В апреле 1807 года, когда Талейран посоветовал Наполеону сделать так, чтобы Австрия полюбила (aimer) Францию и ее успехи, Наполеон ответил: «“Aimer”… Я совсем не понимаю, что это слово значит применительно к политике»{1898}. Это правда. Во внешней политике он, исходя из того, что государства вечно соперничают друг с другом, руководствовался в основном соображениями выгоды. Наполеон понимал: Австрия жаждет мести за унижения Мантуи, Маренго, Кампоформио и Люневиля, Ульма, Аустерлица и Пресбурга, но полагал, что она сочтет нелепым начинать войну, числя в союзниках лишь Англию и Сицилию, особенно когда Англия не предлагала войск. Наполеон же возглавлял коалицию, в которую входили Италия, Бельгия, Швейцария, Неаполь, Голландия, Бавария, Вюртемберг, Саксония и Вестфалия. «Пруссия повергнута в прах, – описывал сложившееся положение Меттерних, австрийский посол в Париже. – Россия – союзница Франции, а Франция – хозяйка Германии»{1899}. Хотя момент для войны был неподходящий, Австрия все же начала ее, снова пытаясь вернуть утраченные позиции в Италии и Германии. Именно из-за непродолжительного мира после 1805 года европейские державы сумели измотать Францию, и главную заслугу тут следует приписать упорству австрийцев.
Уверенный в своей разведке, Наполеон молниеносно переместился из Вальядолида в Париж. Вместе с Савари, Дюроком, Рустамом, адъютантом и небольшим отрядом егерей он преодолел за четыре часа 113 километров до Бургоса, большую часть пути – по районам, охваченным партизанской войной. Тибо наблюдал, как Наполеон скакал за своей каретой, «одновременно стегая лошадь адъютанта и пришпоривая собственную»{1900}. Он отправился в дорогу в 7 часов 17 января и оказался в Париже к 8 часам 23 января, за шесть дней покрыв более 960 километров. «Пока все правительства союзнических держав считали, что он [Наполеон] занят операциями на севере Испании, – записал генерал Дюма, – он, вернувшись в центр империи, собирал еще одно большое войско… удивляя этой невероятной деятельностью тех, кто собирался застать его врасплох»{1901}. Впоследствии Наполеон, в разговоре с Даву сравнивая боевые действия в Испании и Австрии, называл австрийцев «народом настолько добродетельным, настолько умеренным, настолько равнодушным, настолько снисходительным, настолько далеким от всякого буйства, что во время войны в Германии не случилось ни единого покушения на француза». Испанцы, напротив, были фанатиками{1902}.
Вернувшись в Париж, Наполеон немедленно приказал Законодательному корпусу (теперь безвластному органу, заседавшему суммарно четыре месяца в 1809 и 1810 годах) призвать рекрутов набора 1810 года, то есть на год раньше срока. Это позволило Наполеону поставить под ружье 230 000 человек и таким образом собрать крупнейшую армию, какой он когда-либо командовал. Разведывательная сеть осведомляла Наполеона не только о намерениях и делах австрийцев (так, он узнал, что 23 декабря император Франц принял решение воевать и в феврале в нем утвердился). Шпионы предупредили его также об опасном сближении Талейрана с Фуше: давние враги теперь стакнулись и планировали в случае гибели Наполеона в Испании посадить на французский престол Мюрата. Перехваченные Лавалеттом письма друзей Фуше и Талейрана, вкупе со сведениями, что Евгений отказался участвовать в заговоре, позволили Наполеону выяснить все, что он хотел об этом знать. В полдень субботы 28 января он вызвал в Тюильри Камбасереса, Лебрена, Декре, Фуше и Талейрана и обрушился на последних двоих. Филиппика продолжалась не то полчаса (версия Паскье, узнавшего о случившемся от мадам де Ремюза, которой рассказал Талейран), не то два часа (по Мольену, который в событии не участвовал, но был знаком со всеми действующими лицами).
Наполеон жаловался, что Фуше и Талейран критикуют в салонах ход войны в Испании, хотя обстановка там сложилась сравнительно благоприятная: Сульт в Ла-Корунье заставил англичан эвакуироваться с полуострова, а 16 января погиб Джон Мур. Кроме того, Фуше и Талейран интриговали против Жозефа, желая передачи испанского престола Мюрату, и это означало нарушение ими клятвы верности. «Вы просто дерьмо в шелковых чулках», – сообщил Наполеон Талейрану{1903}. Тот выслушал оскорбление «с явным безразличием» и впоследствии ограничился комментарием: «Как жаль, что такой великий человек так дурно воспитан»{1904}. Через два дня после разговора Наполеон лишил Талейрана должности великого вице-электора, позволив ему, однако, сохранить остальные титулы и чины, и непостижимым образом не сослал его. Фуше сохранил министерский пост. Вскоре после этого Меттерних уплатил «месье Икс» от 300 000 до 400 000 франков за подробные сведения о боевом составе и организации французской армии. Подозрение в первую очередь падает на Талейрана{1905}.
Меттерних запросил паспорта не сразу и до последнего оттягивал отъезд из Парижа – вероятно, чтобы получить от «месье Икс» как можно больше секретных сведений. Наполеон, как обычно, объяснил противнику губительные последствия объявления войны. Встретив Меттерниха 23 марта, накануне разрыва дипломатических отношений, Наполеон спросил:
Вас что, укусил тарантул? Что вам угрожает? Кто вам не нравится? Все еще хотите спалить мир? Зачем? Когда моя армия находилась в Германии, вы не считали, что вашему существованию угрожают, но теперь она в Испании – и вы видите в ней угрозу! Довольно странная логика. И к чему это приведет? Я собираюсь вооружаться, поскольку вооружаетесь вы. Поскольку мне наконец есть чего опасаться, нелишне проявить осторожность{1906}.
Меттерних учтиво и ловко возражал. Наполеон прервал его: «Чем обусловлены ваши опасения? Если это вы, месье, передаете их своему двору, скажите – и я дам вам все объяснения, необходимые, чтобы их развеять… Месье, во всех делах с вашим двором меня всегда дурачили; мы должны поговорить без околичностей»{1907}. Как и в случае Третьей и Четвертой коалиций, Наполеон не желал войны, не нуждался в ней и громко заявлял о желании ее избежать. Впрочем, он снова не согласился ни на какие компромиссы для того, чтобы предотвратить войну, поскольку был убежден в своей победе. Готовясь к схватке, он лишь 9 марта отправил 29 писем[197].
Эрцгерцог Карл собирался явиться в Баварию с восемью корпусами, одновременно отправив еще один корпус в Польшу и два – в Италию. Он рассчитывал на объявление Пруссией войны Франции и на крупные антинаполеоновские восстания в Германии, однако, когда стало ясно, что ничего подобного не произойдет, он нацелил свой главный удар южнее Дуная, чтобы прикрыть Вену и поддерживать связь с войсками в Италии. Это привело к полнейшему беспорядку в армии, поскольку части постоянно переходили с места на место, и к потере драгоценного времени. 20 февраля сдалась героическая Сарагоса. Два дня спустя Жозеф вернулся в свой дворец в Мадриде, и Наполеон смог целиком посвятить себя устранению опасности, грозящей союзной Баварии.
30 марта Наполеон изложил весь план кампании Бертье, которому поручил до своего прибытия командовать Рейнской армией: он понимал, что не может сделать начальниками друг над другом Даву и Массена – оба горды, добились больших успехов и полагали друг друга равными. Планировалось выстроить огромное «каре», чтобы заманить австрийцев в гигантскую ловушку, когда они начнут наступление (оно ожидалось вскоре после 15 апреля). В авангарде, вдоль реки Изар, шел баварский корпус Лефевра: три дивизии – баварского принца Людвига, князя Карла-Филиппа фон Вреде и графа Бернара Деруа. Начальником штаба корпуса был генерал Жан-Батист Друэ, впоследствии граф д’Эрлон. К Лефевру должен был присоединиться корпус Ланна, как только великий воин вернулся бы из Испании. Левое крыло (между Байрейтом и Нюрнбергом) составлял мощный (около 55 000 солдат при 60 орудиях) корпус Даву: три пехотных дивизии, одна новая резервная дивизия, одна новая германская дивизия, Вторая дивизия тяжелой кавалерии и бригада легкой кавалерии. Справа, в Пфаффенхофене, стоял корпус Удино (пехота и легкая кавалерия). Арьергард (у Аугсбурга) образовал корпус Массена. Кавалерийский резерв – две дивизии легкой и две дивизии тяжелой кавалерии под командованием Бессьера, гвардия и вюртембержцы Вандама – сосредоточился в Страсбурге. В целом Германская армия насчитывала 160 000 человек при 286 орудиях. Корпуса находились сравнительно недалеко один от другого. Главным опорным пунктом был определен Регенсбург. Если бы австрийцы атаковали до 15 апреля, Наполеон отдал бы приказ Бертье сосредоточить силы между Аугсбургом и Донаувертом.
После того как Наполеон потребовал у русских во исполнение данных в Эрфурте обязательств помощи против Австрии, Александр I выставил 70 000 солдат во главе с князем Голицыным. Однако русская армия умудрилась перейти границу австрийской Галиции (юг современной Польши и запад Украины) у Лемберга (совр. Львов) лишь 22 мая, и неприятеля она так и не встретила. За все время кампании русские потеряли всего двух солдат{1908}. Австрийцы, не имевшие нужды расходовать на востоке крупные силы и средства, смогли, к ярости Наполеона, бросить почти все войска против него.
3 апреля Австрия формально объявила войну Франции и Баварии, а 6 апреля эрцгерцог Карл, хотя сам он считал это преждевременным, объявил об этом своим подданным[198]. Четыре дня спустя 127-тысячная австрийская армия форсировала Инн и вторглась в Баварию, но, вопреки расчетам Карла, войска из-за дурной погоды делали всего 10 километров в день и вышли к реке Изар лишь 15 апреля. В тот же день Австрия вторглась и в Великое герцогство Варшавское. Кампанию Бертье открыл очень неудачно. Он неверно понял распоряжения Наполеона и запаниковал, узнав, что австрийцы пошли в наступление на пять дней раньше, чем он рассчитывал. 14 апреля Бертье отправил корпус Даву вместо Аугсбурга к Регенсбургу и так распылил силы вдоль реки Лех: 52 300 солдат оказались к северу от нее и 68 700 – к югу, причем многие части находились слишком далеко друг от друга. Тем временем австрийцы сосредоточили крупные силы у Ландсхута. Спокойствие возвратилось в донаувертскую ставку лишь через пять дней, когда приехал Наполеон, извещенный 12 апреля по телеграфу о том, что австрийцы перешли Инн