. (В действительности ее не существовало.) Наполеон, напутствуя курьера, отправлявшегося к Александру с письмом с предложением дружбы, произнес: «Ступайте, месье, скачите во весь опор и помните, что мир был сотворен в шесть дней»{1045}.
14 апреля Хоксбери предложил французам уйти из Египта в обмен на оставление англичанами Менорки и удержание ими за собой Мальты, Тобаго, Мартиники, Тринидада, Цейлона и Голландской Гвианы (колоний Эссекибо, Демерара и Бербис, где находились сахарные плантации). Наполеон отказался и потребовал, чтобы Англия вернула все территории, занятые ею во время войны, а также недавно захваченные у Типу-Саиба земли в Индии. По непомерным требованиям обеих сторон стало понятно, что это лишь начало и предстоит многомесячный торг. Так и случилось. 24 апреля Наполеон отправил Дюрока в Берлин к прусскому королю и в Санкт-Петербург к новому царю, поручив вести себя так, «как если бы [мы] могли без сомнения удержать Египет», – явный признак того, что это было невозможно. Дюрок должен был передать, что, если английская египетская экспедиция «увенчается успехом, это станет для Европы величайшим несчастьем»{1046}. При этом время было на стороне англичан, поскольку убийство Павла привело к распаду Лиги вооруженного нейтралитета: в мае и июне мир с Англией заключила Швеция, затем Дания и, наконец, Россия.
Май Наполеон потратил на убеждение адмиралов Брюи, Гантома, Вильнёва, Росильи-Меро и Линуа эвакуировать армию из Египта. Чтобы избежать перехода через Средиземное море (который они полагали самоубийством ввиду присутствия там английского флота), они ссылались на пропавшие без вести испанские корабли, севшие на мель суда, эпидемии, находили другие отговорки. (Знание Наполеоном морского дела было удручающим. Он так и не понял вполне, что умение английских моряков гораздо быстрее заряжать свои орудия сделало неважным количество кораблей у противника и что французская блокада усилила, а не ослабила боеспособность островитян.) Англичане, раздосадованные медленным темпом переговоров, осадили Александрию, заодно намереваясь изгнать французов из Египта.
5 августа Хоксбери известил Отто, что может согласиться на сохранение Мальтой независимости. Этой уступки – отказа английского флота от использования стратегически важного острова – и добивался Наполеон. Узнав, что 2 сентября Мену после двухнедельной осады капитулировал, первый консул приказал Отто немедленно, прежде чем известие об этом достигнет Лондона, предложить в обмен на мир вывести французские войска из Египта, Неаполя и Папской области[111]. Хоксбери, не знавший о сдаче Александрии, согласился.
1 октября 1801 года Отто заверил своей подписью пятнадцать пунктов договора, и во Франции и Англии начались торжества. «Общество, узнавшее о подписании предварительных условий мира, столь спешило выразить свои чувства, сообщала “Times”, что накануне вечером почти все улицы были иллюминированы»{1047}. Портрет Отто выставлялся в витринах, его восхваляли сочинители баллад. Несколько дней спустя, когда генерал Жак де Лористон, адъютант Наполеона, привез в Лондон ратификацию, толпа выпрягла его лошадей и везла карету от Оксфорд-стрит до Сент-Джеймс-стрит, а после от Даунинг-стрит до здания военно-морского министерства и далее по Сент-Джеймсскому парку. Торжества продолжались всю ночь, несмотря на грозу и проливной дождь{1048}. Все это очень не понравилось Хоксбери, считавшему, что подобное проявление чувств укрепит позиции Наполеона перед ратификацией окончательного договора[112]{1049}.
Согласно ст. 2 прелиминариев, Англия возвращала Франции, Испании и Голландии почти все территории, захваченные ею с 1793 года, то есть Капскую колонию, Голландскую Гвиану, Тобаго, Мартинику, Сент-Люсию, Менорку и Пондишери, и оставляла за собой лишь Тринидад и Цейлон. Ст. 4 определяла, что Англия в течение месяца возвратит Мальту иоаннитам, которых третья сторона возьмет под протекцию до заключения окончательного договора (стран-гарантов в итоге оказалось шесть). Ст. 5 возвращала Османской империи суверенитет над Египтом. Ст. 7 обязывала Францию вывести войска из Неаполитанского королевства и Папской области, а Англию – с острова Эльба, «всех портов и островов, которые она может занимать в Средиземном и Адриатическом морях». Другие статьи, менее примечательные, касались Ионических островов, обмена пленными и рыбного промысла у Ньюфаундленда{1050}.
Наполеон сумел вырвать у англичан заметные уступки благодаря их желанию мира, которое за девять военных лет дошло почти до отчаяния из-за расстройства торговли с Европой. Договор был великим достижением дипломатии, ведь французам после поражения Мену (о котором англичане узнали 2 октября – лишь через день после подписания договора) все равно пришлось бы оставить Египет. Франция вернула себе все заморские колонии, уступив взамен части Италии, которые Наполеон из-за давления России (она сохраняла интересы в Средиземноморье и еще в 1800 году держала войска в Швейцарии) и так отдал бы и которые он с легкостью смог бы себе вернуть в случае нужды. Все приобретения Англии почти за десятилетие войны и после 290 млн фунтов стерлингов расходов (более чем вдвое больше ее государственного долга) составили Тринидад и Цейлон, и прежде не принадлежавшие французам{1051}. При этом французские войска теперь стояли на Рейне, в Голландии и на северо-западе Италии. Франция распоряжалась в Швейцарии и оказывала влияние на своего союзника Испанию, и ни о чем из этого в договоре не упоминалось.
В Лондоне, однако, продолжали праздновать. Друг писал Генри Крэббу Робинсону:
Заключение мира – событие, вызвавшее такой взрыв радости, ничего подобного которому я прежде не видел. Облигации падали в цене, ожидание вторжения было повсеместным… Проявления восторга доходили почти до безумия. Во всем королевстве устроили иллюминацию… Рассказывают, что на улицах то и дело кричали: «Да здравствует Буонапарте!» ‹…› Воистину удивительно следить за тоном правительственных газет. «Корсиканский авантюрист», «безбожный авантюрист» теперь «благородный герой», «восстановитель общественного спокойствия» и т. д. и т. п., воплощение всех добродетелей. Это напоминает превращение в пьесе, когда дьявол вдруг оборачивается ангелом{1052}.
В августе 1801 года Наполеон подписал с Баварией договор о дружбе. 8 октября 1801 года был заключен мир с Россией, и более 6000 русских пленных были отпущены на родину с оружием и в новых мундирах. На следующий день Франция заключила мирный договор и с Турцией. Оба государства открывали порты друг для друга. В течение года Наполеон заключил мир с Австрией, Неаполитанским королевством, Турцией, Россией, Англией и французскими эмигрантами. К началу лета будущего года за ними последовала и Пруссия. 14 октября 63-летнего лорда Корнуоллиса (в 1781 году сдавшегося в Йорктауне Вашингтону) встретили в Кале с пушечным салютом и почетным караулом. Оттуда англичанин отправился сначала в Париж (где были организованы торжества и иллюминация[113]), а после в Амьен, чтобы обсудить детали договора с Жозефом и Талейраном{1053}. (Амьен выбрали из-за доброго предзнаменования: в этом городе в 1527 году заключили мирный договор Генрих VIII и Франциск I.)
20 ноября 1801 года Наполеон назначил в Тюильри первых придворных: камергеров, канцлеров, альмонариев, шталмейстеров, прислугу и даже «нарезчиков» (tranchants), чьи обязанности состояли в нарезании для первого консула мяса за обедом{1054}. Мио де Мелито отметил, что вместо высоких кавалерийских сапог, сабель и кокард появились кюлоты, шелковые чулки, башмаки с серебряными пряжками, шпаги и шляпы, которые полагалось носить под мышкой{1055}. Ливрейных лакеев и придворных обучала этикету бывшая первая фрейлина Марии-Антуанетты, объяснявшая, кто вправе приближаться к первому консулу, когда и при каких обстоятельствах{1056}. Через полгода маркиз Джироламо Луккезини, прусский посол в Париже, докладывал, что «все вокруг первого консула и его супруги воскрешает общий характер и этикет Версаля»{1057}. Неудивительно, что люди вроде Моро удивлялись, зачем французам вообще потребовалось казнить Людовика XVI.
Через неделю после приезда Корнуоллиса во Францию Отто известил Хоксбери, что теперь, поскольку плавание в Атлантике стало безопасным, Франция готовится отправить из Рошфора и Бреста 12 000 солдат для «восстановления порядка» в Сан-Доминго (совр. Республика Гаити){1058}. В начале 1790-х годов 8000 плантаций этой бывшей невольничьей колонии производили больше продукции, чем все остальные европейские колонии в Карибском море и обеих Америках вместе: 40 % сахара и 60 % кофе, потребляемых в Европе. На нее приходилось 40 % объема всей внешней торговли Франции{1059}. К 1801 году, однако, вывоз сахара из-за длившегося уже шесть лет восстания рабов под предводительством Туссен-Лувертюра составлял лишь 13 % от показателей 1789 года, а вывоз хлопка – 15 %{1060}. Французская торговля и, следовательно, положение таких портов, как Бордо, Нант и Гавр, сильно страдали, и негоцианты призывали правительство к восстановлению прямого управления Сан-Доминго (а значит, и рабства). Якобинцы, отменившие в 1794 году рабство и работорговлю, теперь были или мертвы, или в опале, или за решеткой. Наполеон страстно желал возвращения тех дней, когда колония в Сан-Доминго ежегодно приносила казне 180 млн франков, давала хлеб экипажам 1640 кораблей и обеспечивала процветание французским портам в Атлантике. Он надеялся даже, что Сан-Доминго станет плацдармом для завоевания новых колоний в Западном полушарии – особенно теперь, когда Франция получила Луизиану взамен Тосканы.