Буонапарте было пятнадцать с половиной лет, когда он предлагал этот план реформы; двадцать лет спустя он основал Военную школу Фонтенбло.
В 1785 году, блестяще сдав экзамены, Буонапарте получил чин младшего лейтенанта и был назначен в Лаферский полк, стоявший тогда гарнизоном в Дофине.
Проведя некоторое время в Гренобле, где его пребывание не оставило никаких других следов, кроме апокрифического высказывания о Тюренне, он прибыл на службу в Баланс.
И вот здесь слабые лучи солнца его будущего стали проникать во мрак безвестности, окружавший молодого человека.
Буонапарте, как известно, был беден, но при всей своей бедности он решил, что может помочь семье и вызвал во Францию своего брата Луи, который был на девять лет моложе его.
Они вместе жили у мадемуазель Бу, на Большой улице, в доме № 4.
У Буонапарте была спальня, а над этой спальней, в мансарде, обретался малыш Луи.
Каждое утро, верный своим школьным привычкам, которым позднее суждено было сделаться неукоснительными правилами его походной жизни, Буонапарте будил брата, стуча палкой в потолок, и давал ему урок математики.
Как-то раз юный Луи, с великим трудом привыкавший к такому режиму, стал спускаться вниз с большей неохотой и медлительностью, чем обычно, и Буонапарте уже намеревался стучать в потолок снова, когда, наконец, появился запоздавший ученик.
— Ну и что такое случилось сегодня утром? Мы, кажется, ленимся?! — спросил Буонапарте.
— Ах, брат, — ответил мальчик, — мне снился такой прекрасный сон.
— И что же тебе снилось?
— Мне снилось, что я король.
— А кем же тогда был я?.. Императором? — пожав плечами, произнес юный младший лейтенант. — Однако пора за работу!
И, как это было заведено, будущий король получил ежедневный урок, который ему преподал будущий император.[1]
Буонапарте жил напротив магазина богатого книготорговца по имени Марк Аврелий, чей дом, построенный, полагаю, в 1530 году, является настоящей жемчужиной Ренессанса. Именно там он проводил почти все свободные часы, остававшиеся ему от военной службы и тех уроков, какие он давал брату.
Часы эти, как мы сейчас увидим, не были потрачены впустую.
Седьмого октября 1808 года Наполеон давал званый обед в Эрфурте; его гостями были император Александр, королева Вестфальская, король Баварский, король Вюртембергский, король Саксонский, великий князь Константин, князь-примас, принц Вильгельм Прусский, герцог Ольденбургский, принц Мекленбург-Шверинский, герцог Веймарский и князь де Талейран.
Разговор зашел о Золотой булле, которая вплоть до учреждения Рейнского союза служила основным законом Священной Римской империи и регламентом для избрания императоров, числа курфюрстов и их титулов.
Князь-примас стал вдаваться в подробности, касающиеся этой буллы, и назвал датой ее принятия 1409 год.
— Полагаю, вы ошибаетесь, — с улыбкой сказал Наполеон. — Булла, о которой вы говорите, была обнародована в тысяча триста пятьдесят шестом году, в царствование императора Карла Четвертого.
— Вы правы, сир, — ответил князь-примас, — теперь я припоминаю; но как случилось, что ваше величество так хорошо осведомлены о подобных вещах?
— Когда я был простым младшим лейтенантом артиллерии… — начал Наполеон.
Удивление, отразившееся на лицах благородных гостей при этих первых словах, было столь сильным, что рассказчику пришлось прерваться, но через мгновение он заговорил снова.
— Когда я имел честь быть простым младшим лейтенантом артиллерии, — продолжил Наполеон, по-прежнему улыбаясь, — мне довелось провести три года в гарнизоне в Балансе. Я не любил общества и жил крайне уединенно. По счастливой случайности я поселился рядом с книготорговцем, образованным и весьма услужливым. За эти три года службы в гарнизоне я прочел и перечитал всю его библиотеку и не забыл ничего из прочитанного, даже предметов, не имеющих никакого отношения к моему нынешнему положению. К тому же природа наделила меня памятью на цифры; весьма часто мне случается приводить своим министрам отдельные статьи и итоговые суммы из самых старых их отчетов.
Это не единственное воспоминание, которое Наполеон мог сохранить о Балансе.
Среди тех немногих особ, с кем Буонапарте виделся в Балансе, был г-н де Тардивон, аббат конгрегации Святого Руфа, орден которого был за несколько лет перед тем упразднен.
В его дома Буонапарте встретил мадемуазель Грегуар дю Коломбье и влюбился в нее.
Семья этой юной особы жила в загородном имении, находившемся в полульё от Баланса и называвшемся Бассо; молодой лейтенант добился, чтобы его приняли в доме, и не раз побывал там с визитами.
Между тем на горизонте появился, в свой черед, некий дворянин из Дофине, г-н де Брессьё.
Буонапарте стало ясно, что пришло время объясниться в любви, если ему не хочется, чтобы его опередили; он написал мадемуазель Грегуар длинное письмо, в котором выражал все свои чувства к ней и призывал ее сообщить о них родителям.
Ну а те, поставленные перед выбором выдать дочь замуж за военного без будущего или за дворянина, владевшего определенным состоянием, склонились в пользу дворянина: Буонапарте получил вежливый отказ, а письмо отдали в руки третьего лица, которому было поручено вернуть его автору и который, пожелав передать письмо молодому лейтенанту, услышал в ответ:
— Оставьте его у себя, в один прекрасный день оно станет свидетельством и моей любви, и чистоты моих чувств по отношению к мадемуазель Грегуар.
Человек этот оставил письмо у себя, и оно еще хранится в его семье.
Три месяца спустя мадемуазель Грегуар вышла замуж за г-на де Брессьё.
В 1806 году г-жа де Брессьё была призвана ко двору и получила звание придворной дамы императрицы, ее брат был послан в Турин в качестве префекта, а муж пожалован титулом барона и назначен управляющим государственными лесами.
Другими особами, с кем Буонапарте сошелся во время своего пребывания в Балансе, были господа де Монталиве и Башассон, первый из которых впоследствии стал министром внутренних дел, а второй — инспектором продовольственного снабжения Парижа.
По воскресеньям трое молодых людей почти всегда вместе прогуливались за городом и порой останавливались посмотреть на бал под открытым небом, который устраивал, собирая по два су с кавалера и за кадриль, городской лавочник, в часы досуга исполнявший должность деревенского скрипача.
Этот скрипач был отставным военным, который, уволившись со службы, обосновался в Балансе, женился там и мирно занимался своим двойным ремеслом; но, поскольку этого все равно недоставало на жизнь, он в момент создания департаментов добился места переписчика в бюро центральной администрации.
Именно там его застали в 1790 году первые сформированные батальоны волонтеров и увлекли за собой.
Этот отставной солдат, лавочник, деревенский скрипач и переписчик стал впоследствии маршалом Виктором и герцогом Беллунским.
Буонапарте покинул Баланс, задолжав три франка и десять су пирожнику по имени Курьоль.
Пусть наши читатели не удивляются при виде того, что мы отыскиваем подобные анекдоты; когда вы пишете биографию таких людей, как Юлий Цезарь, Карл Великий или Наполеон, уже не нужен фонарь Диогена для того, чтобы искать человека; человек уже найден потомством и предстает перед глазами всего мира светозарным и величественным; так что надо проследить путь, который он прошел, прежде чем взойти на свой пьедестал, и, чем легче следы, оставленные им кое-где на этой дороге, тем меньше они известны и, стало быть, тем больше несут в себе любопытного.
Буонапарте прибыл в Париж в одно время с Паоли.
Учредительное собрание только что приобщило Корсику к преимуществам французских законов; Мирабо заявил с трибуны, что настало время призвать обратно патриотов, защищавших независимость острова и ставших беглецами, и Паоли вернулся.
Буонапарте был как сын принят старым другом отца; молодой и восторженный мечтатель оказался лицом к лицу со своим героем, который только что был пожалован в генерал-лейтенанты и назначен командующим вооруженными силами Корсики.
Буонапарте получил отпуск и воспользовался им, чтобы последовать за Паоли и снова увидеться с семьей, которую покинул шесть лет назад.
Генерал-патриот был с исступленным восторгом встречен всеми сторонниками независимости, и молодой лейтенант присутствовал при триумфе прославленного изгнанника: воодушевление было таково, что по единогласной воле сограждан Паоли возглавил национальную гвардию и одновременно стал председателем департаментской администрации.
Занимая эти посты, он какое-то время пребывал в полном согласии с Учредительным собранием.
Однако прозвучавшее в Учредительном собрании предложение аббата Шаррье уступить Корсику герцогу Пармскому в обмен на Пьяченцское герцогство, обладание которым должно было возместить папе ущерб за потерю Авиньона, стало для Паоли доказательством того, сколь малое значение придавала метрополия сбережению его родины.
Между тем английское правительство, оказавшее Паоли гостеприимство во время его изгнания, завязало отношения с новым председателем.
Впрочем, Паоли не скрывал предпочтения, которое он отдавал британской конституции перед той, что готовил французский законодательный корпус.
С этого времени и начинаются разногласия между молодым лейтенантом и старым генералом: Буонапарте остался французским гражданином, Паоли вновь стал корсиканским генералом.
В начале 1792 года Буонапарте был отозван в Париж.
Там он встретил Бурьенна, своего старого школьного друга, вернувшегося из Вены после поездки по Пруссии и Польше.
Ни тот, ни другой из двух выпускников Бриеннской школы не был счастлив.
Они объединились в своей нищете, чтобы сделать ее менее тяжелой: один ходатайствовал о поступлении на военную службу, другой — на дипломатическую; однако ни тому, ни другому не отвечали, и тогда они начали строить коммерческие прожекты, осуществить которые почти всегда мешал им недостаток средств.