{1413}. На следующий день Мак начал переговоры, пообещав капитулировать, если русские не придут ему на помощь в течение 21 дня. Наполеон, у которого заканчивались припасы и который не желал терять темп, дал ему на раздумья не больше шести дней{1414}. Известие о том, что 18 октября Мюрат разбил при Трохтельфингене шедшего на выручку фельдмаршала Франца фон Вернека и взял в плен 15 000 австрийцев, подействовало на Мака как удар в солнечное сплетение, и ему «пришлось прислониться к стене комнаты». На следующий день Наполеон из Эльхингена написал Жозефине: «Восемь дней я оставался мокрым до нитки, у меня мерзли ноги, и поэтому слегка нездоровилось, но сегодня я весь день не выходил и отдохнул»{1415}. В одном из бюллетеней он хвастался, что уже больше недели не снимал сапоги{1416}.
В 15 часов 20 октября Мак сдался в Ульме примерно с 20 000 пехотинцев, 3300 кавалеристами, 59 орудиями, 300 зарядными ящиками, 3000 лошадей, 17 генералами и 40 знаменами{1417}. Когда французский офицер, не узнавший Мака, спросил, кто он такой, австрийский командующий ответил: «Вы видите несчастного Мака!»{1418} Это прозвище пристало к нему. «Я осуществил все, что планировал; я разгромил австрийскую армию одними маршами», – заявил Наполеон Жозефине и очень неточно перечислил трофеи: «Я взял 60 000 пленных, 120 орудий, более 90 знамен и более 30 генералов»{1419}. В 7-м бюллетене он написал, что «от стотысячной армии осталось не более двадцати тысяч»: еще одно радикальное преувеличение, даже если учесть все бои после Гюнцбурга{1420}.
Сдача происходила на высоте Михельсберг под Ульмом. Со смотровой башни чуть за границей Старого города видно место (теперь частично поросшее лесом), где австрийские солдаты, оставляя город, складывали ружья и штыки, чтобы отправиться в плен и работать на французских фермах и стройках.
Когда австрийский офицер, оглядев испачканный грязью мундир Наполеона, сказал, как утомительно, должно быть, воевать в дурную погоду, император ответил: «Ваш хозяин хотел напомнить мне, что я солдат. Надеюсь, он признает, что императорский пурпур не заставил меня забыть свое первое ремесло»{1421}. Беседуя с пленными австрийскими генералами, Наполеон прибавил: «К несчастью, вы, люди столь храбрые, вы, чьи имена звучат с уважением везде, где бы вы ни сражались, обречены стать жертвами глупости кабинета, который грезит лишь безумными проектами и который не стыдится поставить под угрозу достоинство государства»{1422}. Наполеон попытался убедить пленных, что в войне нет никакой необходимости, что она лишь результат происков англичан, подкупивших Вену для того, чтобы спасти Лондон. В одном из приказов по войскам Наполеон назвал русских и австрийцев английскими «миньонами» (фр. mignon – «малыш», «крошка», «милашка», с легким намеком на ремесло катамитов).
Рапп вспоминал, что Наполеон «был в восторге от своего успеха», и для этого у него имелись все основания, ведь кампания прошла идеально и почти бескровно{1423}. «Император придумал новый способ воевать, – привел Наполеон в бюллетене слова своих солдат. – Он пользуется только нашими ногами и штыками»{1424}.
Возмездие не заставило себя ждать. Хотя Наполеон узнал об этом лишь через месяц, коалиция уже на следующий день отомстила Франции. У мыса Трафальгар (в 80 километрах западнее Кадиса) 27 линейных кораблей Нельсона разгромили французско-испанскую эскадру (33 линейных корабля) Вильнёва. Французы и испанцы потеряли 22 корабля, англичане – ни одного[135]. Гениальный английский флотоводец разделил свой флот на две кильватерные колонны, атаковавшие выстроившийся в линию франко-испанский флот. Так англичане сумели рассечь силы противника на три части и уничтожить две из них.
Поскольку Великая армия действовала на Дунае, у Вильнёва не было необходимости давать бой (даже если бы он победил, экспедиция в Англию все равно состоялась бы не ранее следующего года), но император постоянно требовал не уклоняться от схватки, и это привело французов к катастрофе[136]. Победа более чем на столетие доставила англичанам господство на море. По словам философа Бертрана де Жувенеля, «Наполеон был не только хозяином Европы, но и ее пленником»{1425}. Слабым утешением для Наполеона явилась гибель Нельсона в бою. «Нельсону не пришлось приобретать то, чем он обладал, – признал Наполеон на острове Святой Елены. – Это был дар природы»{1426}. Победа при Трафальгаре позволила Великобритании увеличить масштаб экономической войны с Францией, и в мае 1806 года английское правительство приняло декрет, вводящий блокаду европейского побережья от французского Бреста до итальянской Эльбы.
Вместо того чтобы расстаться с мечтой о вторжении, Наполеон продолжал расходовать огромное количество денег, времени и сил на строительство большого флота, который, как он считал, снова сможет угрожать Англии. Он так и не понял, что матросы, которые проводят ⅞ времени в порту, просто не смогут получить выучку, достаточную, чтобы состязаться с английским флотом на пике его могущества. В то время как рекрутов Великой армии можно было, как часто и случалось, научить ходить строем и стрелять уже по пути на фронт, моряков невозможно было на суше обучить действиям в шторм при потере верхнего рангоута и такелажа или объяснить, как при сильной качке дать более одного бортового залпа по противнику, умеющему делать за то же время два или даже три залпа{1427}. Как показали события осени 1805 года, господство англичан на море полностью уравновесило превосходство Наполеона на суше.
Хотя ничто не удерживало Великую армию от марша на Вену, до завершения кампании было еще далеко. Наполеон стремился не допустить соединения идущей на запад 100-тысячной русской армии Кутузова с 90-тысячной австрийской армией эрцгерцога Карла, действовавшей теперь в Италии. Расчет Наполеона помешать Карлу прийти на помощь австрийской столице сбылся, когда в конце октября Массена в трудной трехдневной битве при Кальдиеро сумел задержать австрийцев.
«Я на большом марше, – 3 ноября написал Наполеон Жозефине из Хаг-ам-Хаусрукка. – Очень холодно; местность на фут покрыта снегом… К счастью, здесь нет недостатка в дровах; мы всегда среди леса»{1428}. Он не мог знать, что в тот самый день Пруссия заключила в Потсдаме договор с Австрией и Россией, пообещав вооруженное «посредничество» (на английские деньги) в решении спора с Францией.
Известно мало примеров, когда ход событий настолько быстро лишает смысла международное соглашение (его ратифицировали 15 ноября). Король Пруссии Фридрих-Вильгельм III желал бы вмешаться и оказать на французов давление, поскольку их линии сообщения оказались растянутыми и уязвимыми, но он был слишком труслив для того, чтобы нанести удар, и не смог получить у Англии Ганновер в награду за свое «посредничество».
Наполеон выступил к Вене. Дезорганизация системы снабжения вызвала открытый протест у солдат и офицеров (неудовольствие выразил даже генерал Пьер Макон), но Наполеон продолжал гнать войско вперед и 7 ноября принял «строжайшие меры» против мародерства. В Браунау и других местах подверглись наказанию сотни солдат. Они лишились добычи и даже были выпороты своими товарищами – необычное явление во французской армии{1429}. «Теперь мы в винной стране!» – смог объявить солдатам Наполеон в Мельке 10 ноября (хотя им позволялось пить только реквизированное интендантами){1430}. Бюллетень заканчивался привычным уже выпадом в адрес англичан, «виновников бед Европы»{1431}.
В 11 часов 13 ноября французы захватили стратегически важный Таборский мост на Дунае, прибегнув к блефу. Они распространили совершенно ложный слух, будто заключен мир и Вена объявлена открытым городом. Австрийская артиллерия и пехота фельдмаршала князя фон Ауэрсперга были готовы к бою, мост был заминирован. Мюрат и другие офицеры скрытно привели к мосту два батальона гренадер Удино, и те «выбросили горючие вещества в реку, намочили порох и обрезали фитили». Рассказывали также о гренадере, отнявшем огонь у австрийского солдата{1432}. Когда выяснилось, что произошло, было слишком поздно, и Мюрат высокомерно приказал австрийцам удалиться. Таким образом, Вена досталась французам благодаря военной хитрости (ruse de guerre), хотя верховное командование австрийцев и не собиралось в своем сопротивлении идти дальше уничтожения мостов. Когда Наполеон узнал о случившемся, он был «вне себя от радости». Наполеон поспешил в Шёнбрунн, дворец Габсбургов, заночевал там и на следующий день торжественно вошел в Вену. Император Франц со своим двором уехал на восток, навстречу русским{1433}. Триумф омрачило лишь то, что Мюрат 15 ноября позволил австрийской армии избежать пленения при Холлабрунне (Шёнграбене).
Наполеону требовалась решительная победа, и, стремясь ее приблизить, 16 ноября он выехал из Шёнбрунна «в состоянии глубокого недовольства» Мюратом