Только тогда Сигна позволила себе повернуться к Ангелу смерти.
– Пожалуйста, предупредите остальных, – сказала она, склонив голову в безмолвной благодарности, чувствуя, как холод покидает ее, и понимая, что Ангел смерти пришел именно за этим. Только когда в комнату вернулось тепло и троица духов успокоилась после ухода Смерти, Сигна почувствовала, как по коже побежали мурашки, и поняла, что кто-то еще наблюдает за ней. Обернувшись, она попыталась поймать взгляд, но увидела только подол исчезающего платья.
Это было то самое платье, которое она видела сразу после приезда. Не занавес, развевающийся на ветру, как она надеялась, и не дух, который пытался убить ее, а кто-то совершенно новый. Кто-то, кто наблюдал за ней с того момента, как она вошла в Фоксглав.
Сигна не удостоила троицу последним взглядом, пересекая зал в сторону извилистого коридора.
Хотя Сигна знала, что лучше не гоняться за призраками, – она усвоила этот урок в ту ночь, когда последовала за Лилиан в сад, хотя и понимала, что это глупо, – оказалось, что старые привычки уходят с трудом. Потому что, заметив в конце коридора слабые голубые вспышки, которые заманивали ее вперед, все глубже и дальше в поместье, Сигна не раздумывая последовала за ними.
Глава 27
Блайт
Если хотелось узнать последние сплетни, было два места, куда можно обратиться.
Во-первых, к прислуге. Не потому, что у них было время на сплетни, а потому, что они были ближе всех к самым сокровенным тайнам семьи. Однако, учитывая, что многие слуги появились в поместье недавно, едва ли у Блайт была возможность узнать о ходивших в городе слухах. К сожалению, это означало, что ей приходилось полагаться исключительно на второй источник – светских дам, у которых было слишком много времени для сплетен, и они с удовольствием делились лакомыми кусочками, даже если это были всего лишь крошки.
В то утро, когда Сигна уехала из Торн-Гров, Блайт проснулась и обнаружила на своем столе записку, в которой было одно-единственное имя – Байрон. Почерк принадлежал Сигне, и хотя дальнейших объяснений не последовало, она была уверена, что это ключ к разгадке. Это было определенно лучше, чем ничего, но какая-то часть Блайт хотела сжечь записку и выбросить ее из головы.
Ее семья уже была на грани катастрофы, и ей ни к чему еще одна неизвестная часть этой головоломки, но девушка не могла перестать думать о поведении Байрона на встрече с Элайджей. Он определенно казался расстроенным положением брата, но открыто не выступал в его защиту и не пытался очаровать принца, как это делала она.
Казалось, что бремя будущего Элайджи полностью лежит на ее плечах, и поэтому она будет делать то, что делают леди ее возраста и статуса, – приглашать соседей на чай.
Единственная проблема заключалась в том, что Блайт не была уверена, что кто-то придет. Она все утро расхаживала по комнате, затем по коридорам и, наконец, по гостиной. А когда не бродила взад-вперед, то сидела и нервничала, сама не ожидая от себя подобного волнения.
В своем отчаянии Блайт чуть не упала от облегчения, когда в гостиную вошел Уорик в сопровождении Шарлотты Киллинджер, Элизы Уэйкфилд и Дианы Блэкуотер. Хотя Уорик всегда был настоящим профессионалом, от Блайт не ускользнула особая живость, пока он шагал к накрытому на четверых столу. Казалось, он был так же рад за Блайт, как она сама.
– Я так рада, что вы смогли прийти! – Блайт изобразила свою самую искреннюю улыбку. Учитывая огромное облегчение и немалую практику, никто не смог бы сказать, что она была фальшивой. – Уорик, не могли бы вы, пожалуйста, проследить, чтобы подали чай?
Дворецкий поклонился и поспешил выйти, оставив дам рассаживаться по своим местам. Принесли обжигающе горячий чай и два подноса с изысканными сэндвичами и сладкой выпечкой. Еще до того, как гости успели поздороваться. Элиза первой взяла лимонную булочку и намазала черничным вареньем, которое принесла Шарлотта, чтобы поделиться с соседями, благодаря неожиданному изобилию ягод неподалеку от ее дома. Элиза положила в чай много кусков сахара и размешала, напряженно и неловко поднося чашку к губам.
Шарлотта тоже застыла на своем месте. Учитывая недавнюю ссору, Блайт не могла ее винить. Диана все еще не шевелилась, наблюдая за чашкой, как будто та могла каким-то образом соскочить с блюдца и наброситься на нее.
Блайт постаралась не обидеться. Всего несколько дней назад она видела, как виноградные лозы и плющ пробиваются сквозь пол в кабинете ее отца, так что теперь поверить в существование чашки-монстра было гораздо проще. Хотя, если бы что-то появилось из ниоткуда и обрызгало Диану чаем, Блайт была бы даже благодарна.
Она пригласила Шарлотту не только потому, что та была близка с Эвереттом, но и в качестве извинений и в надежде наладить их отношения. Девушка была слишком хорошим другом, чтобы потерять ее из-за собственного упрямства.
Элизу пригласили, потому что казалось, что между ней и Байроном что-то есть. Диану Блайт позвала по двум причинам: во-первых, иначе мисс Блэкуотер, несомненно, обиделась бы и нашла бы повод для сплетен о семье Хоторнов, а это последнее, что им было нужно. Вторая причина заключалась в том, что если Диана приедет, то к утру новость об этом визите распространится по всему городу. Блайт решила, что не помешает немного улучшить репутацию Хоторнов перед судом.
– Кажется, прошла целая вечность, – промурлыкала Элиза, прихлебывая чай. – Когда мы вчетвером в последний раз пили чай вместе?
Прошло больше года. Год без матери, ее собственная болезнь и несколько месяцев долгого, тяжелого выздоровления, во время которого только Шарлотту действительно волновало здоровье Блайт. Только в ночь кончины герцога Блайт начала чувствовать себя достаточно хорошо, чтобы вернуться к какому-то подобию прежней жизни.
– В самом деле, – бросила она вместо ответа, не желая называть количество месяцев, даже если бы помнила. Она боялась, что если озвучит точное время вслух, то оно каким-то образом обретет над ней власть. Что Блайт снова провалится в темную пропасть, из которой придется отчаянно выбираться, собрав последние силы.
– Я удивлена, что вам разрешили прийти, – заметила Блайт непринужденно, что не соответствовало тому, как внимательно она следила за каждым движением девушек. Она была уверена, что их дружелюбность как-то связана с ее общением с принцем на церемонии посвящения.
– Твоего отца не осудили. – Голос Шарлотты был ровным, как весенний ветер, и таким же успокаивающим. – И мой отец достаточно мудр, чтобы понимать, что расследование еще продолжается и что в наши дни газеты пытаются из чего угодно состряпать историю.
По крайней мере, кто-то из них поверил в невиновность ее отца. Блайт не осознавала, какое напряжение сковывало ее плечи, пока оно не спало. Затем она посмотрела на Шарлотту и едва заметно кивнула, давая понять, что рада возвращению подруги.
Элизе не нужно было объяснять свое присутствие – герцог сильно опекал ее, но теперь Эверетт занял его место. И поскольку он был занят своей новой ролью, Элизе, вероятно, все сходило с рук. Это при том, если Эверетта вообще волновало, что Элиза посещает Торн-Гров.
Что касается Дианы, то она по-прежнему не произнесла ни слова и только что сделала первый глоток, осторожно пробуя напиток. Она то и дело заглядывала за спину каждой из девушек, словно ожидая, что оттуда выскочит привидение и напугает их.
Блайт не сомневалась, что семья запретила ей приходить и что Диана, скорее всего, улизнула из дома. Она бы проложила новую дорогу, если это означало оказаться у истоков последнего городского скандала.
– А мисс Фэрроу присоединится к нам? – спросила Элиза, осматриваясь в поисках пятой.
– Нет, – ответила Блайт, призвав все свое самообладание – Сигне довольно неожиданно пришлось вернуться домой.
Шарлотта бросила на нее любопытный взгляд, достаточно проницательный, чтобы понять, что после их разговора это не могло быть простым совпадением.
– А что с Перси? – не унималась Элиза. – От него были какие-нибудь известия?
– Боюсь, что нет.
– Даже не сообщил, где он? – Элиза казалась слегка напряженной, крепко сжав чашку. – Конечно, кто-нибудь должен что-то знать.
Блайт не оставила места для возражений, когда заговорила снова:
– Никто ничего не знает о Перси. – И продолжила, не желая задерживаться на этой теме: – Что касается моего отца, то суд над ним состоится в конце недели. – Произнести эти слова вслух было все равно что всадить себе кинжал между ребер. Девушка не побоялась добавить в голос нотки отчаяния и выглядеть при этом трогательно беспомощной, когда поставила чашку на стол и сжала руки на коленях.
– Мне нужно выяснить, кто на самом деле убил герцога, тогда мой отец будет освобожден. Эверетт, – Блайт замолчала, беспокойно шевельнув ногой под столом, – не говорил, есть ли у него подозреваемые?
Блайт не ожидала от себя такой смелости, но пути назад не было. И без того светлая кожа Элизы побледнела, став почти серой, подчеркнув фиолетовые тени под глазами, похожие на синяки.
– Боже мой, мисс Хоторн. Если бы мы кого-то подозревали, то поделились бы догадками. – Элиза достала веер и обмахивалась им до тех пор, пока бледность не начала исчезать с ее кожи. – Никто не притязал на деньги или титул. Эверетт безоговорочно завладел всем.
– И никто не пытался его преследовать, – настаивала Блайт, на этот раз глядя на Шарлотту. – Верно? Ты ведь была рядом с лордом Уэйкфилдом в те первые недели. Не заметила ничего странного?
Блайт тщательно подбирала слова, но, несмотря на это, Шарлотта чуть не поперхнулась чаем, пролив несколько капель на воротник платья.
Диана наклонилась к Шарлотте.
– Ты ведь больше не крутишься вокруг лорда Уэйкфилда? – В целом Блайт мало интересовал голос Дианы, хотя в нем чувствовалась какая-то проницательность, которая заставляла презирать Диану еще больше. – Никогда бы не подумала, что у тебя хватит смелости