{844}. Аббат Этьен-Александр Бернье принял эти условия, а вожди шуанов граф Луи де Фротте, Жорж Кадудаль и граф Луи де Бурмон продолжили борьбу. (Бернье стал епископом Орлеана и сотрудником – по выражению Наполеона – его «святой жандармерии».) Наполеон предписал генералу Эдувилю действовать против мятежников с решительностью: «Если воюете, то воюйте с энергией и жестокостью; это единственный способ сделать войну более короткой и, соответственно, менее ужасной для рода людского»{845}.
К началу 1801 года Наполеону удалось обезглавить восстание шуанов – буквально, а иногда метафорически. Его критиковали за коварство, но партизанская война ведется по другим правилам. Фротте расстреляли 18 февраля. 5 марта Кадудаля пригласили на завтрак к Наполеону, но после этого он отправился в изгнание в Англию. Бурмон в итоге принял сторону Наполеона и дрался за Францию. Еще с 1793 года шуаны сражались с республиканскими властями в двенадцати западных департаментах. Численность вооруженных мятежников иногда доходила до 30 000, но к концу 1800 года Вандею замирили, и шуаны посвятили себя покушениям на жизнь одного Наполеона.
17 января 1800 года Наполеон закрыл не менее 60 из 73 газет, заявив, что не «позволит газетам говорить или делать ничего противного… [его]интересам»{846}. Декрет был принят в обход парламента. Поскольку «некоторые газеты, издающиеся в департаменте Сена, служат орудием в руках врагов республики», «на все время войны» будут выходить лишь 12 газет, «посвященных наукам, искусствам, литературе, коммерции и рекламным объявлениям»{847}. Всякая же газета, поместившая статью, демонстрирующую «непочтение» к общественному порядку, народному суверенитету, славе армии или союзным государствам, «будет немедленно запрещена». Кроме того, Наполеон запретил ввоз во Францию иностранных газет{848}. Он считал, что любая попытка достичь национального единства обречена, если позволять роялистским и якобинским изданиям сеять недовольство.
Слово «газета» чересчур лестно для иных скандальных изданий, среди прочего утверждавших, что Наполеон спит с собственной сестрой Полиной, но декрет, несомненно, нанес сильный удар по свободе слова во Франции. «Направляемая государством свободная пресса может стать сильным союзником, – много лет спустя заявил Наполеон, по-видимому не видя здесь противоречия. – Предоставить ее самой себе означает спать у бочонка с порохом»{849}. В другой раз он сказал: «Печатный станок – это оружие и не может находиться в частной собственности»{850}. В Италии и Египте Наполеон убедился в силе воззваний и на родине не собирался терять контроль над средствами массовой информации. До революции Франция не знала свободы печати. После того как в 1789 году свободу слова признали «одним из драгоценнейших прав человека», количество разрешенных изданий выросло с 4 до более чем 300. Однако уже в 1792 году правительство начало закрывать редакции, и к 1799 году осталось 73 журнала{851}. Свободы печати не было ни в Пруссии, ни в России, ни в Австрии. Уже в 1819 году – в мирное время! – английское правительство приняло печально известные «шесть актов [для затыкания рта]», ужесточившие ответственность за подстрекательство к мятежу и приведшие трех редакторов на скамью подсудимых. Франция же в январе 1800 года находилась в состоянии войны с пятью государствами, и каждое пообещало свергнуть ее правительство. Поступок Наполеона, по современным меркам возмутительный, не более чем обычная для той эпохи и ситуации практика.
После декрета большинство журналистов продолжили работу (в изданиях наподобие Journal des Débats братьев Бертен, Publiciste Амели Сюар и Journal de Paris), переменив тон на бонапартистский. Авторы-роялисты стали восхвалять Наполеона, не в последнюю очередь за его приверженность жестким мерам для установления законности и порядка, которые сами давно отстаивали. Периодики стало меньше, но суммарный тираж остался почти прежним{852}.
Кроме того, Наполеон привлек на свою сторону множество журналистов некогда роялистских убеждений. Это свидетельствовало о его растущем консерватизме. Пьер-Луи Редерер стал членом Государственного совета, Луи де Фонтан – канцлером основанного в 1808 году Императорского университета, Шарль де Лакретель – членом Французской академии.
Открытая в 1789 году газета Le Moniteur Universel стала, по словам графа Моле, «просто послушным орудием и исполнителем всех желаний [Наполеона]»{853}. Газета была частной, но статьи для нее писали правительственные чиновники, а провинциальная пресса ссылалась на нее как на официальный бюллетень{854}. Материалы о жизни в стране готовило министерство внутренних дел, а аппарат Наполеона готовил рубрику «Парижские известия», нередко под его диктовку (особенно это касалось выпадов в адрес англичан). Рубрику «Разное» вели другие чиновники, в том числе из министерства полиции. Хотя Le Moniteur служила органом пропаганды, полным лжи и преувеличений, номера редко бывали скучными и содержали материалы о литературе, театре и новостях Института Франции. Наполеон был глубоко заинтересован в распространении нужной информации. «Распространите следующие сведения в официальном духе, – однажды приказал он Фуше. – Они тем не менее правдивы. Распространите их сначала в салонах, затем поместите в газетах»{855}. В целом Наполеон, как он заявил министру внутренних дел в 1812 году, хотел, «чтобы печаталось все, абсолютно все, за исключением скабрезностей и того, что может нарушить спокойствие государства. Ни на что иное цензура не должна обращать внимание»{856}.
Через десять дней после объявления итогов февральского плебисцита 1800 года консулат принял закон (71 голосом против 25 в трибунате, 217 против 68 – в Законодательном корпусе), которым управление всеми 83 департаментами и регионами Франции, образованными в 1790 году для децентрализации государства, передавалось префектам, назначаемым министром внутренних дел. Так одним ударом было покончено с порожденным революцией важнейшим элементом низовой демократии. Это способствовало сильной концентрации власти в руках Наполеона.
Каждый департамент теперь возглавлял назначаемый из Парижа префект. Супрефекты управляли округами, мэры – коммунами (если население коммуны превышало 5000 человек, то сверху назначали и мэра). К первоначально (в 1790 году) образованным 83 департаментам в 1800 году, при консулате, прибавилось еще 20 департаментов, а каждый департамент был разделен на 2–6 округов. Система «департамент – округ – коммуна» существует и сегодня.
Так систему местного самоуправления, при которой после 1790 года примерно каждый из тридцати французов исполнял те или иные обязанности в муниципалитете, заменил порядок, при котором только первый консул владел инициативой и осуществлял контроль.
Избирались местные советы, однако они играли исключительно совещательную роль и заседали всего две недели в году. Мировых судей (juges de paix), прежде избираемых, теперь назначал префект. Супрефектами становились местные жители, но префектами (занимавшими должность в среднем 4,3 года) почти всегда назначали приезжих, чтобы обеспечить их верность непосредственно Наполеону{857}. Несмотря на свой авторитарный характер, система префектур оказалась гораздо действеннее своей неуклюжей предшественницы{858}. При Наполеоне-консуле все должностные лица стали государственными служащими с жалованьем. Это гарантировало должный уровень подготовки и исключало продвижение по службе благодаря кумовству и коррупции: теперь в расчет принимались способности кандидата и его заслуги.
Наполеон требовал, чтобы префекты предоставляли ему статистику, и приказал им ежегодно объезжать вверенные департаменты для личного сбора сведений{859}. Позднее он назвал их «императорами в миниатюре» (empereurs au petit pied). Бонифас де Кастеллан-Новжан, префект Нижних Пиренеев (совр. Атлантические Пиренеи), так описал свои обязанности: он «следит за тем, чтобы уплачивались налоги, осуществлялся призыв, сохранялся правопорядок». В действительности ему, помимо перечисленного, приходилось добывать лошадей для кавалерии, определять солдат на постой, охранять военнопленных, содействовать экономическому развитию, обеспечивать политическую поддержку правительства на плебисцитах и выборах, бороться с разбойниками, доносить мнение жителей департамента (в первую очередь местных элит) до правительства{860}. Лишь в сферах, которые не интересовали Наполеона (например, помощь беднякам и организация начального образования), у департаментов осталось больше полномочий{861}.
Война с Австрией и ее союзниками (в этот раз без России) должна была возобновиться, как только установится погода, и Наполеону требовалось наполнить почти пустую казну. Он поручил Годену одолжить не менее 12 млн франков примерно у пятнадцати крупнейших парижских банкиров. Те предложили не более 3 млн франков, намекнув, что недостающую сумму можно собрать с помощью национальной лотереи. Итог не впечатлил Наполеона, и 27 января 1800 года он просто распорядился арестовать самого влиятельного из банкиров – Габриэля Уврара, имевшего огромный контракт на поставки для нужд флота, доходы от которого в предыдущие четыре года, по слухам, составили 8 млн франков