Наполеон с боями отходил к Рейну. 21 октября он отбросил австрийцев при Кезене (совр. Бад-Кезен в Германии), в тот же день – пруссаков при Фрайбурге (совр. Свебодзице в Польше), 27 октября русских при Херсельберге и 30–31 октября – баварцев при Ханау. 2 ноября он пересек Рейн в Майнце. «Будь покойна, весела и смейся над паникерами», – писал он супруге на следующий день{2621}.
У Наполеона имелось 120 000 солдат в крепостях на Эльбе, Одере и Висле. Рапп был осажден в Данциге (там из 40 000 к концу осады осталось 10 000 боеспособных), Адриен дю Тайи – в Торгау, Жан Лемаруа – в Магдебурге, Жан Лапуап – в Виттенберге, Луи Грандо – в Штеттине, Луи д’Альб – в Кюстрине, Жан Руже де Лаплан – в Глогау, а также части в Везеле, Дрездене, Эрфурте, Мариенбурге (совр. Мальборк), Модлине и Замосци. Хотя Даву удерживал Гамбург и земли в нижнем течении Эльбы, в конце 1813 года большая доля этих восточных гарнизонов капитулировала, в основном из-за голода. Несколько крепостей продержались до окончания кампании 1814 года, но это почти не принесло Наполеону пользы, разве что они связали части местного ополчения, осаждавшего их. То, что Наполеон оставил так много солдат далеко на востоке, говорит о его неисправимом оптимизме. К 1814 году большинство их попало в плен.
Кампания 1813 года стоила жизни двум маршалам, Бессьеру и Понятовскому, и не менее чем 33 генералам. В том же году Наполеону изменил Мюрат: сопровождая императора в Эрфурт 24 октября, он тайно согласился присоединиться к союзникам в обмен на гарантии сохранения за ним неаполитанского престола. При всем этом Наполеон не унывал, по крайней мере не подавал виду. Приехав 9 ноября в Париж, император, по словам Фэна, «приложил все усилия, чтобы наилучшим образом использовать остающиеся у него ресурсы»{2622}. Министром иностранных дел вместо Маре Наполеон назначил Коленкура (после того как дважды предложил этот пост безработному Талейрану, чтобы продемонстрировать свое стремление к примирению), объявил чрезвычайный набор в 300 000 человек и вопреки усилившимся антипризывным настроениям получил 120 000 конскриптов, а также всерьез рассматривал мирные предложения союзников, привезенные из Франкфурта бароном Огюстом де Сент-Эньяном, своим бывшим шталмейстером и зятем Коленкура{2623}. По так называемым Франкфуртским предложениям, Франция возвращалась в свои «естественные границы» по Лигурийским Альпам, Пиренеям, Рейну и Арденнам – к «границам при Бурбонах» (хотя Бурбоны часто их нарушали, отправляясь в завоевательные походы). Наполеон должен был отказаться от Италии, Германии, Испании и Голландии, но не от всей Бельгии{2624}. Наполеон сказал Фэну, что собирается оставить Пиренейский полуостров и германские земли, но не Италию (которая в случае войны «может сделать отвлекающий маневр» против Австрии) и не Голландию, которая «дала столько ресурсов»{2625}. В ситуации, когда в Испании сохранялось всего несколько гарнизонов и он не мог защищаться на Рейне, это было не более чем фанфаронство.
14 ноября Наполеон (в тот день ему доставили Франкфуртские предложения) выступил в Тюильри перед руководителями сената. «Еще год назад вся Европа шла с нами, – заявил он откровенно. – Теперь вся Европа идет против нас. Факт в том, что мнение света определяет или Франция, или Англия… Потомки скажут, что, если возникли великие, грозные обстоятельства, они оказались по плечу Франции и мне»{2626}. На следующий день Наполеон приказал Коленкуру (на случай, если англичане подойдут к Марраку близ Байонны): «[Pамок] сжечь, как и все принадлежащие мне дома, чтобы они не могли спать в моей постели»{2627}.
Когда Наполеон приказал удвоить акцизы на табак и почтовые марки, а также (чтобы собрать 180 млн франков) увеличить налог на соль вдвое, он признался министру казначейства Мольену, что эти меры – «дижестив», который он «приберегал до последней степени жажды». Поскольку в казначействе оставалось всего 30 млн франков, время пришло{2628}. Наполеон распорядился прекратить выплату пенсий и жалованья, но не оплату заказов министерства военного снабжения.
1 декабря союзники обнародовали во Франкфурте проект мира, «гарантировавший Французской империи большую протяженность территории, чем Франция имела когда-либо при королях», и Паскье и Лавалетт оповестили Наполеона, что, по данным полиции, население желает, чтобы он принял предложенные условия{2629}. «Пришло время встречи, – мелодраматически заявил Наполеон Савари. – Им кажется, что лев умер. Кто начнет вершить свою отсроченную месть? Если Франция меня оставит, я ничего не смогу сделать; но скоро они об этом пожалеют»{2630}. На следующий день Коленкур в письме Меттерниху принял «условия в общем и целом»{2631}. 10 декабря, когда Веллингтон перешел Нив, а Сульт отступил к реке Адур, Меттерних ответил, что союзники ждут реакции англичан на предложения Коленкура. Наполеоновские войны могли закончиться тогда и там, но англичане воспротивились миру, оставляющему в распоряжении Франции бельгийское побережье (в первую очередь Антверпен), которое могло служить плацдармом для нападения на Англию.
Несогласие Каслри с предложениями Меттерниха сорвало попытку примирения во Франкфурте, особенно когда в январе 1814 года английский министр прибыл на континент и убеждал царя отказаться от всяких переговоров с Наполеоном{2632}. Он не верил, что долгий мир возможен, если тот удержит французский престол.
«Блистательные победы минувшей кампании прославили французское оружие, – заявил Наполеон Законодательному корпусу 19 декабря. – Беспримерное отступничество наших союзников сделало эти победы бесполезными. Все обратилось против нас, и Франция подверглась бы опасности, если бы ей изменили энергия и единодушие французов». «Дания и Неаполь остаются верны союзу с Францией», – сказал Наполеон, хотя в частных разговорах он выражал опасения относительно неаполитанцев и напомнил, что его сестра Элиза, великая герцогиня Тосканская, не отправила ни единого ружья Каролине и Мюрату, вернувшемуся в Италию договариваться с австрийцами. Наполеон объявил депутатам, что «не станет возражать против восстановления мира», и с вызовом закончил: «Благополучие никогда меня не прельщало; я снесу удары судьбы»{2633}.
Выступление Наполеона в сенате оказалось столь же дерзким. «При виде нации, целиком вставшей под ружье, иноземцы уйдут или заключат мир на условиях, которые сами предложили. Речь больше не идет о возвращении завоеванного нами»{2634}. Сенат сохранял лояльность, но Законодательный корпус 30 декабря проголосовал 223 голосами против 51 за декларацию, осуждающую Наполеона и заканчивающуюся требованием политических и гражданских прав. «Нескончаемая бесчеловечная война проглатывает молодежь, отрываемую от учения, земледелия, коммерции и искусства» – так заканчивался документ{2635}. Французы простили Наполеону поражение в России, но из-за столь скоро повторившейся катастрофы под Лейпцигом многие от него отвернулись. Если Наполеон хотел удержать власть, не оставалось почти ничего, кроме как изгнать Жозефа Лене и других авторов документа и запретить его обнародование. На следующий день Наполеон распустил Законодательный корпус.
Наполеону менее чем с 80 000 солдат теперь противостояли на Рейне 300 000 русских, пруссаков и австрийцев. Еще 100 000 испанцев, англичан и португальцев приближались со стороны Пиренейского полуострова{2636}.
«Момент, когда существование нации под угрозой, не подходит для того, чтобы говорить со мной о конституциях и правах человека, – заявил Наполеон Савари. – Мы не будем тратить время на ребячество, когда приближается враг»{2637}. Теперь, когда враг стоял уже на Рейне, национальное единство было важнее политических пристрастий. Франции угрожало вторжение, и Наполеон был исполнен решимости драться.
Вызов
С армией, слабее неприятельской по числу, при недостатке кавалерии и артиллерии, должно избегать генерального сражения[307].
Рим надобно было удержать [Помпею] за собой. Там, в самом начале междоусобия, надо было сосредоточить все свои силы.
Прежде, когда Франции угрожало вторжение – в 1709, 1712, 1792–1793 и 1799 годах, страну спасали большая армия и мощные пограничные крепости, возведенные в XVII веке военным инженером Себастьеном де Вобаном{2638}. В этот раз все было иначе. Огромный размер союзнических армий позволил им обогнуть цепь северо-восточных крепостей Франции (например, Верден, Мец, Тьонвиль и Мезьер) и взять их в осаду. Более того, эту задачу союзники могли поручить второстепенным войскам, например ландверу, ополчению и контингентам малых германских государств. В 1792–1793 годах 220 000 вооруженных французов противостояло всего около 80 000 австрийцев и пруссаков. В январе 1814 года Наполеону, имевшему менее 220 000 человек под ружьем, пришлось иметь дело с 957 000 солдат союзников, причем 60 000 солдат Сульта и 37 000 солдат Сюше сражались на юго-западе Франции с англо-испанско-португальской армией Веллингтона. Еще 50 000 человек под командованием Евгения Богарне защищали Италию. Поэтому армия самого Наполеона в будущей кампании едва насчитывала 70 000 человек, и ему отчаянно недоставало артиллерии и кавалерии