Явно польщенный вниманием императора начальник Полевого Генерального штаба подобострастно щелкнул каблуками и, подойдя к карте, развернутой на огромном, почти в половину кабинета, столе, оценивающим взглядом окинул западный театр военных действий.
– После того как мы разобьем русских под Варшавой и освободим большую часть Польши, у нас появится вполне реальная возможность перебросить под Лоос два-три армейских корпуса для того, чтобы накануне прогнозируемого вами англо-французского наступления стереть Лоосский выступ с лица земли, – решительно и высокопарно сказал генерал. – Я думаю, это нам по силам, – самоуверенно добавил он.
– Ваше Величество, разрешите не согласиться с доводами генерала, больше привыкшего к штабным маневрам, – внезапно нарушил благодушную идиллию совещания Людендорф. – Я скажу вам по-солдатски прямо: до тех пор, пока мы полностью не разобьем армии Алексеева, нам не удастся снять с Восточного фронта ни единой дивизии…
– Но почему? – возмущенно прервал его кайзер, которому, очевидно, очень понравилось предложение Фалькенгайна.
– Прежде всего потому, Ваше Величество, что даже после сдачи Варшавы русские будут упорно сопротивляться. Поэтому план летней кампании, который предложил начальник Генерального штаба, я считаю половинчатым и прошу вас не ограничиваться захватом Варшавы, а разбить все русские армии в «польском мешке». Я думаю, что армии Макензена и группы войск Гальвица будет достаточно для блокирования и уничтожения корпусов, прикрывающих этот город, а я в это время поверну все свои армии в обход Ковно с севера, на Вильно и далее на Минск, в результате чего произойдет очень глубокий охват русского фронта…
– Но ваши действия мало повлияют на исход операции между Бугом и Вислой, – выступил против предложения Гинденбурга Фалькенгайн, – кроме того, вы не сможете оказать помощь Макензену, который по-вашему плану должен будет наступать на север. Таким образом, распылив все свои силы, мы даже Варшаву не сможем захватить.
– Распылять силы я считаю нецелесообразным, – решительно заключил кайзер, тем самым поддержав Фалькенгайна, – но, насколько я знаю, по плану Генштаба необходимо снять с Западного фронта четыре армейских корпуса…
– Да, Ваше Величество. Это просто необходимо, – подтвердил Фалькенгайн.
– Но неужели мы не сможем обойтись на Восточном фронте имеющимися силами? – обнадеживающе глядя на начальника Генерального штаба, спросил кайзер.
– Нет! – почти одновременно ответили Фалькенгайн и Гинденбург.
– Ваше Величество, Генеральный штаб, разрабатывая план летней кампании, учитывал не только переброску четырех армейских корпусов с Западного фронта, но и более активное использование крупнокалиберной артиллерии, которая будет сосредоточена на направлении главного удара. Кроме этого, мы планируем применение отравляющего газа против упорно сопротивляющихся русских, – доложил Фалькенгайн и, окинув изучающим взглядом своего австро-венгерского коллегу, добавил: – Мы надеемся также и на ощутимую помощь со стороны нашего главного союзника – Австро-Венгрии.
– Но император Франц-Иосиф опасается удара в спину со стороны Италии, – озабоченно промолвил Гетцендорф, – в случае, если мы снимем с Западного направления хотя бы один армейский корпус. Не исключаю я и попыток командующего фронтом Иванова взять реванш за оставление Галиции.
– Видите, Вальтер, как всегда, без вашего мудрого совета мы вновь оказались в тупике, – с деланой надеждой в голосе обратился к Николаи кайзер. – Каково мнение моего главного советника?
– Ваше Величество, я уже говорил, что англо-французское командование не планирует летнего наступления…
– Но они могут атаковать наши позиции по просьбе русских, – предположил кайзер.
– Не думаю, Ваше Величество. Анализируя довольно безрезультатные действия англо-французских войск по оказанию помощи русским в период нынешней зимне-весенней кампании, когда союзническое командование предпринимало в мае лишь вялые атаки у Арраса, а несколько раньше – микроскопические операции в Шампани и Вевре, которые велись на чрезвычайно узком фронте до 10 километров и сводились преимущественно к энергичной бомбардировке небольшого участка наших окопов, что было совершенно недостаточного для прорыва, я пришел к благоприятному для нас выводу: армии союзников не проявят такого же жертвенного порыва для того, чтобы оттянуть на себя наши силы, как это сделала русская армия в кампанию 1914 года. Так что можно смело передислоцировать четыре армейских корпуса и осадную артиллерию, которые теперь нужнее на востоке. А что касается Италии, то после кровопролитных боев на реке Изоцо военные действия там пока что приобрели позиционный характер. Но, к сожалению, я имею достоверные сведения о том, что итальянцы готовят более масштабное наступление. В их тылу формируется группировка численностью до 200 тысяч человек, а это с войсками на позициях – более 250 тысяч. Удар планируется в конце июля…
– Вот это-то меня больше всего и беспокоит, – с тревогой в голосе сказал генерал Гетцендорф. – На этом направлении у нас всего около 90 тысяч пехоты и кавалерии. Таким образом, итальянцы имеют там почти троекратное превосходство, и мне впору не помогать вам, а самому просить помощи. Ведь нам придется передислоцировать с Восточного на итальянский фронт не меньше армейского корпуса.
– Без помощи наших союзников мы тем более не имеем права распылять свои силы. Я принял окончательное решение утвердить план, разработанный Генеральным штабом, – безапелляционным тоном заявил кайзер.
Гинденбург и Людендорф скрепя сердце подчинились императору, но, несмотря на это, они так и не отказались от своего плана охватить русский фронт со стороны Немана. Распыление сил привело к тому, что русской армии удалось организованно уйти из-под удара. Опыт Отечественной войны 1812 года, когда фельдмаршал Кутузов после Бородинского сражения сохранил русскую армию, очень пригодился командующему Северо-Западным фронтом генералу Алексееву. Но в результате германского наступления Польша была потеряна для Российской империи и теперь уже – навсегда…
2
После окончания совещания и отъезда генералов кайзер пригласил Николаи пройтись по парку, чтобы по раз и навсегда заведенному порядку узнать из первых уст обо всем, происходящем за пределами Германии.
– Что говорят о кораблекрушении «Лузитании»? – озабоченно спросил Вильгельм, как только они отошли подальше от дворца. – После идиотского комментария советника Гацфельда американским репортерам эта тема, наверное, не сходит с газетных полос.
– Да-а, сказать во всеуслышание: «Они не хотели убивать», это верх дипломатической тупости, – согласился Николаи. – После такого заявления бывший президент Рузвельт прямо сказал: «Мы не можем воздержаться от решительных действий по отношению к Германии, и ведь мы обязаны предпринять их во имя человечности, для поддержания собственного национального достоинства». Можно вполне определенно заключить, что САСШ на грани объявления нам войны…
– Но ведь нынешний президент Вильсон придерживается другого мнения, – нетерпеливо прервал его император, – он горой стоит за американский изоляционизм.
– Все это так, Ваше Величество, но американский изоляционизм, это отнюдь не нейтралитет. Он не отвергает оказания помощи Тройственному союзу. Насколько мне известно, в трюме потопленной нашей подводной лодкой «Лузитании» находился груз военного назначения, предназначенный для британского экспедиционного корпуса. Вполне возможно, что там были и боеприпасы. На это указывает второй мощный взрыв, произошедший на корабле несколько позже торпедной атаки. Специалисты уверены в том, что теплоход так быстро пошел ко дну именно из-за второго, более разрушительного взрыва, произошедшего в трюме от детонации боеприпасов и взрывчатых веществ, которые незаконно там провозились. Скажу больше: анализируя произошедшее, я сделал довольно неожиданное для себя заключение – адмиралтейство и морской министр Черчилль намеренно подставили «Лузитанию» под торпеды субмарины U-20, чтобы втянуть САСШ в войну на своей стороне. И этому есть серьезные доказательства. Прежде всего то, что англичане, прекрасно зная о районе активного действия наших подводных лодок, ничего не предприняли для направления лайнера по более безопасному маршруту и, в дополнение к этому, не обеспечили охрану, после того как эскорт потерял его в тумане. Мало того, несмотря на то что корабль был торпедирован вблизи британской военно-морской базы, помощь подоспела только через несколько часов… Странным мне кажется и такой факт: в день отплытия «Лузитании» газета «Нью-Йорк геральд» поместила платное объявление… – Подполковник достал из кожаной папки свернутую в несколько раз газету и, развернув ее, зачитал: – «Путешественникам, которые намерены пересечь Атлантику, мы напоминаем, что Германия и ее союзники находятся в состоянии войны против Англии и ее союзников, что зона военных действий включает воды, прилегающие к Британским островам, что в соответствии с официальным предупреждением имперского правительства Германии суда, идущие под флагом Англии или любого ее союзника, будут уничтожены в этих водах, и таким образом пассажиры этих судов, путешествующие в зоне военных действий, подвергают свою жизнь опасности. Имперское посольство Германии в Вашингтоне, 22 апреля 1915 года»…
– И еще одно, не менее загадочное событие, произошедшее накануне рейса, – добавил Николаи. – По имеющимся у меня данным, полученным от агента, служащего на причале в районе Нижнего Манхэттена, некоторые высокопоставленные пассажиры получили телеграммы с настоятельным советом отказаться от плавания на «Лузитании». В частности, достоверно известно, что утром, накануне отплытия такие предупреждения получили мультимиллионер Альфред Вандербилт и «король шампанского» Джордж Кесслер. В телеграммах за подписью анонима сообщалось: «„Лузитания“ обречена, не плывите на ней».
– Из всего, что вы сегодня с такими подробностями мне сообщили, напрашивается единственный и неутешительный для нас вывод, – возбужденно промолвил кайзер, – Англия не успокоится до тех пор, пока не втянет САСШ в войну на своей стороне. И поэтому меня волнует единственный вопрос – когда? Вальтер, мой главный советник, вы должны, нет, просто обязаны ответить мне на этот вопрос.