– Сомневаюсь, что епископы и прочие служители церкви такие уж смиренные, – заметил Себастьян.
– Нет, конечно. Но там нужно начинать с низов и безоговорочно подчиняться. А у меня с этим всегда было туго. Если бы какой-нибудь викарий стал унижать меня, я плюнул бы на всякое смирение и быстро отбил бы у него охоту издеваться надо мной.
– Сомневаюсь, – торопливо возразил Себастьян. – У тебя слишком хорошие манеры. Мне кажется, юриспруденция тебе понравится больше, нежели теология. К тому же твои родители будут счастливы, особенно мать. Только не думай, что люди должны выбирать себе карьеру, дабы потрафить своим родителям.
– Да, вы правы. Но когда одно совпадает с другим – это радость вдвойне. По правде говоря, мне жаль отца. Сомневаюсь, что он долго продержится в издательстве. Он старается появляться там каждый день, но я-то вижу, каких усилий это ему стоит. А как ему тяжело, что его везут в коляске: либо мама, либо его секретарша. Он находит это унизительным.
– Согласен, что собственные ноги предпочтительнее. Однако в его положении все же лучше находиться на работе, чем дома, где одолевают разные дурацкие мысли… Кстати, как успехи Джея?
– Выше всяких похвал, – ответил Кит. – Похоже, он все делает только правильно. Любая книга, прошедшая его редактирование, раскупается мгновенно. Все его идеи оказываются успешными. Вы, наверное, знаете, как здорово он сумел осуществить замысел Венеции о создании Клуба детской книги при «Литтонс». Естественно, против папиной воли. Но пришлось применить кое-какие уловки.
– Я наслышан, – ответил Себастьян.
Эту историю во всех подробностях ему рассказал сам Джей, а также Венеция и Селия.
– Полагаю, клуб пользуется успехом? – спросил Себастьян.
– Все говорят, что да. Вот только на старину Джайлза это подействовало не лучшим образом, – добавил Кит. Он допил вино и кивнул официанту, чтобы тот снова наполнил бокал. – Моему брату вообще не нравятся перемены в издательстве. А тут еще успех книги Барти. Точнее, американского писателя, которого она открыла. В Америке его роман пользуется бешеным успехом. Теперь наш «Литтонс» готовит английское издание. Мама вплотную этим занимается, а Джей ей помогает. Все это сильно угнетает Джайлза.
– Не сомневаюсь. Кстати, роман просто превосходен. Ты его читал?
– Еще не успел.
– Обязательно прочти… Теперь вопрос иного порядка: что ты хочешь заказать? Здесь великолепно готовят цесарку и блюда из оленины.
Венеция бросила машину возле издательства и побежала к двери. Черт, опять опоздала на собрание. На важное собрание. Мать будет метать в нее громы и молнии.
Венеция частенько опаздывала. Ей очень нравилось ощущать себя работающей женщиной, но это амплуа не слишком сочеталось с более привычной ей ролью матери. Разумеется, старая верная Нэнни, которая теперь жила у Венеции, ей очень помогала. Были и другие няни, способные присмотреть за детьми. Однако все они привыкли обращаться к ней по любому поводу. Венеции не удавалось вовремя выехать на работу, поскольку находилась куча вопросов, требующих немедленного решения. Ей по десять раз на дню звонили в издательство, поскольку одной няне показалось, что у кого-то из детей температура. Другая жаловалась на очередную шалость, а третья интересовалась мнением Венеции насчет дополнительных уроков. Конечно, нужно было все это переложить на плечи Нэнни, сделав ее старшей, и дать ей право самой принимать решения. Однако Венеции этого не хотелось. Как и раньше, ей нравилось быть в курсе всех детских дел и знать, что девочки успешно занимаются в лучшей балетной школе, а мальчишки не отлынивают от гамм и этюдов. Ру великолепно умел гипнотизировать Нэнни. Глядя на нее своими карими глазищами, он утверждал, что сделал все задания на сегодня, хотя на самом деле еще и не принимался за них. Ру был талантливым врунишкой, весь в отца.
Венеция заставила себя выбросить из головы мысли о Бое и его таланте по части вранья и сосредоточилась на том, чему было посвящено собрание. Сегодня встречались три стороны: издательство, представители книжной торговли и художники, разрабатывающие информационный буклет для книжного клуба.
– Мы сможем разослать этот буклет по школам, книжным магазинам и, конечно же, отправить его всем членам клуба. К нему можно будет приложить купон на скидку, и каждый, кто вступит в клуб, при заказе книг получит скидку… скажем, в шесть пенсов.
– Нет, Венеция. Шесть пенсов – это слишком большая скидка, – сказал Джей. – Вряд ли нам это будет выгодно.
– Хорошо. Пусть будет три пенса. Я вот еще о чем подумала: не издать ли нам предпоследнюю книжку «Меридиана времен» в мягкой обложке? Мы смогли бы продавать ее вместе с новой, но по более низкой цене.
– Ни в коем случае. – Оливер посмотрел на дочь так, словно она предложила продавать книги издательства «Литтонс» где-нибудь на Чипсайде, прямо с лотка. – Любая книга из «Меридиана времен» выйдет в мягкой обложке только через мой труп.
– Но…
– Венеция, нет – значит нет. Есть литературные стандарты, которые необходимо сохранять даже в той бездне, куда нынче упала книготорговля.
– Но, сэр. – На работе Джей всегда называл Оливера сэром. – Вы же сами говорили, что книги «Пенгуина» оказались удачной пробой.
– Джей, я помню свои слова. Должен признать, что поначалу ошибался, отказываясь сотрудничать с мистером Лэйном. Согласен, некоторые наши книги, выпущенные в мягкой обложке, имели успех. В особенности роман о Бьюхананах. Но «Меридиан времен» – это книги высочайшего качества. Я даже представить себе не могу, как мы понизим качество ради удешевления их стоимости. Они не нуждаются в… пробном варианте. Боже, убереги меня от этой современной терминологии.
– А попробовать все равно стоило бы, – сказала Джею Венеция, когда собрание закончилось. – Возможно, мы найдем другие детские книжки, и отец не будет противиться их изданию в мягкой обложке… Но во всем остальном собрание прошло успешно. Ты согласен? Мне понравились макеты. И значок – ужасно интересная идея. Мои дети обожают подобные штучки… Который час? Все, мне пора лететь. Спасибо, Джей. Чмокни меня в щечку на дорогу. До встречи!
– Венеция, можно тебя на пару слов?
– Мамочка, мне нужно срочно ехать в школу к Элспет. В два у них начинается постановка. Она там участвует. Я обещала, что приеду.
– Мне неприятно это слышать. Я бы очень просила тебя потверже усвоить, что, вообще-то, ты здесь работаешь. «Литтонс» не развлечение, которое ты себе нашла.
Венеция покраснела:
– Мама, прости, я все это знаю. Но Элспет дали роль главного цветка в саду, и я обещала, что обязательно приеду посмотреть на нее.
– Что ж, поезжай, если уж тебе так надо. На этот раз. Но я не шучу. Венеция, ты должна четко выстроить шкалу своих приоритетов. Это нечестно по отношению к твоим коллегам. Каково им видеть, что ты постоянно срываешься и уезжаешь, а они вынуждены проводить здесь полный рабочий день? С девяти утра до пяти вечера. Зачастую – до семи и до восьми.
– Мама, я не оправдываюсь. Я все это знаю. Но ты представляешь, как обидится Элспет, если вместо меня на спектакль придет Нэнни?
– Венеция, когда ты соглашалась здесь работать, ты должна была сделать выбор. У вас с Аделью тоже были спектакли. Но я не убегала с работы. И Нэнни неплохо справлялась со всеми вашими делами.
– Да, но… – Венеция замолчала.
Мать все равно не поймет, как им с Аделью хотелось, чтобы не Нэнни, а она приходила на школьные спектакли и концерты. Но мама была вечно занята. И потому на торжества в их школу ходила Нэнни. Нэнни, не блиставшая грамотностью, помогала им готовить уроки. Неудивительно, что пример образованных, но вечно занятых родителей не вызывал у них с Аделью желания учиться дальше. Но в последние два года материнская поддержка была для Венеции как нельзя кстати. Селия верила в свою дочь. Нельзя, чтобы она обманулась в этой вере.
Предложение работать в «Литтонс», естественно, тоже исходило от Селии. Она устала слушать постоянные стенания дочери. Венеция плакала, говорила, что теперь она никому не нужна, и риторически вопрошала вслух, сумеет ли теперь кого-нибудь найти.
– Ну кому я нужна с четырьмя детьми? Всю оставшуюся жизнь мне теперь придется жить одной. Меня будут жалеть, говорить, какой у меня печальный вид, и все такое. Что мне теперь делать? Чем заниматься? Утешаться покупкой новых тряпок? Сидеть на обедах с кучей таких же глупых женщин, как я? А половина из них все равно будут восхищаться Боем и шептаться у меня за спиной: «Бедняжка Венеция, не смогла удержать такого мужа. Другого ей теперь ни за что не найти».
Эти монологи Селия слышала не впервые. Поначалу она успокаивала дочь, находила сочувственные слова. Но в какой-то момент ей это надоело, и она довольно резко спросила:
– Венеция, а тебе не приходило в голову, что в жизни есть и другие занятия, кроме как быть чьей-то женой или, выражаясь твоими словами, «искать себе другого»?
Венеция шмыгнула носом, шумно высморкалась.
– Мама, прошу тебя, не начинай. Не говори, что я должна работать и делать что-то полезное, а не сокрушаться по поводу рухнувшего брака. Я не гожусь для такой работы, как у тебя. Я не хочу этим заниматься. Я не Барти. Одна из причин, почему Бой меня бросил, – моя глупость. Ну так согласись с ним. Не понимаю, почему ты не хочешь это признать и повторяешь мне одно и то же?
– Венеция, Бой тебя бросил не из-за твоей глупости. Совсем не по этой причине. Он тебя бросил… точнее, завел роман на стороне, поскольку был раздосадован твоей леностью. Он не хуже меня знает, что ты исключительно умна, но по какой-то причине никогда не желала продемонстрировать этот неоспоримый факт.
– Мама, нельзя так говорить. Я не валялась на диване, позевывая от скуки. У меня один за другим появлялись дети. Мне нужно было управляться по дому. У меня зачастую минутки свободной не было. Но я и не хотела заниматься ничем другим. Понимаешь? Не хотела. И сейчас не хочу. Пожалуйста, оставь меня в покое. Ну пойми же ты наконец: я на тебя не похожа. Чем скорее ты признаешь этот факт, тем лучше будет для нас обеих.