{2167}. В один лишь этот день Наполеон отправил письма Даву (с жалобой на грабежи, учиненные в Польше вюртембергскими солдатами), Кларку (об образовании роты эльбских саперов), Марии-Луизе (о том, что он с 2 часов провел двенадцать часов в седле), Камбасересу (о спокойствии на границе), Евгению Богарне (с заказом 30 000 бушелей ячменя) и Бертье – не менее 24 писем обо всем: от необходимости наказать казначея за некомпетентность до переноса тифозного госпиталя{2168}. Подготавливая нападение на Россию, Наполеон с начала января 1812 года до момента переправы через Неман написал почти 500 писем Бертье, а также 631 письмо Даву, Кларку, Лакюэ и Маре.
7 июня, беседуя в Данциге с Раппом, с которым он гораздо откровеннее, чем с Меттернихом, мог обсуждать стратегию, Наполеон сказал, что его планы не идут дальше перехода через Неман, разгрома Александра и занятия русской Польши. Ее Наполеон намеревался присоединить к Великому герцогству Варшавскому, превратить его в Польское королевство, хорошо вооружить и сделать буферным государством против России с пятидесятитысячной кавалерией{2169}. Два дня спустя он объяснил Фэну и другим:
Покуда мы заканчиваем дела на севере, надеюсь, что Сульт удержится в Андалусии, а Мармон остановит Веллингтона на португальской границе. Европа переведет дух лишь тогда, когда закончится война с Россией и Испанией. Лишь тогда мы сможем надеяться на настоящий мир. Возрождение Польши укрепит его. Австрия будет больше печься о Дунае и меньше – об Италии. Наконец, изнуренная Англия смирится и разделит с континентальными кораблями мировую торговлю. Мой сын мал, и вам нужно подготовить его к спокойному царствованию{2170}.
Как мы видим, цели войны (даже мир с Англией, которой Америка 1 июня объявила войну) не идут особенно далеко, вероятно, достижимы и отнюдь не похожи на безумную спесь, обычно приписываемую Наполеону накануне вторжения в Россию. Не было и речи о походе на Москву, тем более в его якобы задушевной беседе с Меттернихом. Население России в 1812 году составляло около 46 млн человек против 42,3 млн подданных Французской империи и еще 40 млн жителей «большой империи», то есть государств-сателлитов{2171}. Наполеон уже дважды воевал с русскими и дважды разбил их. Его армия (свыше 600 000 человек) в то время более чем вдвое больше действующей русской армии. 20 июня Наполеон предписал гвардии взять маршевый рацион всего на двенадцать дней, и это означает, что он планировал непродолжительную кампанию и явно не собирался удаляться более чем за 1300 километров от Немана.
22 июня Наполеон опубликовал второй бюллетень:
Солдаты! Вторая польская война началась. Первая окончилась под Фридландом и в Тильзите, где Россия клялась вечно сохранять союз с Францией и враждовать с Англией. Она нарушила клятву! ‹…› Неужели она полагает, что мы изменились? Разве мы уже не воины Аустерлица? Она постановляет нас между бесчестием и войной. Выбор не может быть сомнителен. Итак, вперед! Перейдем за Неман, внесем оружие в пределы России! Вторая Польская война будет столь же славной для Франции, сколь и Первая, но мир, который мы заключим, будет прочнее и прекратит пятидесятилетнее кичливое влияние России на дела Европы[235]{2172}.
С тех пор как Юлий Цезарь, кумир Наполеона, в 49 году до н. э. перешел Рубикон и вплоть до 24 июня 1812 года, переправа через реку не имела столь существенного символического значения. На рассвете 24 июня, в среду, огромная армия Наполеона приступила к переправе через Неман, по которому проходила граница с Россией. Поскольку несколькими днями ранее Лористона отослали из ставки царя Александра, не дав ответа на последнее предложение мира, в официальном объявлении не было необходимости, как не было ее и при начале Войны за австрийское наследство или Семилетней войны[236].
Наполеон изучал в день переправы реку, когда его лошадь испугалась зайца и сбросила седока на песчаный берег. Наполеон ушиб бедро{2173}. «Дурное предзнаменование! Римлянин повернул бы назад», – воскликнул кто-то. Неизвестно, был это Наполеон или член штаба, но, принимая во внимание его страсть к Античности (и понятное нежелание остальных произносить подобные слова вслух), скорее всего, это сказал сам император[237]{2174}.
Наполеон приказал генералу Жану-Батисту Эбле (артиллеристу, превратившемуся в инженера) навести три понтонных моста у деревни Понемун (совр. Панямуне, около Каунаса) и, по словам Сегюра, «провел весь этот день частью в своей палатке, частью в одном польском доме, где тщетно искал отдыха, растянувшись неподвижно в душной и жаркой комнате»{2175}.
Полную численность армии Наполеона трудно подсчитать. В 1812 году он имел под ружьем более 1 млн человек. После того как Наполеон ослабил гарнизоны, сократил резервы, численность 88 батальонов Национальной гвардии, задействовал конскриптов из 156 депо Франции, солдат из береговой артиллерии и 24 линейных батальона по всей империи, а также контингент в Испании, он составил первый эшелон из 450 000 солдат, с которыми отправился завоевывать Россию, а 165 000 оставались во втором эшелоне. Таким образом, более или менее точный итог – 615 000 человек, то есть больше всего населения Парижа в то время{2176}. Это определенно была крупнейшая до тех пор армия вторжения, причем многонациональная. Поляки составляли крупнейший в армии Наполеона иностранный контингент. В ее составе находились также австрийцы, пруссаки, вестфальцы, вюртембержцы, саксонцы, баварцы, швейцарцы, голландцы, иллирийцы, далматы, неаполитанцы, хорваты, римляне, пьемонтцы, флорентийцы, гессенцы, баденцы, испанцы и португальцы. Семь антифранцузских коалиций, составленных Англией в период Наполеоновских войн, стали действительно впечатляющим достижением, но самой широкой коалицией оказалась та, которую составила Франция, готовясь воевать с Россией{2177}. Около 48 % наполеоновских пехотинцев были французами, 52 % – иностранцами, а кавалерию на 64 % составляли французы и на 36 % – иностранцы{2178}. Даже в императорскую гвардию были включены португальские и гессенские кавалерийские части, а конным егерям Старой гвардии придали эскадрон мамлюков. Увы, участие в походе стольких иностранцев имело оборотную сторону: многие из них (как признал в дневнике Якоб Вальтер из Вюртемберга) ощущали «полнейшее безразличие к исходу кампании», они одинаково смотрели на французов и русских и, конечно, не питали личной преданности к Наполеону{2179}. Вдохновенные речи не могли превратить в пламенных поклонников Франции, например, пруссаков.
Задействованные силы и размер оперативного пространства заставили Наполеона отказаться от использования шести-семи корпусов, как прежде, и принять иной порядок. Первую линию образовали войска, организованные в три группировки. Центр (под командованием самого Наполеона) – 180 000 солдат, главным образом французов, – составили два корпуса кавалерийского резерва (Мюрат), гвардия, корпуса Даву и Нея, а также генеральный штаб Бертье, который теперь сам насчитывал до 4000 человек. Правый фланг составляли 4-й корпус Евгения Богарне (46 000 человек; начальник штаба – Жюно), 3-й корпус кавалерийского резерва, южнее двигался 5-й корпус Понятовского. Корпус Удино, прикрывавший армию с севера, образовал левый фланг. Великая армия располагала более чем 1200 орудиями{2180}.
Наполеон отправился покорять Россию, имея около 250 000 лошадей (30 000 – в артиллерии, 80 000 – в кавалерийских частях, остальные тянули 25 000 всевозможных повозок). Но обеспечить столько лошадей кормом было не под силу не только Наполеону, но и вообще никому{2181}. Наполеон отложил поход до момента, пока не будет вдоволь корма, однако уже в первую неделю из-за жары и рациона из сырой травы и неспелой ржи погибло 10 000 лошадей{2182}. Поскольку каждой лошади ежедневно требовалось 9 килограммов фуража, у Наполеона было в запасе самое большее три недели, прежде чем армии перестанет хватать припасов. Имелось 26 транспортных батальонов, и 18 из них располагали 600 тяжелыми фургонами. Эти фургоны (каждый запряженный шестеркой лошадей и способный везти почти три тонны груза) очень скоро оказались непригодными для размокших российских дорог (после Первой Польской кампании это не должно было стать неожиданностью){2183}. Солдаты несли в ранцах провизии на четыре дня. Припасы еще на двадцать дней вез следовавший за армией обоз. Этого хватало для планируемого Наполеоном очень недолгого похода. Но если в течение месяца после переправы через Неман он не разбил бы наголову главные силы русских, ему пришлось бы или отступить, или остановиться для пополнения запасов. Таким образом, перелом в кампании должен был наступить в третьей неделе июля, если не раньше.
Увы, перешедшая Неман армия уже не была, как прежде, высокоманевренной сплоченной силой, нацеленной на стремительное окружение врага. Одному лишь наполеоновскому штабу теперь требовалось 50 фургонов и 650 лошадей