Дензил пожал плечами, надел очки и одернул рубаху.
– Вашингтон, похоже, решил, что тысячи солдат недостаточно для его задумки, и увеличил их количество до пяти тысяч. Ли счел это число более подходящим его… чувству собственной значимости. – Денни скривился. Он посмотрел на меня и ласково коснулся моей руки. – Мы можем лишь довериться Богу и надеяться, что Он приглядит за Чарльзом Ли. Клэр, ты пойдешь с нами? Твой мул охотно присоединится к нам.
Я задумалась. Если я поеду верхом на Кларенсе, мне придется оставить часть вещей, которые он сейчас везет. Конечно, Джейми хотел, чтобы я была рядом с ним. Однако на самом деле он хотел знать, где я нахожусь, и быстро туда добраться, если я ему понадоблюсь.
– Твой муж доверил мне твою безопасность. – Денни улыбнулся, удивляясь, что я до сих пор обдумываю его предложение.
– Et tu, Brute?[95] – огрызнулась я и в ответ на его оторопелый взгляд добавила уже вежливей: – Неужели всем постоянно понятно, о чем я думаю?
– Ну, это вряд ли. – Денни усмехнулся. – Будь это так, многие бы лучше выбирали слова при разговоре с тобой.
Я ехала в повозке с Дотти и Рэйчел, позади плелся привязанный к откидной стенке Кларенс. Дотти раскраснелась от жары и волнения – она никогда еще не была так близко к сражению. Рэйчел тоже, но она хотя бы помогала брату в Вэлли-Фордж той ужасной зимой и гораздо лучше представляла, на что это похоже.
– Не хочешь написать матери? – серьезно поинтересовалась Рэйчел у Дотти. Девушки сидели позади нас с Денни и, когда колеса повозки попадали в выбоины или на кочку, придерживали вещи, чтобы они не выпали.
– Нет. Зачем? – со сдержанной настороженностью спросила Дотти.
Я знала, что она уже писала матери о своем намерении выйти замуж за Дензила Хантера, но ответа не получила. Учитывая сложности с доставкой корреспонденции в Англию, Минерва Грей вполне могла не получить ее письмо. Мне стало дурно, когда я осознала, что не писала Брианне уже несколько месяцев. Я не смогла превозмочь себя и написать о смерти Джейми, а после его возвращения не было времени даже подумать о письме.
– Дотти, сейчас война, случиться может все, что угодно, – сказала Рэйчел. – Вдруг ты э-э… пропадешь, и твоя мама уже не узнает, как сильно ты ее любила?
Дотти смущенно хмыкнула. Денни сильнее наклонился вперед и перехватил поводья в другом месте. Искоса глянув на меня, он слабо улыбнулся, и я поняла, что он тоже прислушивается к разговору девушек.
– Она беспокоится обо мне, но никогда – о себе, – сказал Дензил и, взяв поводья одной рукой, другой задумчиво почесал нос. – Она такая же храбрая, как ее отец и братья.
– Такая же упрямая, ты хотел сказать, – тихо пробормотала я.
– Да, – невольно улыбнувшись, согласился он и обернулся. Однако девушки уже перебрались в заднюю часть повозки и теперь еловыми ветками отгоняли мух от Кларенса. – Может, это семейная нехватка воображения? Потому что мужчин ее рода не обвинишь в непредусмотрительности.
– Согласна, – с толикой сожаления сказала я и, вздохнув, вытянула ноги. – Джейми такой же, а ведь у него воображения в достатке. Наверное, это можно назвать «принятие».
– Принятие смертности? – заинтересовался Денни и, поправив очки, кивнул назад. – Мы с Доротеей это однажды обсуждали. – Друзья живут со знанием того, что жизнь преходяща и не нужно страшиться смерти.
– Что-то вроде того. – На самом деле почти все в этом времени смирялись со смертностью. Смерть постоянно была рядом, хотя к ней относились по-разному. – Однако эти мужчины делают нечто противоположное. Скорее это похоже на принятие их собственных представлений о том, для чего их сотворил Господь.
– Неужели? – Денни озадаченно нахмурился и задумался. – Ты хочешь сказать, что Бог сотворил их именно для того, чтобы…
– Чтобы нести ответственность за остальных, как мне кажется. Это может быть осознание того, что noblesse oblige[96] – Джейми, как ты знаешь, был лэрдом в Шотландии – или представление о том, что это… мужское дело, – запинаясь, закончила я – Дензил Хантер вовсе не считал подобное мужским делом. Впрочем, его этот вопрос мало занимал.
А может, и нет, учитывая его состояние. Дензила явно беспокоило то, что он волнуется об исходе предстоящего сражения.
– Ты очень храбрый. – Я тронула его за рукав. – Я это поняла, когда ты изображал дезертира после Тикондероги.
– Поверь, это была не храбрость. – Он невесело усмехнулся. – Я не старался быть храбрым, я лишь изображал храбрость.
Я издала горловой звук – не так, как Джейми или Йен, но довольно похоже, – и Денни удивленно посмотрел на меня.
– Спасибо за пояснение, но я знала многих храбрых людей.
– Но откуда тебе знать, что лежит за…
– Ш-ш. Храбростью называют все, начиная от полного безумства и пренебрежения человеческими жизнями – обычно такими бывают генералы, – пьяного угара, глупости и откровенного идиотизма – и заканчивая состоянием, когда человек потеет, дрожит и отказывается… но все равно идет и делает. – Я перевела дыхание, сложила руки на коленях и закончила: – Именно последний вид храбрости присущ тебе и Джейми.
– Твой муж не потеет и не дрожит, – сухо уточнил Дензил. – Я видел это. Точнее, не видел, чтобы с ним случалось такое.
– С ним это случается по большей части мысленно. Хотя его не раз рвало перед битвой – или после нее.
Дензил не ответил, отвлекшись на то, чтобы объехать повозку с сеном, – впряженные в нее быки внезапно остановились посреди дороги.
– Я не боюсь умереть, – вздохнув, выпалил Денни. – Не в этом дело.
– Тогда в чем? Ты боишься остаться беспомощным калекой? Я бы точно этого боялась.
– Нет, это связано с Доротеей и Рэйчел, – тяжело сглотнув, признался он. – Я боюсь, что мне не хватит смелости смотреть, как они умирают, и не попытаться спасти их, хотя это может принести кому-то смерть.
Я не знала, что на это сказать, и дальнейший путь мы проделали в молчании.
Войско Ли вышло из Инглиштауна в шесть утра и направилось на восток, к Монмут-Кортхаус. Добрались они туда в половине десятого и обнаружили, что большая часть английской армии ушла, – скорее всего, в Миддлтаун: дорога вела именно туда.
Преследовать их Ли не смог – оставшихся воинственно настроенных англичан возглавлял сам генерал Клинтон. По крайней мере, так сказал Йен, сумевший подобраться к англичанам достаточно близко и разглядеть знамена генерала. Джейми сообщил об этом Ли, но не похоже, чтобы эта новость повлияла на его план – если, конечно, он у него был – или на его нежелание высылать разведчиков.
– Покрутись около англичан и попробуй разузнать, где Корнуоллис, – приказал Джейми Йену. – Гренадеры, которых ты видел, скорее всего, гессенцы, значит, где-то рядом фон Книпхаузен.
Йен кивнул и взял у Джейми фляжку.
– Если что-нибудь узнаю, говорить об этом Ли? Он вроде не особо заинтересовался моими новостями.
– Да, скажи ему, если увидишь раньше, чем меня. И маркизу тоже расскажи, если наткнешься на него, но меня потом все равно разыщи, ладно?
Йен усмехнулся и повесил фляжку через плечо.
– Удачной охоты, a Bhràthair-mathàr![97]
Два отряда Джейми пострадали в утренней стычке у Монмут-Кортхаус, но никто из солдат не умер, лишь трое были серьезно ранены и больше не могли сражаться. Полковник Оуэн затребовал охрану для своей артиллерии, которая состояла всего из двух пушек, но это лучше, чем ничего, – и Джейми направил к нему отряд пенсильванцев под командованием Томаса Мелеагра.
Один из отрядов капитана Кирби Джейми отправил на разведку местности, а остальных пока на трогал, дожидаясь приказов от Лафайета или Ли. Лафайет был впереди, Ли с большей частью своих войск – далеко позади и чуть западней.
За два часа до полудня появился курьер, скорчившийся в седле так, будто скакал сквозь град пуль, хотя в округе английских солдат не наблюдалось. Остановив взмыленного коня, он на одном дыхании выпалил:
– На западе облако пыли, наверняка это пополнение к «красным мундирам»! А маркиз говорит – у англичан в яблоневом саду стоит пушка и чтобы вы, сэр, с этим разобрались.
Вспотевший всадник глубоко вздохнул и ослабил поводья, готовясь мчаться дальше. Джейми схватил его коня под уздцы.
– Где этот яблоневый сад?
Курьер – ему было лет шестнадцать – глядел так же ошалело, как и его загнанный конь.
– Не знаю, сэр, – ответил он и принялся оглядываться, будто ожидая, что сад вдруг появится посреди луга, на котором они стояли. Внезапный отдаленный взрыв отозвался глубинной дрожью в теле Джейми, а конь настороженно навострил уши.
– Уже не важно, я их услышал. Дай отдохнуть коню, или он падет еще до полудня.
Отпустив уздцы, Джейми махнул капитану Крэддоку и поскакал в сторону, откуда донесся взрыв.
Американская армия опережала его на несколько часов, английская и того больше, но одинокий путник движется гораздо быстрее, чем даже отряд легкой пехоты. Тем более что Джон не был обременен оружием. Или едой. Или водой.
«Ты прекрасно знаешь, что он солгал тебе».
– Успокойся, Хэл, – пробормотал Грей тени своего брата. – Я знаю Перси лучше, чем ты.
«Я сказал, что ты прекрасно знаешь…»
– Знаю. Но взвесь, чем я рискую, если он лжет, и чем, если он не лжет?
Хэл своенравен, но умеет логически мыслить. А еще он отец. И потому замолчал.
Если Перси солгал, Джона могут подстрелить или повесить. Любая из армий. Американцы арестуют его за нарушенную клятву и повесят как шпиона. Англичане могут подстрелить его, приняв за ополченца мятежников – в кармане лежала шапка с надписью «Свобода или смерть», и Джон не спешил выбрасывать ее.
А если Перси не солгал, Джон рискует жизнью Уилли. Не нужно много ума, чтобы прийти к верному решению.