{1459}. Когда художник Франсуа Жерар взялся рисовать сражение, Наполеон попросил его запечатлеть появление Раппа. Менее достойно показал себя мамлюк Мустафа. Он захватил знамя и заявил Наполеону, что если убьет великого князя Константина, то привезет его голову. Император оборвал: «Придержи язык, ты, дикарь»{1460}.
На севере Мюрат и Ланн вели бой с генералом Петром Багратионом, и русские несли большие потери. К полудню у Наполеона имелись все основания быть довольным: Сульт занял Праценские высоты, укрепления Сантона защищали позиции на севере, а на юге держался Даву. В 13 часов Наполеон перенес свою ставку в Старе-Винограды, откуда мог видеть долину Гольдбаха и спланировать уничтожение врага. Камергер Тьяр видел, как император поздравил приехавшего Сульта с прекрасно сыгранной ролью: «Что до остального, Monsieur le Maréchal, я больше всего рассчитывал сегодня на ваш корпус»{1461}. Затем Наполеон отправил дивизии Сент-Илера и Вандама в тыл русским, дравшимся в Сокольнице. Даву, несмотря на численное превосходство неприятеля (3: 1), приказал начать генеральное наступление между Тельницем и Сокольницем. К 14 часам исход битвы уже не вызывал сомнения.
Теперь, когда Бернадот занял Праценские высоты, Наполеон приказал Удино, Сульту и гвардии обойти Буксгевдена с юга, а кавалерию Даву отправил к деревне Ауест-Маркт (совр. Уезд-у-Брна), расположенной на юге.
Тогда Наполеон спешно оставил Праценские высоты и, чтобы закончить начатое, направился к колокольне часовни Святого Антония, возвышающейся над всем районом озер. Русские войска под командованием Буксгевдена, разделившись надвое, отступали восточнее замерзших озер и через них, и Наполеон приказал артиллеристам бить ядрами по льду. Так родился миф, будто тысячи русских солдат утонули. Во время недавних раскопок на осушенном участке Сачанских прудов было найдено всего около десятка тел и несколько пушек{1462}. И все же союзники, по пятам преследуемые французской кавалерией и расстреливаемые с высот из пушек, понесли громадные потери. (В австрийской кирасе не было спинной пластины. Это облегчало кавалеристам ее ношение при атаке, однако при отступлении делало их уязвимыми для ударов саблей и пикой, а также для картечи.) Хотя русский полк и два австрийских батальона, оборонявшие Сокольниц, были истреблены, в фазаньем дворе и поодаль от него французы с радостью захватили множество пленных. Их оркестры в это время играли марш «Победа за нами».
В 22 часа Наполеон вернулся в Стара-Пошту. «Как можно себе представить, – вспоминал Марбо, – он сиял, но часто выражал недовольство тем, что полк его брата Жозефа уступил своего орла лейб-гвардейцам великого князя Константина, брата Александра{1463}. На следующий день Наполеон отчитал солдат за потерю знамени, взятого русской гвардейской кавалерией. Свидетель (даже не из провинившегося полка) этого грандиозного разноса вспоминал: «Я должен признаться, что моя кожа покрылась мурашками. Меня бросило в холодный пот, временами на глаза наворачивались слезы. Не сомневаюсь, что полк совершил бы чудеса, если бы в следующее мгновение его повели в бой»{1464}.
Ночью после сражения Наполеон написал воззвание (как всегда, красноречивое) к победоносным войскам:
Солдаты Великой армии! Даже в этот час, перед тем как кончится и канет в океан вечности этот великий день, ваш император должен обратиться к вам и сказать, насколько он доволен делами всех, кому посчастливилось драться в этой памятной битве. Солдаты! Вы лучшие воины в мире. Память об этом дне и содеянном вами будет вечной! И тысячи веков спустя, покуда не забудется происходящее во вселенной, будут говорить: оплаченная английским золотом 76-тысячная русская армия уничтожена вами на полях Ольмюца{1465}.
Он прибавил, что захвачено 140 орудий и 10 000 пленных, а «на поле осталось 26 000 убитых». На следующий день он сократил количество взятых орудий до 120, но увеличил количество пленных, в том числе до 20 генералов. Заслуживающие доверия новейшие источники оценивают австрийские и русские потери в 16 000 убитыми и ранеными, в том числе это 9 генералов и 293 офицера, и 20 000 пленными, а также 186 орудий, 400 зарядных ящиков и 45 знамен[140]{1466}. Потери французов достигли 8279 человек (из них всего 1288 убитыми). Среди раненых 2476 человек нуждались в длительном лечении, хотя дивизия Сент-Илера потеряла до 23 % личного состава, а дивизия Вандама – 17 %.
Союзники теоретически могли продолжать войну (крупные силы русских еще не участвовали в боях, из Италии шел эрцгерцог Карл, а войной Франции теперь угрожали и пруссаки), но при Аустерлице у австрийцев и царя Александра сдали нервы. Царь ушел в Венгрию. Вскоре после этого князь Иоганн фон Лихтенштейн приехал в Стара-Пошту для обсуждения условий перемирия. «Никогда, вероятно, – отметил генерал Дюма, – ни в одном дворце европейского государя не обсуждалось столь важное дело, как в этом убогом жилище{1467}. Наполеон так объяснил свою победу Жозефу: неприятель «был застигнут в разгар [in flagrante delicto; ему явно очень нравилось это выражение] маневрирования». Почти столь же краток Наполеон был в письме Жозефине: «Я разбил русско-австрийскую армию, руководимую двумя императорами. Слегка устал. Восемь дней я ночевал под открытым небом, и ночи были довольно холодными… Русская армия не просто разбита – она уничтожена»{1468}. Хитроумный план, верная оценка местности, превосходный выбор времени, хладнокровие, дисциплина и выучка, приобретенные в Булони, корпусная организация, временно достигнутый в критической точке численный перевес, великолепный боевой дух, отличные результаты Фриана, Даву, Вандама, Сульта и Сент-Илера, разрозненный и подчас некомпетентный неприятель (так, Буксгевден во время битвы был пьян) – все это принесло Наполеону крупнейшую из всех его побед[141].
Йена
Пруссия вылупилась из пушечного ядра.
Когда я получаю ежемесячные доклады о состоянии моих армий и флота, которые составляют двадцать толстых томов… то получаю от их чтения удовольствие большее, чем девица получает от чтения романа.
Наутро после Аустерлицкого сражения, впервые за восемь дней переменив сорочку, Наполеон объехал поле боя. С берега Сачана он заметил раненного в бедро сержанта-литовца, плавающего на льдине. «Его кровь окрасила лед в ярко-красный цвет, – вспоминал Марбо. – Ужасное зрелище»{1469}. Солдат окликнул Наполеона, и тот отправил вплавь двух офицеров, чтобы его спасти. После этого Наполеон угостил их ромом и поинтересовался, понравилось ли им купание{1470}. (Сержант выздоровел и впоследствии поступил в гвардейские уланы.)
На следующий день Наполеон согласился принять императора Франца, и в 14 часов они впервые встретились у костра у мельницы Спалены Млын (по-чешски «сгоревшая мельница») в 16 километрах юго-западнее Аустерлица, по дороге в Венгрию. Императоры сердечно обнялись и беседовали полтора часа. «Он [Франц] хотел немедленно заключить мир, – позднее рассказывал Наполеон Талейрану. – Он взывал к моим чувствам»{1471}. Садясь на лошадь после беседы, Наполеон заявил своему штабу: «Господа, мы возвращаемся в Париж – мир заключен»{1472}. Затем Наполеон поскакал обратно к деревне Аустерлиц, чтобы навестить получившего ранение Раппа. «Странный предмет, достойный размышлений философа, – вспоминал свидетель. – Германский император дошел до того, что смиренно просит мира у отпрыска незначительного корсиканского семейства, не так давно простого су-лейтенанта артиллерии, которого его талант, удача, отвага французского солдата вознесли на вершину власти и сделали вершителем судеб Европы»{1473}. Наполеон не стал доверять бумаге свои впечатления о Франце и написал Талейрану: «То, что я думаю о нем, расскажу вам устно». Много лет спустя Наполеон отметил: австрийский император «настолько добродетелен, что он никогда не спал ни с кем, кроме жены» (которая родила ему четырех детей)[142]{1474}. Менее снисходительно Наполеон выразился о русском царе, мира не просившем. Жозефине он написал, что Александр «не выказал ни таланта, ни отваги»{1475}.
Талейран посоветовал Наполеону воспользоваться шансом и превратить австрийцев в союзников, в «надежный и необходимый оплот против варваров», то есть русских{1476}. Наполеон отказался, считая, что, пока Италия в руках французов, Австрия всегда будет враждебной. В том году друг генерала Тибо сказал о Наполеоне: «Он может подчинить, но не примирить»{1477}.
Вскоре Наполеон распорядился назначить вдовам погибших при Аустерлице солдат пожизненную пенсию в 200 франков в год, вдовам генералов – 6000 франков в год. Он также пообещал найти сыновьям погибших работу и позволил им прибавить к своим именам «Наполеон». Все это и многое другое он cмог себе позволить благодаря стремительному возвращению уверенности во французских финансах: после известий о победе номинальная стоимость государственных ценных бумаг подскочила с 45 до 66 %