аневр – лучший из сделанных мной… Я приумножаю себя своей деятельностью. Я поднял Ланна, пнув его несколько раз; он очень крепко спал»{1917}. Наполеон благоволил Ланну более, нежели любому другому маршалу. После гибели Дезе его ближайшими друзьями сделались Ланн и Дюрок. Он позволял им – но никому другому – себя дразнить. Однажды Ланн сказал даже, что «его жалели за несчастную любовь к этой потаскухе [cette catin]», то есть к Наполеону. Шапталь вспоминал: «Император смеялся его шуткам, поскольку знал, что всегда, когда понадобится, он найдет маршала готовым к услугам»{1918}.
После поражения при Экмюле австрийцам пришлось отступить – не вполне организованно – к Регенсбургу: они искали спасения за Дунаем. Явившись 23 апреля к Регенсбургу, Наполеон, не желавший вести долгую осаду, настоял на немедленном приступе (лестницы приставили к стене с интервалом в двадцать шагов). Это удалось с третьей попытки. Единственным для Карла путем к отступлению служил каменный мост девятиметровой ширины, который был (и остается) одним из крупнейших на Дунае. Он покоится на шести каменных опорах, и артиллерии трудно его разрушить. Карл был близок к тому, чтобы ускользнуть, но потерял при этом еще 5000 солдат и 8 орудий. Неподалеку от того места, где сейчас проходит железная дорога, пуля на излете попала Наполеону в правую лодыжку и причинила контузию. Пока Иван[202] перевязывал рану, Наполеон сидел на барабане. В голенище сапога прорезали дыру, чтобы рана не мешала при езде верхом{1919}. Чтобы не деморализовать солдат, немедленно после перевязки Наполеон, «приветствуемый возгласами, проехал верхом вдоль всего фронта»{1920}. Чуть позднее, во время битвы, Наполеон сказал: «Не кажется ли вам, что пули нас прощупывают?»{1921} 6 мая он заверил Жозефину, что «коснувшаяся меня пуля не причинила ранения. Она едва задела ахиллесово сухожилие»{1922}.
После взятия Регенсбурга один из «старых ворчунов» попросил у Наполеона орден Почетного легиона за то, что в Яффе, когда «было чертовски жарко», он отдал будущему императору арбуз. Император счел причину пустяковой и отказался. Тогда ветеран возмущенно прибавил: «Ну, если ты не признаешь семь ран, полученных на Аркольском мосту, при Лоди и Кастильоне, у пирамид, под Акрой, при Аустерлице и Фридланде, одиннадцать походов – в Италию, Египет, Австрию, Пруссию, Польшу…» Наполеон, смеясь, резко прервал солдата и сделал его кавалером ордена Почетного легиона с 1200 франками пенсии. «Жестами именно этого рода император вызывал у солдат обожание, – отмечал Марбо, – но они годятся лишь для командующего, прославленного частыми победами: любой другой полководец повредил бы своей репутации»{1923}.
Редко французы одерживали победы чаще, чем четыре дня подряд [20–23 апреля]: при Абенсберге, Ландсхуте, Экмюле и Регенсбурге. 24 апреля армия отдыхала, и император опросил нескольких офицеров. Капитан Блаз записал разговор Наполеона с полковником, явно хорошо знакомым со списками личного состава:
– Сколько у вас людей?
– Восемьдесят четыре, сир.
– Новобранцев?
– Двадцать два.
– Сколько солдат служат дольше четырех лет?
– Шестьдесят пять.
– Сколько вчера получило ранения?
– Восемнадцать.
– А убитых?
– Десять.
– Штыками?
– Так точно, ваше величество.
– Хорошо{1924}.
Штыковой бой считался уделом самых отважных, и после боя 3 мая Наполеон с удовольствием выяснил, что храбрейшим солдатом 26-го полка легкой пехоты оказался капрал карабинеров по фамилии Байонет – «штык», и сделал его кавалером ордена Почетного легиона с пенсией{1925}.
10 мая 1809 года, когда Наполеон приблизился к воротам Вены, адъютант-поляк Адам Хлаповский писал:
Я увидел такое, чему не поверил бы, если бы сам это не видел и не слышал. Но и теперь мне трудно поверить. На городских стенах людей было немного, но на бастионах находилось порядочно зажиточных горожан. Император подъехал прямо к гласису, так что его от этих людей отделял только ров в 10 ярдов [около 9 метров] ширины. Когда они узнали его (в последний раз он был здесь в 1805 году), все сняли шляпы – чего я мог ожидать – и приветствовали его радостными криками, что показалось мне излишним и менее подобающим… Когда я выразил нескольким французским офицерам свое удивление, они заверили меня, что видели и слышали точно то же самое в Берлине, у Бранденбургских ворот, в 1806 году{1926}.
Наполеон полчаса объезжал укрепления Вены «и время от времени приподнимал шляпу в ответ на приветствия [горожан], как если бы он объезжал Париж». Его сопровождал эскорт всего из 25 всадников. Повернув к Шёнбрунну – загородному дворцу, в котором он квартировал в 1805 году, – он сказал Хлаповскому: «Там для вас будет уже приготовлена постель. Вы столько ночей провели в седле, и теперь вам пришло время воспользоваться любезностью императора Франца»{1927}.
В 2 часа 13 мая, после очень непродолжительной бомбардировки, Вена капитулировала. К тому времени разрушивший все мосты эрцгерцог Карл был уже на правом берегу Дуная. Река в те времена очень отличалась от нынешней, разведенной по каналам и усмиренной. «Государи этого дома оставили свою столицу, – объявил Наполеон в тот день, – не как благородные воины, уступившие обстоятельствам и поражениям, а как поправшие клятвы, преследуемые собственной совестью»{1928}. При этом Наполеон, не упустивший возможности попрекнуть Габсбургов, не желал оттолкнуть венцев, пообещавших самостоятельно поддерживать порядок в городе. «Все отставшие солдаты, под предлогом усталости покинувшие свои части для грабежа, – распорядился Наполеон 14 мая, – будут схвачены, осуждены военно-полицейским судом и в течение часа казнены»{1929}. В каждой колонне действовал трибунал для наказания мародеров.
Ниже Вены по течению Дуная солдаты Наполеона три дня сооружали наплавной мост через Дунай, чтобы напасть на австрийскую армию. В 17 часов 18 мая пехотная дивизия генерала Габриэля-Жана-Жозефа Молитора начала переправляться через реку на лодках. Французы достигли лишь острова Лобау (шириной три с половиной километра) и стали строить мосты покрепче на противоположный берег. Впоследствии Наполеона критиковали за то, что он не распорядился навести более основательные мосты, однако тогда ему не хватило опытных инженеров, течение было сильным, к тому же австрийцы стремились помешать работе, спуская по реке бревна (а однажды даже сплавили подожженную мельницу).
Как при Аустерлице и в Польше, Наполеон оказался в глубине неприятельской территории, его линии снабжения чрезвычайно растянулись, а противостоял ему враг, не просивший мира даже после занятия столицы. Армия эрцгерцога Иоганна (младшего брата императора Франца и эрцгерцога Карла), разбитая 8 мая Евгением Богарне на реке Пьяве, возвращалась из Италии. В Тироле вспыхнуло антибаварское восстание под руководством харизматичного Андреаса Гофера. Среди немцев росло недовольство французской гегемонией, и стратегия эрцгерцога Карла, по-видимому, сводилась к уклонению от генерального сражения с Наполеоном. Во второй половине дня 19 мая французы перебросили через Дунай мост (длиной 800 метров) на 96 лодках и 9 плотах и днем 20 мая заняли остров Лобау. Другой мост, длиной 90 метров, на 15 захваченных понтонах и трех козловых опорах, связал остров с противоположным берегом реки. Он казался очень непрочным, однако Наполеон решил рискнуть.
Асперн отстоит от Эсслинга примерно на 5,5 километра. Деревни расположены на северо-восточном берегу Дуная, в 3,5 километра восточнее Вены. В полночь 10 мая Массена поднялся на колокольню в Асперне и, увидев сравнительно мало походных костров, доложил Наполеону об отступлении австрийцев, которые, напротив, готовились напасть. (Ту же ошибку утром в день битвы при Прейсиш-Эйлау совершил Мюрат.) Наполеон перешел реку на рассвете в воскресенье, 21 мая, и, проявив обычную для него предусмотрительность, приказал немедленно усилить тет-де-пон. Увы, Массена не сумел как следует укрепить Асперн, вероятно полагая это ненужным, раз эрцгерцог Карл уходит. Но к 8 часам стало совершенно ясно: австрийцы не отступали.
В 1809 году в Асперне насчитывалось 106 двухэтажных домов с обнесенными стеной садами. Деревня вытянулась с востока на запад вдоль двух дорог. Здесь было мало поперечных улиц. Церковь и кладбище окружала стена высотою по грудь (в церковных пристройках теперь помещается музей), имелся прочный дом священника, а на холмике на западной окраине деревни был разбит обширный сад. Вдоль дороги в Эсслинг тянулся земляной вал (он до сих пор существует). В Эсслинге насчитывалось 56 домов, возведенных по обе стороны деревенской площади, и стоял большой каменный амбар со стенами трех футов толщины. Наполеон рассчитывал наступать через Мархфельдскую равнину, опираясь на эти две соединенные дорогой деревни. Местность была настолько ровной, что обычно служила австрийцам плац-парадом.
Вода в Дунае поднялась за ночь на метр. К 10 часам груженая баржа протаранила самый северный из наплавных мостов. Французы восстановили его как раз ко времени переправы тяжелой кавалерии генерала Жана д’Эспаня, перешедшей реку поэскадронно, ведя коней в поводу. Находившийся чуть восточнее Асперна Наполеон, узнав о поломке моста, приказал остановить атаку (одна из главных заповедей полководца: избегайте боя, если у вас за спиной река), но генералы, кроме промолчавшего Бертье, заверили его, что сумеют удержать позиции. В 13 часов Наполеон узнал, что по Мархфельдской равнине движутся крупные силы австрийцев. Об этом он знал бы и раньше, если бы отправленная в разведку легкая кавалерия не натолкнулась на австрийских застрельщиков. Численность участвующих войск впечатляет: 21 мая, в воскресенье, в наступлении участвовало около 37 000 австрийцев, на следующий день – 85 000 при 292 орудиях. Около 30 000 французов перешли реку в воскресенье и еще 20 000 – в понедельник, однако они располагали всего 58 орудиями