62.
Не менее популярен был образ Наполеона в театральном искусстве и музыке. В Париже времен Луи-Филиппа шло около девяноста пьес, посвященных Наполеону. В 1830-1840-е гг. композитор Гектор Берлиоз прославил имя Наполеона в своих многочисленных произведениях, в том числе в «Возвращении Итальянской армии», завершающемся кантатой «5 мая, или смерть Наполеона».
С начала 1830-х гг. начинают множиться наполеоновские «места памяти». На протяжении всего «полета Орла» места, связанные с именем императора, стали объектом паломничества его многочисленных приверженцев. Так, владелец таверны «Jacomin de Golfe-Juan», где в марте 1815 г. останавливался император, повесил табличку с надписью: «В моей таверне отдыхал Наполеон. Приходите и вы сюда выпить за него». В 1838 г. этому совету последовал Ф. Р. Шатобриан, а в дальнейшем и Виктор Гюго. В Гренобле ворота, через которые Наполеон вступил в город в марте 1815 г., превратились едва ли не в главную достопримечательность города63.
Простые люди тоже участвовали в этих коммеморациях, размещая памятные таблички на фасадах своих домов. Старый солдат наполеоновской армии Луи Пети, раненый в 1815 г. в сражении при Линьи, пошел еще дальше: у себя в деревне Сен-Рикье (Сона) построил дом в форме двууголки Наполеона64.
В дальнейшем народный культ Наполеона приобретал все новые формы. Повсюду появились изображения императора. К бюстам и статуэткам, рисункам, тарелкам, табакеркам и прочим безделушкам добавились наручные и настенные часы, лампы, бутылки сидра, стаканы, бумага для писем и конверты, календари, целые наборы посуды и многое другое65.
В 1831 г. Луи-Филипп подписал ордонанс о восстановлении статуи Наполеона на Вандомской колонне. Когда бывший король Жером, находившийся в Риме, сообщил эту новость матери, уже слепой и немощной, та будто бы заплакала и прошептала: «Император вернулся во Францию»66. Предыдущую статую Наполеона работы скульптора А.-Д. Шоде сняли с колонны после вступления коалиционных войск в Париж в 1814 г., заменив ее королевской лилией. Автором нового монумента стал скульптор Шарль-Эмир Сёрр67. На инаугурации, состоявшейся 28 июля 1833 г., присутствовал король.
В 1834 г. произошло еще одно важное событие, вроде бы напрямую не связанное с наполеоновским культом. Согласно ордонансу Луи-Филиппа, Алжир, это «тягостное наследие Реставрации», был объявлен французской колонией. Король прекрасно понимал, что миролюбивый внешнеполитический курс был не по нраву большинству французов; как отмечал Виктор Гюго, осторожная внешняя политика Луи-Филиппа была «навязана» французскому народу, у которого в гражданских традициях было 14 июля, а в военных традициях - Аустерлиц. Осознавая это, король попытался направить неуемную энергию французов в русло колониальной экспансии. На командные посты были возвращены многие военачальники Империи: Сульт, Мортье, Себастьяни, Жерар, Клозель, Савари, Вале, Бюжо, с пиететом относившиеся к культу и славе Наполеона и готовые поддерживать завоевательную политику.
С каждым годом культ Наполеона только усиливался. Литографии Верне и Шарле приобрели необычайную популярность. Грен-виль иллюстрировал полные издания песен Беранже, прославляющие Наполеона. А. де Мюссе создал настоящую апологию Империи в первых главах «Исповеди сына века». В 1836 г. было закончено строительство Триумфальной арки, начатое еще Наполеоном в 1806 г. Арку украсили барельефы с изображением всех побед Наполеона.
Луи-Филипп вовсе не хотел, чтобы его именовали «королем баррикад», учитывая обстоятельства его прихода к власти. Напротив, его политика была направлена на примирение старой и новой, постреволюционной Франции. Король пытался доказать, что он является не узурпатором трона, «похитившим» корону у малолетнего герцога Бордоского, а достойным преемником великих французских королей прошлых эпох. Кроме того, Луи-Филипп, сам не желавший воевать и даже получивший прозвище «Наполеон мира», старался польстить национальному тщеславию прославлением французских военных подвигов прошлых столетий, в том числе и побед Наполеона. В 1833 г. Луи-Филипп решил превратить в музей Франции Версаль. Случилось это после того, как Палата депутатов отказалась выделить ему 18 млн для соединения дворца Тюильри с Лувром. Король надеялся, что реконструкция Версаля обойдется дешевле, но ошибся: на этот проект он потратил 23,5 млн франков68.
Для начала Луи-Филипп распорядился перенести из Дома Инвалидов в Версаль изображения маршалов Франции и устроить там портретную галерею, а затем продолжил переустройство Версальского дворца, превратив его в исторический и военный музей. Здесь была устроена живописная Галерея Сражений, для нее французские художники написали 33 изображения самых прославленных битв, в которых участвовали французские войска, - от битвы франков с алеманнами при Толбиаке в 496 г. до битвы французов с австрийцами при Ваграме в 1809 г. Эта галерея была призвана создать и укрепить представление о национальной общности французов. Изображенных на этих полотнах вождей и главнокомандующих, от средневековых королей до Людовика XIV и революционных генералов, объединяла одна идея: все они приумножали величие Франции69. Таким образом, конституционная королевская власть Луи Филиппа символически выражала свое отношение к месту, бывшему средоточием королевской власти при Старом порядке.
Официальное открытие Версальского музея состоялось 10 июня 1837 г. и было приурочено к женитьбе наследного принца, герцога Фердинанда Орлеанского на немецкой принцессе Елене Мекленбург-Шверинской. Луи-Филипп видел в этом глубокий политический смысл. * * *
Июльская революция оживила не только «наполеоновскую легенду» и память о Бонапарте, но и активизировала деятельность самих бонапартистов. Еще в годы Реставрации, после Ста дней, 1 января 1816 г. был принят закон об изгнании всех членов семейства Бонапарт из Франции. Падение режима Реставрации в 1830 г. возродило у бонапартистов надежды на изменение политической ситуации, однако они не оправдались: 2 сентября Луи-Филипп подтвердил прежний запрет для Бонапартов появляться на французской территории. Поэтому бонапартисты, принимавшие активное участие в Июльской революции, чувствовали себя обойденными при дележе пирога власти, узурпированной, как они считали, Луи-Филиппом и его сторонниками либералами-орлеанистами. После смерти в 1832 г. сына Наполеона I герцога Рейхштадтского70 свои надежды на захват власти бонапартисты связывали исключительно с Луи-Наполеоном, племянником императора Наполеона. Поскольку в реалиях середины 1830-х гг. бонапартисты не могли рассчитывать на законный, парламентский приход к власти, они, по примеру итальянских карбонариев, взяли курс на подготовку восстания71. Попытка захвата власти, организованная в Страсбурге 50 октября 1836 г. провалилась. Как отмечал отечественный историк П. П. Черкасов, «Луи-Филипп, наделенный не только осмотрительным умом, но и добросердечием, не отдал под суд племянника национального героя Франции, а ограничился высылкой его в Северную Америку»72. Сообщников принца Бонапарта по письменной просьбе Луи-Наполеона амнистировали и выпустили на свободу.
Вот что писала об этом современница событий, известная писательница и публицист Дельфина Жирарден: «Самые ревностные бонапартисты приняли известие об экспедиции принца Луи с возмущением. “Наш законный император, - гордо восклицали они, -это Жозеф (старший брат Наполеона Жозеф Бонапарт после падения Империи жил то в Америке, то в Англии, и не имел никаких претензий на престол. - H. Т.)”. Слово законный применительно к любому из Бонапартов звучит прелестно! Эти люди, вероятно, не знают, что Наполеон не был королем! Он был героем...»73
Перезахоронение останков Наполеона, или «Монументальная галиматья»
Сразу же после Июльской революции в политических собраниях и прессе стали активно обсуждать идею перезахоронения останков Наполеона. В 1821 г., сразу после его смерти, английское правительство заявило, что рассматривает себя хранителем его «праха» (этот термин использовался самим Наполеоном: «Я хочу, чтобы мой прах покоился на берегах Сены...»). 7 октября 1830 г. вопрос о возвращении останков императора подняли в Палате депутатов: их предложили захоронить под Вандомской колонной. Однако, как гласил протокол заседания, «после короткого обсуждения этого вопроса, палата перешла к текущей повестке дня». В сентябре 1831 г. вопрос был снова поднят в парламенте. Против перезахоронения выступил герой трех революций маркиз М.-Ж. Лафайет, заявивший: «Наполеон подавил анархию.
Нельзя, чтобы его прах вновь ее возродил». Но ему возразил генерал М. Ламарк, более известный своими политическими акциями, нежели участием в военных кампаниях: «Смерть не смогла заморозить останки Наполеона». В 1834 г. Берлиоз написал песню на смерть Наполеона. Таким образом, идея получила широкое распространение: оставалось кому-то отправиться на Святую Елену и привезти «славное тело», чтобы исполнить последнюю волю императора и похоронить его во Франции74. С 1830 по 1839 гг. в Палату депутатов было подано более 30 петиций в пользу возвращения останков, однако Луи-Филипп считал эту акцию преждевременной. Несмотря на то что ему импонировало называться «Наполеоном мира», в первые годы своего правления он не хотел заходить так далеко.