Что же делать? Как остановить Пятибрюхова? А если вызвать Пятибрюхова на дуэль и пристрелить там как бешеную собаку? Идея отличная, но кто ее осуществит? Диди? Его помощник Выговский? Нет, они оба дворяне, вызвать на дуэль могут только равного. Брат Николай? Он и стрелять-то, поди, не умеет.
Прыжов! Он тоже из купцов.
Потому, сойдя с поезда, княгиня решила ехать в морг на 5-ю линюю. Однако извозчик, выслушав адрес, неожиданно задал вопрос:
– Не к Алексею ли Иванычу едем?
– Ты знаком с Прыжовым? – удивилась княгиня.
– С моей хозяйкой он живет, Аней Пшенкиной.
– Да, я к нему! А в чем дело?
– Так Алексей Иваныч сейчас дома! Прибавление у них, – почему-то с грустью сказал возница.
– Не может быть, – прикинула Сашенька. – Рано еще.
Прыжов говорил, что Нюша должна родить в сентябре…
– На все воля Господа, – произнес извозчик. – Так куда вас везти?
Хоть княгиня Тарусова была знакома с извозопромышленницей Пшенкиной, в ее доме она ни разу не бывала. Первый его этаж занимала контора, а на второй, жилой, вела скрипучая лестница со двора. Сашенька поднялась по ней и прямо с порога увидела Лешича с кричащим младенцем на руках.
– Поздравляю, – вымолвила она.
– Нашла с чем, – неприветливо ответил Прыжов, пытаясь быстрыми покачиваниями успокоить верещавшего ребенка. – Может, лучше поможешь? У тебя опыт…
– Давай-ка! А Нюша где?
– Внизу. Контору-то ведь не бросишь. Мне пришлось испросить отпуск на пару дней. Кормилицу-то уже нашли, а няньку пока не можем.
– Кормилицу? У Нюши нет молока?
– Это Наташин, – тихо сообщил Прыжов. – Я думал, ты знаешь. Она умерла.
– Как умерла? – У Сашеньки от неожиданности чуть ребенок с рук не упал.
– Вчера вечером у ней началось кровотечение. Ее глупая мамаша вместо того, чтобы послать за доктором, приказала нагреть ванну. В общем, спасти удалось только малыша. Сам я на операцию не попал, потому что находился у пациента. Может, и к лучшему. Теща теперь верещит, что Наталью зарезали доктора по моему наущению. Представляешь, что бы говорила, присутствуй я на кесаревом сечении? Как у тебя ловко получается! Уже не вопит.
Сашенька пожала плечами, мол, троих выходила.
– Может, к нам в няньки поступишь? – улыбнулся Лешич.
– Мальчик, девочка?
– Парень.
– Как решил назвать?
– Иваном, Наталья хотела в честь отца. Ой, как хорошо, что ты пришла. Признаться, я в себя прийти не могу. Почему Господь забрал Наталью? За какие грехи? Да у нее их и не было, в нашем разрыве виноват лишь я. А умерла почему-то она. А мне, подлецу, получается, от ее смерти сплошные выгоды. Теперь мы с Нюшей сможем пожениться, наш ребенок тоже будет законнорожденным. И тещу не придется содержать. Чувствую себя инфернальным злодеем из страшной сказки.
– Малыш уснул. Давай его положим!
– А сами выпьем. Надо же ножки обмыть…
– И помянуть Наталью.
Уложив Ванечку в колыбель, они сели за стол, Лешич достал бутылку коньяка. Не чокаясь, помянули покойницу.
– Царствие тебе небесное, Наталья Ивановна! – прошептала Сашенька. – Прости меня, если можешь!
– Слушай, а как ты про мои беды узнала? Я ведь никому – ни Диди, ни Крутилину сообщить не успел.
– А я и не знала. Просто возникла необходимость с тобой поговорить. Я назвала извозчику адрес морга, а оказалось, он у Нюши служит. Вот и привез меня сюда.
– И о чем хотела поговорить?
Увидев Лешича с младенцем на руках, от идеи устроить ему дуэль с Пятибрюховым княгиня отказалась. И сейчас мысленно перебирала знакомых купцов – может, кто другой подойдет на эту роль? Но все они были чересчур циничными и над мучениями Капы посмеялись бы. А некоторые и сами с радостью совратили бы невинное дитя.
– Чего молчишь? Выкладывай!
Подумав еще секунду, Сашенька решилась и рассказала Лешичу, что выяснила в Одинцове.
Над ее идеей устроить поединок Прыжов весело посмеялся:
– Ты серьезно считаешь, что я бы согласился? Нет, с такими романтическими представлениями тебе надо было родиться пораньше, в эпоху Рыцарей и Прекрасных Дам. Нынче времена жестокие. Почему я должен защищать честь Капы? Она ведь добровольно согласилась ее продать. И заработала за ночь сумму, какую фабричные, надрываясь по шестнадцать часов, получают за год.
– Пятибрюхов убил ее брата.
– Есть тому доказательства? Их нет! И вину в убийстве Костика Пятибрюхов не признает, свалит все на Рыкачева. В лучшем случае его отдадут под суд за совращение девицы, но, учитывая добровольное согласие Капы, оправдают.
– А зло так и останется безнаказанным.
– Тебе-то что за печаль?
– Я – женщина, я – мать, у меня растет дочь.
– Благодари Бога, что Тане нет необходимости торговать девственностью. Хотя ее заслуги в этом нет. Просто ей повезло родиться в богатой семье. Но для многих девушек продать свою невинность – единственный способ выбраться из нищеты. Так что отвези Пятибрюхову письмо, получи деньги и отошли Капе. Больше ей ты ничем не поможешь.
– Ты знаешь, а я боюсь к нему ехать. Костик ведь тоже отправился требовать деньги. А Пятибрюхов его убил. Или приказал это сделать.
– Да, – протянул Прыжов, – ты права.
– Может, ты съездишь?
– У меня ведь тоже не две жизни. А теперь ребенок на руках. Если меня убьют, его отдадут теще. Представляешь, кто из него вырастет?
– И что мне делать?
– Открой правду Крутилину.
– Смеешься? Выяснив открытые мною обстоятельства, он будет обязан открыть дело заново. А Капа не желает огласки…
– Обязан, но не откроет. Потому что о ликвидации насильника и убийцы Рыкачева писали газеты, было доложено Государю. Нет, дело Гневышевых Иван Дмитриевич из архива ни за что не вытащит, однако ситуацией воспользуется обязательно. Съездит к Пятибрюхову, припугнет того хорошенько, заставит его раскошелиться Капитолине на приданое. Ну и себя, любимого, не забудет.
– Что? Крутилин нечист на руку?
– Конечно. А кто не берет? Один лишь я, и то только потому, что никто не предлагает.
– Берет у грабителей и убийц?
– Ну, не у всех. Разные ведь бывают обстоятельства. Взять случай с Гневышевыми – скрыть истинные обстоятельства дела одновременно в интересах и преступника, и жертвы. Почему бы сыщику этим не воспользоваться?
– Как же все отвратительно.
– Повторюсь: не всем довелось родиться в семье миллионера.
– Мне надоели эти упреки. Я готова разориться, лишь бы их не слышать.
– Бойся своих желаний. Вдруг они сбудутся?
Из комнаты, где стояла колыбель, послышался недовольный крик.
– Кажется, проснулся. Извини.
– Я, пожалуй, пойду, мне пора.
С Лиговского канала, где ныне обитал Лешич, Сашенька отправилась на Литейный проспект в здание Окружного суда. Поднявшись по лестнице на второй этаж, выяснила у знакомого секретаря, что заседание, в котором должен был участвовать сегодня князь Тарусов, отменили из-за болезни судьи.
– Дмитрий Данилович очень обрадовался и тут же укатил, – сообщил ей секретарь.
На Сергеевскую Сашенька отправилась пешком, чтобы по дороге еще сильней себя распалить. Ну почему мужья не довольствуются семейным счастьем? Зачем позорят жен, вытирают о них ноги? Сколько уже раз Диди вымаливал у нее прощение? Больше он его не получит!
– С возвращением, ваше сиятельство, – распахнул дверь швейцар Пантелеич.
– Князь дома? – вкрадчиво спросила Сашенька.
– Нет. Как в субботу на дачу ваши укатили, так никто не появлялся.
Сашенька подняла голову и буквально впилась в Пантелеича глазами, чтобы понять, врет или нет. Швейцар в ответ широко ей улыбнулся. Точно врет, что никто не приезжал. Но, похоже, сейчас в квартире пусто. Иначе бы разволновался.
На всякий случай поднялась на третий этаж, открыла дверь, прошлась по комнатам. Их пустота Сашеньку не убедила, наоборот, взбесила еще больше. Но почему все происходит не так, как ей хочется? Володя без спросу укатил в Лавру, из-за чего потеряла сутки. Вернись она в Питер вчера, без всякого сомнения, убедила бы Прыжова стреляться с Пятибрюховым. И подлеца Диди застала бы с девкой. Как же ей улыбался Пантелеич – наверняка за свое молчание вчера получил от князя пятиалтынный. А на сегодня у Диди просто не хватило здоровья – ведь давно не мальчик, скоро будет праздновать юбилей[75].
Она спустилась вниз и приказала швейцару поймать извозчика.
На даче, кроме слуг, Сашенька никого не застала.
– Все купаются, – сообщил камердинер Тертий.
– И князь?
– И он по возвращении из суда на речку пошел. Господин Выговский тоже.
– А вчера князь поздно вернулся?
– Да-с!
Так она и знала! Господи! Зачем она ждала Володю? Если бы уехала в понедельник, уличила бы мужа в измене.
– А где княжич? – спросил в свою очередь Тертий. – Изволил задержаться в Первопрестольной. Показывай, как устроились.
Раздраженная донельзя княгиня отправилась по даче с инспекцией.
– Неужели вы вообразили, что тоже прибыли сюда на отдых? – кричала она на слуг, указывая на пыль, грязь и мятые вещи.
– Так только приехали, – пытался оправдаться Тертий. – Не успели еще.
– Кровать застелить не успели? – указала она на неприбранную в комнате старшего сына постель.
– Было не велено, – пожала плечами горничная.
Княгиня схватила подушку и запустила ею в служанку:
– Не ври.
Та пожала плечами.
– А это что?
Под подушкой обнаружилась книжка, вернее, брошюрка. Подняв ее, Сашенька увидела, что издана на немецком языке. Автор не был указан. А название звучало зловеще: «Das Manifest der Kommunistischen Partei». Коммунисты? Не те ли смутьяны, что устроили в этом году очередную революцию во Франции?
Сашенька открыла брошюру. Конечно, ее знание немецкого было недостаточным, но выручали пометы и переводы отдельных слов, сделанные Евгением.
«Манифест» начинался, словно готический роман: «По Европе ходит призрак». Далее автор расхвалил буржуазию, которая «создала более многочисленные и боле