– Знамо, ружье, – почесав свой вихрастый затылок, ответил Петр.
– Ан и нет! – воскликнул Денис. – Наблюдение и смекалка – вот главное оружие разведчика.
И он коротко поведал своему напарнику о нелегком рейде охотников по тылам противника, об успехах, достигнутых без боя.
– Если бы все было так просто, то о полковых разведчиках не ходили бы такие отчаянные сказки, – недоверчиво промолвил Петр.
– Уже сегодня или в крайнем случае завтра ты обязательно услышишь новую легенду, – пообещал Денис. – А теперь доложи мне о состоянии максима.
– В мастерских коробку подправили, теперь стреляет без задержки, – сообщил Петр, ласково поглаживая блестящий короб пулемета.
– Кто тебя надоумил обтереть его промасленной тряпкой? – строго спросил Денис. – Ведь при первом же артиллерийском обстреле пулемет покроется толстым слоем пыли!
– А я думал, что так красивше, – обиженно промолвил напарник.
– Вытри все внешние части насухо, – приказал Денис, – а я пока пойду доложу поручику Мышлаевскому о прибытии из разведки.
– Ваше благородие, ефрейтор Кульнев из рейда прибыл! – доложил он, встретив поручика, выходящего из штабного блокгауза.
– Не ефрейтор, а младший унтер-офицер, – поправил Дениса Мышлаевский. – Пока ты по немецким тылам дебушировал, командир полка подписал приказ о твоем назначении пулеметным начальником и повышении в чине.
– Рад стараться, ваше благородие! – не тая радости, воскликнул Денис.
– Не меня благодари, а капитана Воронина, – сказал поручик, – это он попросил ускорить твое назначение и производство. Но это не все, я только что с совещания, на котором начальник крепости генерал Бpжозовский, получив информацию разведчиков о подходе многочисленных германских резервов, потребовал от защитников Сосненской позиции удержаться во что бы то ни стало до прибытия из цитадели подкрепления. Штабс-капитан Беридзе, встретив меня, сказал, что он представил тебя к награде, и генерал с его представлением согласился. Так что заранее поздравляю тебя с еще одной медалью!
Денис недоверчиво взглянул на офицера, но, заметив на его устах благожелательную улыбку, с чувством произнес:
– Рад стараться, ваше благородие!
– А пулемет твой оружейники, как и обещали, отремонтировали, – промолвил Мышлаевский, желая еще раз обрадовать Кульнева.
– Разрешите подготовить огневую точку к бою? – спросил Денис.
– Там пока твой второй номер рядовой Салтыков, – остановил новоиспеченного унтера Мышлаевский. – А ты, братец, шел бы в пулеметный блокгауз, отдохнул часок, а заодно и вторые лычки на погоны пришил. Нарушать форму одежды даже на войне не положено, – с деланой строгостью добавил он.
– Будет исполнено! – прокричал на ходу Денис и, сняв с плеча карабин, со всех ног помчался к блиндажу пулеметного взвода.
Чуть было не сбив фельдфебеля, выходящего из землянки, Денис встал перед ним во фрунт и с достоинством отрапортовал:
– Господин фельдфебель, младший унтер-офицер Кульнев из рейда прибыл!
– Я смотрю, что ты не особо-то и устал, чуть было меня с ног не сбил, – строго взглянул на подчиненного тот и добавил, окинув Дениса уже благожелательным взглядом: – Поздравляю с унтер-офицерским чином, нашего полку прибыло!
Зайдя в блиндаж, фельдфебель поманил новоиспеченного унтера за собой.
– Вот, из собственных запасов, – сообщил он, вытаскивая из своего походного мешка лычки, – пользуйся, пока я добрый… Да, чуть не забыл. Пока ты по немецким тылам шастал, тебе письмо из дома пришло.
Фельдфебель вытащил из кармана помятый конверт и протянул Денису.
– От отца, – без особой радости в голосе промолвил тот, распечатывая конверт.
Прочитав короткое послание из дома, Денис разорвал его на мелкие кусочки и тут же выбросил.
– Что, плохие вести? – поинтересовался фельдфебель, увидев, как помрачнело лицо юного унтера, как бессильно опустились его плечи.
– Хуже некуда, – упавшим голосом промолвил Денис и, махнув в сердцах рукой, направился на позицию.
«А я так надеялся на Дуняшу, так ей верил, – удрученно думал он, – как же теперь жить без ее родных глаз, шаловливой улыбки, ее милых слов и сладких поцелуев?»
С их первой встречи на празднике Ивана Купала он не мог забыть чудесных мгновений, которые испытал с этой ни с чем не сравнимой чаровницей. И даже подозрение в ее мимолетней связи с барином не очерняло светлый образ Дуняши, который здесь, на страшной и кровавой войне, стал для него чуть ли не иконой, к которой он обращался за поддержкой чаще, чем к самой Богоматери. И вот он в мгновение ока лишился этого образа, освещавшего его нелегкий путь, и теперь все его боевые заслуги, звания и медали, которые он честно заслужил в кровавой бойне ради Дуняши, никому не нужны…
«Твоя зазноба, кузнецова дочка Дунька вышла замуж за нашего барина Аристарха Евгеньевича», – написал отец, и эти короткие строчки крест-накрест перечеркнули всю жизнь Дениса.
«Зачем мне жизнь без Дуняши? – промелькнула отчаянная мысль. – Да лучше погибнуть, чем жить с мыслью о том, что она выбрала другого».
Обуреваемый мрачными думами, повесив буйну голову, Денис приплелся на позицию.
– Как же тебя теперь называть? – воззрился напарник на погоны Кульнева.
– Глаза повылазили, что ли? – мрачно пробурчал Денис. – Как ты своего обозного унтера называл?
– Господин унтер-офицер, – растягивая слова, сообщил Петр.
– Я еще всего-навсего младший унтер-офицер, вот и называй меня соответственно, – строго сказал Денис. – А во время боя можешь по-прежнему кликать, – равнодушно добавил он.
– Будет исполнено, господин младший унтер-офицер, – нехотя промолвил второй номер.
– Пулемет зарядил?
– Так точно, господин младший унтер-офицер, зарядил.
– Ну что ты забубнил одно и то же? Я же сказал: на позиции, вдали от офицеров, можешь называть меня по-прежнему…
Время приближалось к восьми часам, а со стороны противника никаких шевелений не было заметно. Обычно пунктуальные во всем немцы, попив кофейку, ранним утром начинали атаковать Сосненскую позицию. Это продолжалось уже не один день, и потому необычная тишина в стане врага вызвала у защитников крепости непонятную тревогу.
Денис вдруг вспомнил, что, когда они возвращались из рейда, унтер-офицер Головин сообщил Беридзе о том, что в версте от передовых немецких позиций видел необычный, тщательно замаскированный и сильно охраняемый склад. С трудом пробравшись туда, он обнаружил там не ящики со снарядами и патронами, а горы сложенных на стеллажах баллонов с наклейками в виде черепа.
«Это, скорее всего, баллоны с хлором. Неужели германцы хотят повторить свой опыт на Ипре? Правда, тогда погибло больше немцев, чем французов», – сказал на это штабс-капитан. А на вопрос унтера, как от этого газа можно предохраниться, Беридзе ответил, что единственная защита от хлора – это специальная маска, а если ее нет, то может помочь плотная тряпка, намоченная водой, через которую, при первом же запахе газа, нужно дышать. Все это мгновенно пролетело у Дениса в мозгу, и он отправил своего напарника за ветошью и водой, чтобы все это на всякий случай было под руками…
Затишье продолжалось недолго. Дождавшись, когда ветер подул из леса в сторону реки, немцы, развернув 30 газовых батарей с тысячами баллонов, пустили газ.
Клубы темно-зеленого дыма, подгоняемые ветром, медленно, но неуклонно рваной полосой начали наступление на Сосненскую позицию. Одновременно по Шведскому форту и главной цитадели ударила вражеская артиллерия. В ответ заговорили крепостные пушки, нанося удары по позициям противника. Несколько снарядов разорвались в окопах, откуда подавался газ. Огромное облако, подстегнутое взрывной волной, охватило почти весь передовой край немцев.
Денис видел, с каким страхом улепетывали враги от своего нового «чудо-оружия», и, указав Петру на темно-зеленый туман, плотной стеной стелящийся почти у самого Сосненского вала, отчаянно выпалил:
– Видишь, немцы смертельный газ на нас пустили! Бери ветошь и тщательно залей ее водой.
– А зачем? – испуганно моргая глазами, спросил напарник.
– Только это может спасти нас от смерти! – бросил Денис и, схватив тряпки, начал обильно поливать их водой из фляжки.
Темно-зеленое газовое облако медленно поднималось вверх и вскоре, перевалив через вал, начало заполнять низины, окопы, землянки и блокгаузы. Отовсюду слышались громкие хрипы и неслись проклятия. Люди, застигнутые газом, выскакивали из своих укрытий и, выпучив глаза, ловя раскрытым ртом воздух, бросая оружие, бежали в разные стороны, падали и вскоре замирали на месте.
Бетонированная пулеметная позиция возвышалась над валом, потому облако хлора лишь мимолетно проскользнуло рядом, чтобы заполнить вскоре всю низину. После того, как газовая волна прошла над огневой позицией, Денис долго не мог отдышаться. Но он и его напарник уцелели. Как и советовал главный разведчик, они несколько наиболее опасных минут дышали через мокрую тряпку и тем самым сохранили свои жизни.
Глянув вниз, Кульнев с ужасом обнаружил десятки, сотни трупов солдат. Они лежали в самых различных позах, так, как их застала страшная смерть. И природа, словно оделась в траур, провожая в последний путь храбрых защитников крепости – вся зелень по пути движения газов была уничтожена, листья на деревьях потемнели, свернулись и опали, трава почернела и легла на землю, с цветов облетели лепестки.
Не успели ядовитые газы полностью выветриться, как пехота противника начала наступление.
В это время, прикрывая лицо защитного цвета маской, то и дело останавливаясь, чтобы отдышаться, к позиции Кульнева с трудом пробрался поручик Мышлаевский. Увидев пулеметчиков, он радостно всплеснул руками.
– Слава богу, что хоть вы остались живы! – воскликнул он. – Почти все войска на валу и в тылу загублены. У вас теперь нет соседей ни справа, ни слева. 9, 10 и 11-я роты нашего полка погибли целиком, от 12-й осталось около 40 человек при одном пулемете; от трех рот, защищавших вал с запада, уцелело около 60 человек при двух пулеметах, – подвел страшные итоги поручик. – Только благодаря счастливому случаю ландверный полк, наступавший на правом фланге, попал под свои же газы и, понеся огромные потери, так и не смог овладеть нашими позициями.