– Плохими были б мы дипломатами, если бы заблаговременно не подготовились к такому развитию событий, – проводив Торнхилла насмешливым взглядом, продолжал Бьюкенен, – поэтому вмешательство СИС преждевременно. В Петербурге у нас достаточно друзей, которые готовы действовать по первому нашему сигналу. Да и не только здесь, но и в Москве. К мнению москвичей прислушивается вся Россия. Я думаю, об этом более красноречиво расскажет наш молодой коллега, сэр Роберт Локкарт.
Генеральный консул, видя конфуз своего шефа сэра Торнхилла, обвел смущенным взглядом окружавших его профессионалов плаща и кинжала и взволнованным голосом поведал секретному собранию об обстановке в Москве:
– Москвичи в большинстве своем недовольны положением дел на фронте, а особенно германофильскими склонностями царицы, о которой по Москве ходят не только пошлые анекдоты, но и распространяются фривольные рисунки. Проявляют свое недовольство правительством крупные промышленники и купцы, которых столичные воротилы оттеснили от военных заказов и поставок. Английские специалисты докладывают о том, что на фабриках и заводах сокращаются рабочие места, это, в свою очередь, играет на руку социалистам, которые агитируют за прекращение войны. Раненые, находящиеся в московских госпиталях, не желают возвращаться на фронт. Москва наводнена дезертирами и беженцами, недавно там произошел голодный бунт, и толпа разгромила несколько купеческих лавок, избила полицейских и даже самого помощника градоначальника. Я порекомендовал своему агенту из департамента московского генерал-губернаторства перевести стрелки на носителей германских фамилий и немецких коммерсантов, которых в Первопрестольной несколько тысяч, и отвлечь тем самым от недовольства правительством…
– А вот это вы инициировали напрасно! – подал голос возвратившийся к столу Торнхилл. – Сегодня нам на руку недовольство правительством.
– Вы правы, – неожиданно поддержал майора посол, – и вообще я же рекомендовал вам, джентльмены, до указания свыше, никоим образом не вмешиваться во внутренние дела русских. Или, во всяком случае, не оставлять английского следа!
– Но я же хотел, как лучше, – сконфузился Локкарт и с надеждой в глазах посмотрел на Торнхилла, но тот, словно не замечая его взгляда, недовольно пробурчал:
– Вы, сэр, заняв должность Генерального консула, стали слишком самостоятельны и не желаете слушать старших. Вот и результат…
– Ну, положим, неприятного для нас результата пока нет, – примирительным тоном промолвил Бьюкенен, – а ошибки не совершает лишь тот, кто ничего не делает!
– В утренней газете «Биржевые ведомости» говорится, что в связи с начавшимися в Москве погромами акции немецких компаний резко упали в цене, – неожиданно заявил капитан Смит. – Ваша, сэр Ричард, заслуга в этом, или нет, но факт народного гнева, направленного против немцев, налицо…
– Но это же легко исправить, вернее сказать, перенаправить – со знанием дела промолвил посол. – Сэр Ричард, у вас есть надежные люди, которые могли бы возглавить бунт и повести народ в нужном нам направлении? Издержки меня мало интересуют, даже если пострадают при этом британские подданные. Ведь в любом случае за все будет отвечать российское правительство и император в первую очередь.
– В Москве у меня есть достаточно авторитетные и влиятельные друзья, по разным причинам недовольные не только правительством, но и царем, – услужливо воскликнул Локкарт. – Скажу больше, – смело продолжал он, видя искреннюю заинтересованность Бьюкенена, который поощрительно кивнул головой, – в противоположность жителям Петрограда, которые в основном поддерживают политику императора, москвичи уже давно находятся в оппозиции Романовым. Я говорю прежде всего о таких влиятельных антиправительственных силах, как Союз городов и Земский союз, признанной столицей которых является Москва. Именно лидеры этих союзов выдвигают лозунг о том, что война не может быть выиграна, пока в Петербурге, при дворе, не будет устранено влияние прогерманских и других темных сил. Имеется в виду влияние на царя и его семью Распутина. Отсюда раздаются голоса, требующие образования Кабинета национальной обороны или общественного доверия. За всем этим стоит крупный московский торговый и промышленный капитал, который таким путем хотел бы разделить власть в России с царской семьей и приближенными к ней промышленниками. Погромы, забастовки, политическое недовольство, объединение кругов оппозиции в своего рода таран против царского двора – таковы приметы нынешнего времени в Москве…
Джон Торнхилл с удивлением слушал уверенный и довольно аргументированный доклад своего подчиненного, в душе завидуя этому молодому человеку. Для того чтобы добиться нынешнего положения в разведке, ему самому пришлось послужить в колониях, повоевать с бурами и индийскими повстанцами. В то же время Локкарт чуть ли не сразу после окончания Феттес-колледжа, был зачислен на консульскую службу, за два года до начала войны неожиданно назначен вице-консулом, а вскоре стал и Генеральным консулом Великобритании в Москве. Конечно, он знал, что определенную роль сыграли связи семьи Локкарта в Лондоне, особенно богатство его бабки и знакомства на Уайтхолле отца, поскольку перейти из Министерства иностранных дел под крылышко разведки удавалось далеко не каждому способному молодому дипломату. Да и то счастливчикам, попавшим в СИС, как правило, приходилось начинать службу на задворках Британской империи. И этот факт еще более настраивал сэра Джона против этого лондонского выскочки.
Полковник Нокс и капитан Джилрой отнеслись к докладу коллеги довольно настороженно, прекрасно понимая, что в Москве оперяется их главный конкурент на поприще разведки, который, было видно, пользуется расположением сэра Бьюкенена.
Чтобы хоть немного оттенить мимолетную славу коллеги, Джилрой поспешил дополнить доклад Локкарта.
– Слов нет, оценка, данная сэром Робертом нынешней обстановки в Москве, вполне объективна, – отметил он, – но, к своему сожалению, я так и не услышал от него об основной силе, противостоящей царизму, и ратующей за мир…
– Кого вы имеете в виду? – удивленно спросил посол.
– Большевиков! – выдохнул Джилрой и победоносным взглядом окинул присутствующих.
Большинство коллег отнеслись к словам капитана скептически, это было видно по их снисходительным улыбкам.
– Разве можно принимать в расчет эту полулегальную организацию, лидеры которой находятся за границей? – пожал плечами Торнхилл. – Они и между собой не могут договориться. Народ попросту не пойдет за этими проходимцами…
– Вы зря обзываете большевиков проходимцами, сэр, – сухо промолвил Джилрой, – они еще себя покажут!
– Уж не думаете ли вы, что они способны организовать и возглавить переворот? – спросил удивленно Бьюкенен. – Ведь для реализации этих целей нужны миллионы…
– У меня есть достоверные сведения о том, что Германское правительство приняло решение профинансировать именно большевиков, а не каких-то других демократов, – уверенно заявил Джилрой.
– Не может быть! – чуть ли не в один голов воскликнули разведчики, все еще не веря словам своего коллеги.
– Наши люди в Лозанне перехватили телеграмму, адресованную статс-секретарю Ягову, – деловитым тоном произнес полковник Нокс и, достав из папки потрепанную бумагу, помахал ей перед носом Торнхилла, сидящего напротив.
«Телеграмма № 76
Заместитель статс-секретаря иностранных дел – статс-секретарю иностранных дел (в Ставку)
Берлин, 9 января 1915 г.
Имперский посол в Константинополе, прислал телеграмму за № 70 следующего содержания: „Известный русский социалист и публицист д-р Парвус (настоящее имя Гельфанд Израиль Лазаревич), один из лидеров последней русской революции, который эмигрировал из России и которого несколько раз высылали из Германии, последнее время много пишет здесь, главным образом, по вопросам турецкой экономики. С начала войны Парвус занимает явно прогерманскую позицию. Он помогает доктору Циммеру в его поддержке украинского националистического движения, а также сделал немало полезного в деле основания прогерманской газеты Бацариса в Бухаресте. В разговоре со мной, устроенном по его просьбе Циммером, Парвус сказал, что русские демократы могут достичь своих целей только путем полного уничтожения царизма и разделения России на более мелкие государства. С другой стороны, Германия тоже не добьется полного успеха, если не разжечь в России настоящую революцию. Но и после войны Россия будет представлять собой опасность для Германии, если только не раздробить Российскую империю на отдельные части. Следовательно, интересы Германии совпадают с интересами русских революционеров, которые уже ведут активную борьбу. Правда, отдельные фракции разобщены, между ними существует несогласованность. Меньшевики еще не объединились с большевиками, которые между тем уже приступили к действиям. Парвус видит свою задачу в объединении сил и организации широкого революционного подъема. Для этого необходимо прежде всего созвать съезд руководителей движения, возможно, в Женеве. Он готов предпринять первые шаги в этом направлении, но ему понадобятся немалые деньги. Поэтому он просит дать ему возможность представить его планы в Берлине…“»
– По-моему, эта телеграмма в полной мере раскрывает заинтересованность немцев в союзе с большевиками, – завершил полковник.
– А это не подделка? – подозрительно взглянув на бланк телеграммы, спросил Локкарт.
– Копия телеграммы получена от людей, которым я вполне доверяю, – категорично заявил Нокс.
– Подлинность телеграммы подтверждает и другой, недавно полученный нами из Женевы документ за подписью лидера большевиков Ленина, – поддержал шефа Джилрой. – Так вот, он основными целями революции в России считает: свержение самодержавия, заключение мира, передачу земли крестьянам, фабрик – рабочим, а также Ленин планирует предоставить право нациям на самоопределение, что непременно приведет к распаду Российской империи…