– Спасибо, Семен, – удовлетворенно промолвил Баташов.
– Рад стараться, ваше превосходительство! – вытянулся в струнку унтер-офицер.
– Поехали, – почти одновременно произнесли генерал и штабс-капитан, и машина, натужно урча, с трудом вылезла из леса на дорогу и, осторожно объехав несколько новых воронок, вскоре скрылась за поворотом.
Была уже поздняя ночь, когда автомобиль был остановлен у шлагбаума, закрывавшего въезд в прифронтовой город-крепость Либаву.
Осветив генеральские погоны, унтер-офицер вытянулся в струнку.
– Пропускай, что стоишь, как столб, – недовольным голосом проворчал генерал, которого довольно продолжительная тряска по плохим дорогам уже начала основательно раздражать.
– Открывай шлагбаум, братец, да побыстрее. Видишь, генерал сердится, – более спокойным тоном произнес штабс-капитан, тем самым выведя из столбняка начальника поста.
– Так точно, ваше благородие, сейчас откроем! – выдохнул унтер и весь свой страх перед большим начальством выплеснул на дожидающихся приказания солдат: – Поднимайте шлагбаум, мать вашу…
В городе соблюдалась полная светомаскировка, и потому добираться до порта пришлось почти в полной темноте, надеясь лишь на память шофера, да русское авось. Изредка встречающиеся патрули машину почему-то не останавливали.
Только у въезда в порт машину притормозил офицерский пост. Увидев генерала, мичман отрапортовал:
– Ваше превосходительство, честь имею представиться, мичман Епанчин!
– Проводите нас, мичман, к начальнику порта, – устало промолвил Баташов, скользнув взглядом по невыразительному, круглому и толстогубому лицу, на котором выделялся только нос с горбинкой. – Я буду премного вам благодарен.
– Не беспокойтесь, ваше превосходительство, адмирал Форсель только что проверял посты и сейчас находится в штабе. Это рядом. Унтер-офицер Колодяжный, откройте шлагбаум и проводите машину к штабу! – приказал он.
– Спасибо, мичман, – поблагодарил офицера генерал.
– Евгений Евграфович, разрешите мне переговорить с мичманом Епанчиным, – обратился к Баташову штабс-капитан Свиньин. – Я хотел бы узнать у него об одном нашем общем знакомом…
Получив разрешение, Свиньин по-дружески поздоровался с морским офицером и начал его о чем-то расспрашивать. Через несколько минут, распрощавшись с ним, он сел в автомобиль, который в сопровождении унтер-офицера направился к штабу.
Несмотря на полночь, адмирал Форсель и в самом деле бодрствовал. Услышав доклад дежурного офицера, он вышел из кабинета. Увидев Баташова, поспешил ему навстречу и удивленно и радостно воскликнул:
– Неужели это вы, Евгений Евграфивич? Я искренне рад видеть вас в наших палестинах. С чем же вы ко мне пожаловали? С добром аль с наветом?
– Да вот, уважаемый Владимир Петрович, новое начальство прислало меня разобраться с вашими пленными, – крепко пожимая руку начальника порта, ответил Баташов.
– Не пора ли с меня еще подковы сдирать?
– Что вы имеете в виду? – удивленно спросил Баташов.
– Есть присказка такая. У экономного немецкого фермера, когда конь отработает свое и наступает пора вести его на живодерку, с него сначала подковы сдирают, чтобы добро не пропадало, – грустно улыбнулся адмирал, приглашая гостей к себе в кабинет.
Представив начальнику порта своего помощника, Баташов бодро сказал:
– Я думаю, что сдирать подковы еще рано, вы еще нужны своему Отечеству.
– Ваши бы слова да Богу в уши, – устало промолвил Форсель.
– Вижу, что вам уже порядком надоели мои местные коллеги, и потому постараюсь поскорее закрыть это никчемное дело. Как говорится – за отсутствием состава преступления. Я, конечно, прекрасно понимаю, что вы руководствовались чувством христианского милосердия по отношению к пленным, несмотря на то что накануне они бомбили город. Скажу вам откровенно, генерал Пустовойтенко хотел навязать мне свое особое мнение, но я, зная вас как честного и преданного царю и Отечеству офицера, постарался убедить его в том, что предательство и шпионство не имеет национальности.
– Дай-то бог, чтобы все закончилось по вашей милости, – пожал плечами адмирал. – Поверьте мне, всевозрастающая шпиономания, как безжалостный дракон, рано или поздно сожрет и тех, кто с этой скороспелой идеей носится. Но что это я все о грустном да о грустном? – адмирал встал и, окинув озабоченным взглядом нежданных гостей, бодро промолвил: – Я приглашаю вас к себе домой и не приму никаких отговорок…
Переночевав в доме радушного хозяина, наутро Баташов, извинившись перед хозяйкой, поспешил сменить место жительства. Прекрасно понимая, что дальнейшее пребывание в его доме контрразведчика может вызвать в штабе ненужные толки, адмирал согласился с доводами гостя и зарезервировал для него лучшие апартаменты в «Петербургском» отеле.
– Номер займешь сам, – обратился к Свиньину генерал, как только захлопнул дверь автомобиля.
– А куда же подадитесь вы? – спросил удивленно штабс-капитан.
– Я остановлюсь в конспиративной квартире, на Купеческой, – ответил Баташов. – Там вокруг всегда полно самого разного люда и легче всего затеряться. Автомобиль будет находиться в полном твоем распоряжении.
– А как же вы?
– Мне достаточно извозчика. В новом для меня статусе мелкого купчика автомобиль не положен… А теперь, Алексей, слушай меня внимательно, – перешел на деловой тон Баташов. – Первым делом разберись с рапортами на адмирала Форселя, дело это, я считаю, бесперспективное, так что постарайся поскорее его закрыть и подготовить соответствующую справку. После этого пройдись по фортам и поинтересуйся ненавязчиво общим настроением нижних чинов и офицеров. Я знаю, что порт и крепость по приказу командующего готовят к сдаче немцам почти без боя. Мне интересно знать, готовы ли войска защищать крепость и порт или нет… Ко мне обращаться только в крайнем случае. Позвони по телефону 4-95, представься купцом Калашниковым, меня пригласят. Вопросы?
– Вопросов нет!
– Раз вопросов нет, то можно ехать. Семен, подъезжай к дому со стороны Рыбацкого переулка, не забыл еще? – обратился он к шоферу. – Там, как обычно, поможешь мне с чемоданами.
– Как можно, ваше превосходительство, – обиженно промолвил унтер-офицер, заводя машину.
В отличие от широкой и многолюдной Купеческой улицы переулок оказался довольно узким – только-только для проезда телеги или автомобиля – и безлюдным. Остановившись у невзрачного подъезда трехэтажного кирпичного дома, шофер снял фуражку, накинул на себя грубый брезентовый плащ и только после этого вышел в переулок. Баташов проделал то же самое, только плащ его был побогаче, купеческого покроя. Достав из багажника авто желтый кожаный чемодан и коричневый портфель, Семен в ожидании генерала замер у двери, которую Баташов не торопясь открыл своим ключом. Хозяин доходного дома, зная, что новый жилец купеческого сословия и большую часть времени находится в разъездах, его личностью особо не интересовался, тем паче, что тот оплатил за жилье сразу за год вперед. Такое положение дел во многом удовлетворяло требование контрразведчика к конспиративной квартире. Особенно его устраивал вход не с парадной, а с заднего двора, где он мог незаметно для швейцара входить и выходить, а при необходимости и принимать у себя наиболее ценных агентов.
Проследив в окно за отъезжающим экипажем, Баташов огляделся. Все в просторной двухкомнатной квартире, заставленной новой мебелью, выглядело на первый взгляд достойно, и даже несколько роскошно, но только по купеческим меркам. Тяжелые, непроницаемые для света портьеры на окнах, фривольные купидоны по углам и просторная кровать под балдахином в спальне, мраморные слоники на полнотелом комоде красного дерева и модные репродукции картин экспрессионистов, все это говорило о том, что хозяин – человек среднего достатка, не меценат и любитель всего современного. По натертым полам и зеркальному блеску мебели было видно, что квартира не оставалась без пригляда. Только затхлость помещения, свойственная заброшенному жилью, и полумрак, навевавшие непомерную скуку и лень, вызвали у Баташова болезненное раздражение. Чтобы покончить с этим, он тут же, не раздеваясь, раздвинул шторы и раскрыл все окна. Вскоре квартира наполнилась живым, просоленным морским бризом, все вокруг засветилось, заблистало и ожило, словно от зимней спячки.
Баташов глубоко, до головокружения, надышавшись морским воздухом, сразу же почувствовал необычную легкость во всем теле и жгучее желание заняться делом. Прежде всего, он, аккуратно сложив в чемодан мундир, переоделся в светлую, атласную косоворотку, серый шерстяной жилет и серый же сюртук из блестящей шерстяной ткани, обшитый по вороту, отворотам, бортам и обшлагам тоненькой шелковой тесьмой. Широкие, словно шаровары, серые суконные брюки заправил в хромовые сапоги, предварительно вычищенные денщиком до зеркального блеска. В пальто черного драпа и черной каракулевой шапке «гоголем» он сразу же преобразился и выглядел настоящим купчиком. В таком виде Баташов спустился к домовладельцу и с ходу предупредил его, что прибыл издалека и хочет хорошенько отдохнуть. Попросил, чтобы в ближайшее время его не беспокоили. Закончив формальности, он чинно вышел через парадную на улицу и сразу же растворился среди таких же неприметных приказных, купцов и купчиков, снующих вдоль и поперек улицы по своим беспокойным делам.
Наметанным взглядом разведчика Баташов сразу же отметил про себя, что в отличие от прошлого его приезда в Либаву город был до отказа забит приезжими, которые, спасаясь от войны, заполонили собой всю прифронтовую полосу. Этот факт уже продолжительное время беспокоил Баташова, который прекрасно понимал, что среди беженцев непременно есть и немецкие шпионы, готовые не только информировать своих хозяев о перемещении и состоянии войск, но и совершать диверсии. На его памяти уже были несколько попыток подрыва мостов через Вислу и только своевременное предупреждение агента да бдительность охраны, своевременно обезвредившей диверсантов, пока что спасали отступающие войска от полного окружения. Он прекрасно понимал, что теперь в тылу Северо-Западного фронта под постоянной угрозой уничтожения были и мосты через Буг и Неман, другие стратегические объекты.