетить Олимпийские игры.
– Я и не знал, что ты интересуешься Олимпийскими играми.
– Разумеется, интересуюсь, – с заметным раздражением ответила Селия. – Очень многие интересуются. Событие мирового значения. Съезжаются лучшие спортсмены, показывают изумительные результаты. А в этом году…
– Что ты хотела сказать насчет этого года?
– В этом году игры поднимутся на непревзойденный уровень. Планируется грандиозная церемония открытия.
– Ах да. Наверное, потому, что на ней будет присутствовать герр Гитлер.
– Конечно. Игры станут демонстрацией его стремления к миру и сотрудничеству со всеми странами. Спортивные идеалы подходят для этого как нельзя лучше.
– Неужели? И кто это так складно тебе все объяснил? Наверное, лорд Арден? Или семейство Мосли, с которым ты дружишь?
– Оливер, да об этом везде пишут. Достаточно прочесть. Наверное, ты тоже читал, если у тебя есть хоть капля интереса к тому, что делается за стенами издательства. В Берлин со всего мира съедутся пять тысяч лучших спортсменов. Неужели тебя это оставляет равнодушным? Я, например, просто заинтригована грядущим событием.
– А меня ужасает эта твоя заинтригованность. Селия, что с тобой происходит? Неужели ты совсем сошла с ума?
Селия молчала, обдумывая структуру своей будущей книги о Геринге. Вступление она уже написала. Предварительный издательский план тоже составлен. Встречи, о которых она договорилась через лорда Ардена, как раз совпадали по времени с ее поездкой на Олимпиаду. Возможно даже, она сумеет встретиться с самим герром Гитлером. Она должна поехать в Берлин. Просто обязана. Если она отменит эту поездку, то, помимо всего прочего, потеряет лицо. Семья Мосли была ей крайне благодарна за такой неожиданно весомый вклад в их дело и поддержку нацистского режима в Германии. Такой интеллектуально безупречный источник, как издательство «Литтонс», дорогого стоит.
Как всегда, когда ее загоняли в угол, Селия находила возможный выход. Она улыбнулась Оливеру и сказала:
– Видишь ли, я подумала, что мы могли бы выпустить книгу об этих играх. Сейчас в мире наблюдается колоссальный интерес к спорту и здоровому образу жизни. Немецкая Лига здоровья и красоты, между прочим, насчитывает тысячи членов. Эти люди стараются правильно питаться, занимаются спортом. Наверное, ты знаешь, что в разных странах запланирован выпуск книг, посвященных берлинской Олимпиаде. Я знаю, что известный немецкий кинорежиссер Лени Рифеншталь… Надеюсь, ты слышал об этой женщине… Она собирается снять целый фильм, в котором…