Следующие три дня Наполеон находился в Страделле, ожидая, что предпримет Мелас. Ночь 11 июня Наполеон провел в разговорах с Дезе, вернувшимся из Египта (тот воспользовался недолгим перемирием с англичанами, которое заключил Сидни Смит, но не одобрило английское правительство) как раз к битве, хотя и без своих солдат. В прошлом месяце Наполеон написал Дезе, что их «дружба такова, какую… сердце, уже очень старое и слишком хорошо знающее людей, больше ни к кому не питает»{902}. Он немедленно поручил Дезе командовать корпусом, в состав которого вошли дивизии Монье и Буде.
В 10 часов 13 июня Наполеон поскакал в Сан-Джулиано-Веккьо. Перед ним лежали поля, примыкавшие к деревне Маренго (около 4 километров восточнее Алессандрии – города у слияния рек Танаро и Бормиды). В Маренго сходятся три дороги. За Маренго дорога в Алессандрию проходит по мосту через Бормиду (двойной изгиб реки образует здесь естественный тет-де-пон). Деревни Кастель-Чериоло, Маренго и Спинетта расположены вдоль Бормиды, а в 6 километрах восточнее находится Сан-Джулиано-Веккьо. Пространство между Маренго и рекой Бормидой занято виноградниками, хижинами, крестьянскими усадьбами и болотами, но далее местность становится открытой и очень ровной. Военный историк полковник Анри де Жомини (много лет спустя прикомандированный к штабу Наполеона) считал этот участок одним из очень немногих в этой части Италии, где кавалерийская масса может атаковать во весь опор. (В наши дни поля возделываются гораздо активнее, но и в 1800 году высокие колосья могли закрывать обзор.) 13 июня под проливным дождем немногочисленная (до 3600 человек) французская кавалерия не сумела как следует произвести разведку 360 квадратных километров территории и просто сопроводила свою пехоту, идущую к Тортоне. Это оказалось большой ошибкой.
Через час после приезда в Сан-Джулиано-Веккьо Наполеон получил донесение, что Мелас готовится идти к Генуе. Казалось, он оставил равнину и, удерживая Маренго, прикрывает свой отход. Наполеон оставил дивизию Лапуапа севернее реки По, поручив ему захватить переправу в Валенце, и позволил Дезе, взяв дивизию Буде, идти к Нови, чтобы преградить путь Меласу. Виктору, командовавшему в авангарде корпусом, Наполеон приказал занять Маренго: в 17 часов генерал Гаспар Гарданн столкнулся там примерно с 3000 австрийцев. Когда с юга приблизился генерал Ашиль де Дампьер, Гарданн повел наступление на деревню. Проливной дождь отчасти замедлил продвижение, уровень воды в ручьях и реках повысился, но французы захватили деревню, два орудия и около ста пленных. К 19 часам австрийцы интенсивным пушечным огнем с противоположного берега Бормиды остановили французов (стрельба прекратилась в 22 часа). Французы решили, что у противника нет намерения продолжать здесь бой на следующий день.
Поскольку австрийских костров не было видно, а посты и пикеты не сообщали Наполеону ни о чем подозрительном, на следующий день он не ожидал мощного контрнаступления из-за реки. Разведка в основном приносила путаные, разрозненные сведения. Кавалеристы в пикетах подсчитывали врагов, глядя в подзорную трубу и подвергаясь при этом опасности, а такой подсчет не может быть точным. В данном случае мешала и большая река. «Консул со своими конными телохранителями, – вспоминал Жозеф Пети, конный гренадер консульской гвардии, – объехал Маренго. Мы почти все время видели его в отдалении. Он перемещался туда-сюда по равнине, внимательно осматривая местность, то глубоко задумываясь, то отдавая распоряжения»{903}.
Наполеон «с большой серьезностью» допросил австрийских дезертиров, в том числе офицера из французских эмигрантов, с бурбонским крестом Святого Людовика на груди. По воспоминанию Пети, «пленные изумились, узнав, что только что разговаривали с Бонапартом»{904}. Но ничто из того, что Наполеон узнал от этих людей, не позволило ему предугадать ни что арьергард австрийцев скрытно присоединится к главным силам, ни что Мелас решит воспользоваться своим превосходством в кавалерии и артиллерии и нападет. Поэтому утром 14 июня 1800 года, в субботу, у Маренго Наполеон располагал лишь около 15 000 пехотинцев, сведенными в три дивизии, и двумя кавалерийскими бригадами. Монье и консульская гвардия стояли в 12 километрах в тылу, у фермы Торре-Гарофоли, около 4 километров к востоку по большой дороге от Сан-Джулиано-Веккьо, где Наполеон заночевал и осматривал окрестности с колокольни – она до сих пор существует – церкви Святой Агнессы (XVI век). Виктор находился в Маренго. Дезе (направлявшийся к Нови) уже отошел на 8 километров за Сан-Джулиано-Веккьо. Лапуап продвигался к северному берегу По{905}.
Берега Бормиды обрывисты, но австрийцы ночью 13 июня перебросили понтонные мосты, построили предмостные укрепления и спали, не разжигая костров, чтобы не выдать ни своей численности, ни позиций. Когда в 4:30 встало солнце (день выдался очень жарким), 15 000 французов всего при 15 орудиях столкнулись с 23 900 австрийскими пехотинцами, 5200 кавалеристами и 92 орудиями{906}. Но и на рассвете Виктор не сумел предупредить Наполеона, оценившего всю серьезность положения лишь в 9 часов, когда неприятель открыл артиллерийский огонь и отогнал посты Гарданна. Быстрая массированная атака на предмостные укрепления могла помешать развертыванию австрийских сил, но к 9 часам это стало уже неосуществимым. Если бы австрийцы разрозненными силами сразу после переправы бросились вперед, а не потратили целый час на построение, чтобы выступить все вместе, они смели бы солдат Виктора. Разгром при Маренго мог погубить консулат, поскольку Сийес и другие уже составили в Париже заговор.
Мюрат приказал выдвинуться из Сан-Джулиано-Веккьо кавалерийской бригаде Франсуа-Этьена Келлермана (сына победителя при Вальми), а Бертье, имевший прекрасный обзор с холма у Кашина-ди-Бузана, приказал Виктору упорно сопротивляться и послал Наполеону просьбу как можно скорее прислать войска из Торре-Гарофоли. В 9:30 утра Гарданн попал под интенсивный артиллерийский обстрел. Почва была сухой и твердой, и ядра сильно рикошетили, но, поскольку теперь французы сражались в линейном порядке, их потери оказались сравнительно невелики. Ожесточенная перестрелка длилась два часа, и сохранявшие выдержку французы стреляли повзводно, но обстреливаемым из пушек шести батальонам Гарданна пришлось медленно отойти к ручью Фонтаноне с крутыми берегами (недалеко расположен музей битвы). Немногочисленный отряд Дампьера на правом фланге австрийцев, укрывшийся во рвах и оврагах, держался до 19 часов, пока не сдался, расстреляв все патроны и обнаружив, что окружен австрийскими гусарами.
К 10 часам 14 июня Наполеон приказал Ланну выступить к Кашина-ла-Барботта, чтобы укрепить правый фланг Виктора. С пением «Марсельезы» 6-я легкая и 22-я линейная полубригады отогнали австрийцев за Фонтаноне, разлившийся из-за дождя прошлой ночью. «Австрийцы дрались как львы», – позднее признал Виктор. Австрийцы контратаковали, но французы удерживали линию Фонтаноне. Солдаты мочились на свои ружья, раскалившиеся от стрельбы так, что их стало невозможно держать. К полудню французскую линию беспрестанно обстреливали из ружей и 40 орудий. У французов стали заканчиваться боеприпасы. «Бонапарт выехал вперед, – вспоминал Пети, – и призывал все встреченные войска к храбрости и стойкости. Было заметно, что его присутствие воодушевило их»{907}.
В этот момент Фонтаноне перешел эрцгерцог Йозеф, младший брат эрцгерцога Карла, с пехотой (берега были слишком круты для лошадей и пушек). Французам не удалось помешать им начать строить мост на козлах: австрийская картечь рассеяла посланную навстречу бригаду. К 14 часам деревня Маренго пала: австрийцы ввели в бой 80 орудий и преодолели Фонтаноне во многих местах одновременно. Дивизия Гарданна дрогнула и побежала, впрочем успев выиграть для Наполеона три с половиной часа на подготовку контратаки. Лишь из-за кавалерийской бригады Келлермана, отходившей с предосторожностями, поэскадронно, австрийцы не решились воспользоваться своим численным преимуществом в коннице. Когда австрийцы выстроились за Маренго в боевые порядки, Виктору пришлось отойти почти к Сан-Джулиано-Веккьо. Там, на равнине, он перестроил солдат в каре, неся тяжелые потери от огня выдвинутой далеко вперед австрийской 15-пушечной батареи. Австрийцы дразнили французов, крутя на саблях медвежьи шапки погибших гренадеров{908}.
Тем временем наступление пехоты Отта вынудило Ланна перейти к обороне. Его правый фланг, испытывавший недостаток в боеприпасах, поддался, и Ланн, не имевший пушек, почти окруженный, обстреливаемый неприятельской артиллерией, приказал поэшелонно отступать по равнине со скоростью менее мили в час. Этот отход при сохранении строя, осуществленный перед австрийскими пушками, обошелся дорого. Наполеон, у которого в резерве теперь остались лишь дивизия Монье и гвардия, в 11 часов послал отчаянную просьбу Дезе: как можно быстрее возвращаться с дивизией Буде: «Я намеревался атаковать врага, но вместо этого он напал сам. Ради бога, возвращайтесь, если еще можете!» К счастью для Наполеона, Дезе сильно задержала разлившаяся Скривия. В 13 часов он отослал курьера обратно с запиской, чтобы Наполеон ожидал его около 17 часов. Дезе и Буде пришлось остановить дивизию, развернуть ее и вести 8 километров по нестерпимой жаре, ориентируясь на грохот пушек, но в последний момент они все же подошли. Аналогичный приказ Наполеона Лапуап, ушедший гораздо дальше, получил лишь в 18 часов – слишком поздно.
В 14 часов, когда Наполеон и Монье явились на поле боя, положение было крайне серьезным. Французы медленно отходили в центре, их левый фланг был прорван, правому угрожала серьезная опасность