{826}. Наполеон признавал способности Карно, свергнутого им во фрюктидоре, и 2 апреля 1800 года назначил его военным министром, а Бертье поручил командование Резервной армией{827}.
Из-за возникшего после 18 брюмера ощущения стабильности, эффективности и компетентности властей обменный курс франка к доллару и к фунту стерлингов всего за неделю удвоился. К концу января 1800 года курс стофранковых гособлигаций, вяло продававшихся по 12 франков, взлетел до 60. Два года спустя министру финансов Мартену Годену впервые со времен Войны за независимость США удалось сбалансировать бюджет (отчасти благодаря принуждению сборщиков налогов к взносам в счет будущих поступлений){828}.
Получив власть, Наполеон дал понять, что новая Конституция VIII года республики будет узаконена плебисцитом, назначенным на конец января – начало февраля 1800 года. Право голоса получили все взрослые мужчины. Голосовавшие расписывались в реестре; баллотирование продолжалось три дня. Чтобы гарантировать нужный результат, Наполеон в декабре заменил Лапласа на посту министра внутренних дел своим братом Люсьеном. 7 февраля Люсьен объявил официальные итоги плебисцита: 3 011 007 французов проголосовали за Конституцию VIII года, 1562 – против нее{829}. Конечно, нелепо утверждать, будто 99,95 % французов проголосовали за даже при явке всего в 25 % (которую отчасти можно объяснить дурной погодой и нехваткой транспорта в сельской местности) в том числе потому, что на юге и в Вандее еще были сильны роялистские настроения{830}. Так, в Тулоне якобы 830 человек проголосовали за и один – башмачник-якобинец – против.
В Национальном архиве хранится более 400 пачек бюллетеней с явными признаками фальсификации: исправления внесены почерком Люсьена. 4 февраля он распорядился, чтобы сотрудники министерства внутренних дел прекратили подсчет: через три дня он собирался объявить итоги голосования. Поэтому власти вывели результат для юго-запада Франции из данных, уже поданных 25 департаментами, в том числе Корсикой{831}. Просто приписав 8000 голосов за в 24 департаментах и 16 000 голосов за – в Ионне, Люсьен лишь на юго-западе обеспечил Наполеону 200 000 голосов за. Для юго-востока он прибавил в каждом департаменте около 7000 голосов, а для северо-востока – от 7000 до 8000. Нередко Люсьен даже не утруждал себя придумыванием, а просто ставил круглые числа, чтобы в сумме получить более 3 млн за. В целом 4–7 февраля он приписал около 900 000 голосов{832}. Данные о голосовании в армии – 556 021 голосов за и ни одного против – взяты с потолка. На флоте было подано 34 500 голосов. Нередко голосовали лишь офицеры, но при этом засчитывались голоса всех членов экипажа кораблей. Истинный итог плебисцита составляет, вероятно, около 1,55 млн голосов за и несколько тысяч против{833}. Наполеон обеспечил себе подобие демократической легитимности, но в гораздо меньшей степени, чем он утверждал, и к тому же определенно получил меньше голосов, чем Робеспьер в 1793 году на плебисците [об одобрении конституции]{834}. Заметим, что и над показателями, которыми оперировал Люсьен, уже потрудились местные чиновники, сознававшие, что важная часть их работы заключается в том, чтобы угождать правительству в Париже.
Чиновников никто не контролировал. Голосование было не тайным, а открытым, поэтому выражение несогласия было небезопасным. К тому же половина голосовавших была неграмотна, и мэры заполняли бумаги вместо них.
Манипуляции Люсьена с данными дают нам прекрасное представление об одной из типичных черт легенды о Наполеоне. Он всегда побеждал с огромным перевесом, но бонапартисты не могли удержаться от того, чтобы не приукрасить даже эти показатели, поэтому оппозиция – неоякобинцы, роялисты, либералы, умеренные и так далее – получала возможность рассуждать в салонах и подпольных ячейках о том, что процедура сфальсифицирована целиком. И часто он сам и его пропагандисты, манипулируя статистикой боевых потерь, добавляя документы в архивы, сочиняли воззвания к Итальянской армии, изменяя возраст в свидетельствах о рождении или изображая Наполеона преодолевающим Альпы на вздыбленном коне, заходили чересчур далеко, и это порождало насмешки и нападки на подлинно великие достижения.
Одной из самых популярных мер консулата стало искоренение разбойников в сельских районах. «Искусство поддержания порядка состоит в том, чтобы карать нечасто и жестоко», – считал Наполеон, но, воюя с разбойниками, державшими в страхе обширные территории Франции, он, как правило, карал и часто и жестоко{835}. Шайки сбивались из мятежников-роялистов (особенно на западе и юге страны), дезертиров или уклонистов, людей, объявленных вне закона, грабителей, просто хулиганов, а в ком-то сочетались все эти качества. И Старый режим, и Комитет общественной безопасности, и Директория боролись с повсеместным беззаконием в сельской местности; консулат же безоговорочно нацелился на победу в этой борьбе. Наполеон задерживал и высылал подозреваемых в разбое, а осужденных казнил. (Разбойники, нередко носившие мерзкие клички наподобие таких: Дракон, Выбей-Дух и Маленький убийца христиан, нападали на отдаленные фермы и грабили путешественников.)
В апреле 1798 года была сформирована жандармерия (полувоенные полицейские части) численностью 10 575 человек. Наполеон реорганизовал ее, доведя численность до 16 500 человек, аккуратно платя жалованье, укрепил боевой дух и почти искоренил коррупцию{836}. Жандармов посадили на лошадей (прежде они передвигались пешком) и увеличили число патрулей. Особые суды и военные трибуналы, не допускавшие участия адвокатов, отправляли подозреваемых на гильотину и на основании косвенных улик. Крупные подвижные отряды вершили скорый суд. В ноябре 1799 года почти на 40 % территории страны действовали законы военного времени, но спустя уже три года передвижение по Франции снова стало безопасным и возобновилась торговля. Даже победы в Италии не принесли Наполеону такой популярности{837}.
В марте 1800 года консулы заменили более 3000 выборных судей, прокуроров и президентов судов назначенными. Политические пристрастия кандидатов имели теперь меньшее значение, чем их опыт. Кроме того, Наполеон желал избавиться от старых, продажных и некомпетентных юристов. Из-за накопившихся нерешенных дел система как следует заработала лишь через семь месяцев, но в итоге отправление правосудия стало эффективнее{838}.
Наполеон, объявивший о завершении революции, решил устранить некоторые символические ее приметы и распорядился снять красные колпаки, повешенные во время революции на церковные шпили и общественные здания. Вместо «гражданин» (citoyen) и «гражданка» (citoyenne) в обиход снова вошли обращения месье и мадам. Снова стали праздновать Рождество и Пасху, а 1 января 1806 года был отменен революционный календарь. Наполеон, всегда помнивший о силе имен, назвал площадь Революции (прежнюю площадь Людовика XV) площадью Согласия и снес стоявшую там огромную женскую статую, олицетворявшую Свободу. «Согласие, – писал он позднее, – вот что делает Францию непобедимой»{839}. Среди других примеров – переименование созданной им Цизальпинской республики в Итальянскую, Английской армии (в 1805 году) – в Великую (Grande Armée), парижской площади Неделимости (прежней Королевской) – в площадь Вогезов. В период консулата язык писем Наполеона слегка изменился: революционные клише наподобие inaltérable [непоколебимый] и incorruptible [неподкупный] сменили эпитеты grand, sévèr и sage [соответственно великий, суровый и мудрый]{840}.
Следующим шагом Наполеона стал призыв к бежавшим от революции эмигрантам (аристократам, владельцам национализированной собственности, роялистам, священникам) вернуться во Францию – с условием, что собственность им возвращена не будет. Со временем Наполеон вернул им избирательные и гражданские права{841}. В октябре 1800 года он вычеркнул из проскрипционных списков имена 48 000 из 100 000 эмигрантов, а в апреле 1802 года – имена и всех остальных, кроме 1000 непримиримых роялистов. Хотя большая доля старой аристократии восприняла эти шаги без энтузиазма, некоторые ее видные представители согласились служить Наполеону – в том числе граф де Сегюр, герцог де Люин, граф де Нарбонн, герцог де Брольи, Талейран и Моле. Остальные вызвавшиеся происходили из неэмигрантских семейств, в 1789 году ожидавших пожалования дворянства (например, Мармон, Ремюза, Бертье и Редерер). К маю 1803 года во Францию вернулось до 90 % эмигрантов, убыль талантов, очень ослабившая страну, остановилась, и поток обратился вспять{842}. Не менее 110 из 281 (39 %) префектов, назначенных Наполеоном в 1800–1814 годах, принадлежали к дореволюционному дворянству{843}.
Помимо роялистов за рубежом Наполеон обратился и к роялистам в Вандее, пообещав амнистию тем шуанам, кто сложит оружие. Он объявил, что «несправедливые законы» и «самоуправство» Директории «попирали личную безопасность и свободу совести», и предложил «всеобщую и полную амнистию». Взамен мятежники к 18 февраля 1800 года должны были сложить оружие