Вспоминая ту первую ночь, проведенную с Марией-Луизой, Наполеон поделился: «Ей настолько это понравилось, что она попросила меня сделать это еще раз»{2035}. Несмотря на ее беспокойство, брак обещал быть счастливым. С июля 1810-го по сентябрь 1811 года они неизменно ночевали под одной крышей. Наполеон расстался с Марией Валевской, которую поселил в Париже, когда вновь женился. До конца неясно, изменял ли Наполеон Марии-Луизе, во всяком случае до тех пор, пока она не изменила ему. «Ни первая, ни вторая из супруг Наполеона не могли пожаловаться на его обращение. Хотя этот факт достаточно установлен, слова эрцгерцогини Марии-Луизы бросают на него новый свет», – писал Меттерних. Он вспоминал, что Мария-Луиза сказала ему вскоре после замужества: «Я уверена, что в Вене много занимаются мною и что, по общему мнению, я терплю ежедневные муки. Вот как неправдоподобна часто бывает истина. Я не боюсь Наполеона, но я начинаю думать, что он боится меня»{2036}. Впрочем, она не была любовью всей его жизни.
«Я думаю, – много лет спустя признался Наполеон, – что, хотя я горячо любил Марию-Луизу, Жозефину я любил больше. Это естественно. Мы вместе достигли высот, и она была мне настоящей женой, женщиной, которую я выбрал. Она была полна изящества, была грациозной даже в том, как она готовилась ко сну, как раздевалась… Если бы она родила мне сына, я никогда не расстался бы с ней, но, честное слово (ma foi)…»{2037} Впоследствии Наполеон пожалел о втором браке и видел в нем причину своего падения. «Несомненно, если бы не моя женитьба на Марии, я никогда не стал бы воевать с Россией, – сказал он, – но я ощущал некоторую поддержку Австрии – и зря, потому что Австрия – это естественный враг Франции»{2038}.
На следующий день после светской церемонии (она прошла в Большой галерее Сен-Клу 1 апреля 1810 года, в воскресенье; австрийский посол князь Карл фон Шварценберг был в белом фельдмаршальском мундире, в котором выглядел «как мельник»; присутствовала государыня-мать) Наполеон с супругой отправились в Тюильри. Там состоялись венчание и празднества{2039}.
У алтаря из позолоченного серебра, воздвигнутого в луврском Salon d’Apollon (квадратном зале, где обычно выставляли живопись), кардинал Феш провел брачную церемонию. Парижан по случаю праздника порадовали фейерверками, раздачей беднякам 3000 бараньих ног и 1000 колбас, танцами на Елисейских полях, амнистией заключенных, конными дефиле, концертами, парадами и запуском на Марсовом поле монгольфьера. Никто не понимал значения лозунга «хлеба и зрелищ» лучше Наполеона, этого современного Цезаря, и каждый из 6000 ветеранов, женившихся в тот же день, что и император, получил по 600 франков{2040}. Мария-Луиза сэкономила Наполеону очень немного: на Жозефину он каждый год тратил в среднем 899 795 франков, а новая супруга ежегодно обходилась ему (или, по крайней мере, французской казне) в 772 434 франка{2041}.
Марии-Луизе в день свадьбы представили 1500 гостей. «Я все время чувствовала себя дурно из-за бриллиантовой короны, – позднее пожаловалась она подруге. – Она была такой тяжелой, что я едва могла ее носить». Образцом послужило бракосочетание Людовика XVI и Марии-Антуанетты в 1770 году – трудно придумать более неромантичный прецедент, но зато он наилучшим образом соответствовал представлениям Наполеона о женитьбе монарха. На следующий после свадьбы день Наполеон написал царю Александру: «С чувством совершенного почтения и нежной дружбы остаюсь, Monsieur mon frère, добрым братом вашего величества»{2042}. Обращения «брат» требовал этикет эпохи, но родственниками эти монархи становиться не собирались.
Всего через два дня после того, как Наполеон это написал, Александр предсказал своему конфиденту-поляку, бывшему министру иностранных дел князю Адаму Чарторыйскому, что «в девять месяцев с настоящего времени» в отношениях Франции и России наступит кризис{2043}. Царь поддерживал связь с Чарторыйским и интересовался, в самом ли деле герцогство Варшавское верно Наполеону. Только что, в 1807 году, Наполеон превратил курфюршество Баварию, Великое герцогство Вюртемберг и Вестфалию в королевства, и Александр опасался, что следующим станет Великое герцогство Варшавское.
1 июля, через три месяца после женитьбы Наполеона, Шварценберг устроил по этому случаю бал в посольстве на улице Монблан. Из-за лампы загорелась газовая ткань драпировки, а затем и все здание, и 4 из 600 присутствовавших погибли, в том числе невестка Шварценберга. Тело опознали лишь по кольцам, которые носила эта женщина. «Я не испугалась, но, если бы император не заставил меня покинуть зал, я сгорела бы, поскольку ни в малейшей степени не подозревала об опасности», – через неделю сказала Полине Мария-Луиза. Убедившись, что супруга в безопасности, Наполеон вернулся, чтобы руководить спасательной операцией, и был настолько разочарован ее медлительностью, что полностью преобразовал парижскую систему пожаротушения, учредив пожарную охрану (sapeurs pompiers){2044}. После того случая Наполеон суеверно решил, что проклятие тяготеет либо на Шварценберге, либо на нем самом.
Для свадебной церемонии закономерно выбрали Лувр, поскольку изобразительное искусство имело огромное значение для восприятия империи Наполеона и современниками, и потомками. «Я намерен обратить искусство к предметам, которые, вероятно, увековечат память о свершениях последних пятнадцати лет», – объяснил он Дарю. Его щедрое покровительство принесло удивительные плоды{2045}. Если критиковать Наполеона, как иногда делают, за отсутствие в период его правления великой литературы, то справедливо и воздать ему за великое искусство ампира, которое Наполеон так поощрял. Конечно, он пользовался культурой в целях пропаганды (как и Людовик XIV, французские революционеры, Август и другие римские императоры, которыми он восхищался){2046}.
Всякая эпоха, которая может похвалиться художниками столь же одаренными, как Жак-Луи Давид (он выразился о Наполеоне так: «В тени моего героя я проскользну в память грядущих поколений»), Франсуа Жерар, Теодор Жерико, Анн-Луи Жироде (в 1812 году ему заказали 36 одинаковых портретов Наполеона в полный рост, и до первого отречения он успел выполнить 26 работ), Антуан-Жан Гро, Жан-Урбен Герен, Жан-Огюст Энгр, Пьер-Поль Прюдон, Карл Верне и его сын Орас, Элизабет Виже-Лебрен, а также миниатюристы Жак Огюстен и Жан-Батист Изабе, в полной мере заслуживает называться золотым веком{2047}. Даже Гойя некоторое время работал при мадридском дворе Жозефа.
Наполеон ежегодно выделял 60 000 франков на поощрение живописи и обыкновенно превышал этот бюджет. Лишь в Салоне 1810 года он приобрел для Лувра двадцать полотен, уплатив за них 47 000 франков{2048}.
Образ Наполеона и его деяния увековечивались в живописи, гравюрах, гобеленах, медалях, фарфоре, мелкой пластике и скульптуре и как способ легитимации его режима, и для того, чтобы, по выражению историка искусства, «навсегда запечатлеть его в памяти французов»{2049}. Наполеон умел позировать одновременно живописцу и скульптору, если они являлись в обеденное время и работали молча. До изобретения фотографии никто не требовал от искусства совершенной достоверности. Никто не считал, например, что Наполеон преодолел Альпы на вздыбленном коне, как его изобразил Давид. Картина задумывалась скорее как яркая аллегория подвига. В нижнем левом углу видны надписи на камнях: Hannibal, Karolus Magnus (то есть Карл Великий), Bonaparte.
Оппоненты пренебрегали наполеоновским искусством, видя в нем чистую пропаганду, однако многие тонкие ценители-нефранцузы признавали его ценность, собирали и даже заказывали. Так, десятый герцог Гамильтон поручил Давиду запечатлеть Наполеона в его кабинете в Тюильри в 1811 году, а принц-регент приобрел «Смотр в Тюильри» Жана-Батиста Изабе. Второй маркиз Лансдаун купил довольно много произведений наполеоновского искусства. Джон Соун коллекционировал наполеоновские книжные переплеты, а Джон Боуз украсил портретами его маршалов лестницу музея в Барнард-Касле{2050}.
Временами Наполеон проявлял скромность. Так, он возражал против того, чтобы его изображали в образе полубога. Когда в апреле 1811 года, перед самым экспонированием, он осмотрел собственную мраморную статую «Марс-миротворец» работы Антонио Кановы (которому позировал целых пять раз), то немедленно распорядился убрать ее в хранилище, где она оставалась до конца его правления, и закрыть ширмами{2051}. Он опасался, что публика станет потешаться над полунаготой и сравнивать его облик в 1803 году, когда Канова начал работу, с нынешней корпулентностью. (Сейчас изваяние стоит у лестницы в лондонском Эпсли-хаусе. Гости герцога Веллингтона вешали на него зонты.)
Покровительство Наполеона и гораздо более активное – Жозефины даже породило новый классицистский стиль, ампир, в архитектуре, садово-парковом искусстве, прикладном искусстве (изготовление мебели, часов, посуды, тканей, обоев, подсвечников, зеркал). Пышный декор времен Старого порядка отчасти вернулся уже при Директории, но для окончательного оформления стиля потребовались Наполеон и его империя