И потому он незамедлительно отправил в Вену скрытного, ловкого и преданного агента, поручив ему разузнать, насколько можно доверять полученным сведениям.
Человек этот был рекомендован принцу Евгению Богарне, который, пребывая тогда в Вене и входя в ближайшее окружение императора Александра, должен был знать о том, что происходит на конгрессе.
Вскоре агент раздобыл все необходимые сведения и доставил их императору.
Кроме того, он организовал действенную и надежную переписку, посредством которой Наполеон должен был быть в курсе происходящего.
Помимо этой переписки с Веной, Наполеон сохранял связи и с Парижем, и каждое приходившее оттуда известие указывало ему на сильное недовольство политикой Бурбонов.
И вот тогда, поставленный в это двойственное положение, он начал обдумывать грандиозный план, который вскоре ему удалось привести в исполнение.
Наполеон сделал в отношении Франции то же, что прежде сделал в отношении Австрии.
Он послал в Париж эмиссаров, снабженных тайными инструкциями, и поручил им удостовериться как можно точнее в правдивости поступавших оттуда вестей, а также наладить, если потребуется, тайные связи с теми из его друзей, которые остались ему преданы, и с теми военачальниками, которые, оказавшись самыми обиженными, должны были быть самыми недовольными.
По возвращении эмиссары подтвердили правдивость известий, которым Наполеон не решался верить; одновременно посланцы вселили в него уверенность, что в народе и в армии царит глухое брожение, что все недовольные, а число их огромно, обращают свой взор на него и молят о его возвращении; и, наконец, что взрыв неизбежен и что Бурбоны не смогут долго бороться с ненавистью, вызванной неспособностью и недальновидностью их правительства.
Итак, сомнений более не оставалось: с одной стороны — опасность, с другой — надежда: вечная тюрьма на скале посреди океана или мировая держава.
Наполеон принял решение с присущей ему быстротой: менее чем за неделю все было им продумано.
Речь шла лишь о том, чтобы заняться подготовкой задуманного предприятия, не возбуждая подозрений английского комиссара, на которого была возложена обязанность посещать время от времени остров Эльба и под косвенный надзор которого были поставлены все действия бывшего императора.
Этим комиссаром был полковник Кемпбелл, сопровождавший императора в его ссылку на остров.
В распоряжении полковника находился английский фрегат, на котором он беспрестанно перемещался из Порто Феррайо в Геную, из Генуи в Ливорно, а из Ливорно в Порто Феррайо.
Его пребывание на рейде Порто Феррайо продолжалось обычно около трех недель, во время которых он сходил на берег и, соблюдая показное приличие, отправлялся на поклон к Наполеону.
Следовало также обмануть тайных агентов, которые могли находиться на острове, сбить с толку интуитивную и зоркую проницательность местных жителей — короче говоря, ввести всех в полное заблуждение относительно своих намерений.
С этой целью Наполеон приказал активно продолжать начатые работы: он распорядился наметить пути нескольких новых дорог, которые намеревался проложить поперек острова и вокруг него; он велел привести в порядок и сделать годной для гужевых перевозок дорогу из Порто Феррайо в Порто Лонгоне, а также, поскольку на острове деревья были весьма редки, обсадить ее с обеих сторон большим количеством тутовых деревьев, доставленных с материка.
Затем он энергично занялся завершением строительства своего загородного дома в Сан Мартино, работы над которым замедлились; он заказал в Италии статуи и вазы, закупил там апельсиновые деревья и редкие растения; короче, казалось, будто он заботится о благоустройстве дома так, как если бы собирался жить в нем долгое время.
В Порто Феррайо он приказал снести старые лачуги, окружавшие его дворец, и укоротить длинное здание, служившее жилищем офицерам, до высоты террасы, которую расширили таким образом, чтобы сделать из нее плац и иметь возможность проводить там смотр двух батальонов.
Старинная заброшенная церковь была передана жителям города, чтобы устроить в ней театр, куда должны были приезжать лучшие актеры Италии.
Все улицы были починены.
Земельные ворота, через которые могли пройти только мулы, расширили, и дорога, благодаря насыпной террасе, сделалась доступной для проезда экипажей любого вида.
В это же самое время, имея целью создать еще более благоприятные условия для осуществления своего замысла, Наполеон приказал бригу «Непостоянный», который он оставил в своей полной собственности, и шебеке «Звезда», которую он купил, совершать частые поездки в Геную, Ливорно, Неаполь, к Варварийскому берегу и даже во Францию, чтобы приучить к виду этих судов крейсировавшие в море корабли английского и французского флота.
И в самом деле, эти суда, ходившие под флагом острова Эльбы, одно за другим бороздили прибрежные воды Средиземного моря во всех направлениях и по нескольку раз, и никто не чинил им никаких препятствий.
Именно этого и желал Наполеон.
И вот тогда он занялся серьезной подготовкой к отъезду.
Он приказал перенести ночью и в строжайшей тайне на борт «Непостоянного» большое количество оружия и боеприпасов; велел обновить мундиры, белье и обувь своей гвардии; вызвал поляков, откомандированных в Порто Лонгоне и на островок Пьяноза, где они охраняли форт; ускорил организацию и обучение егерского батальона, который был сформирован им из людей, набранных исключительно на Корсике и в Италии.
Наконец, в первых числах февраля все было готово к тому, чтобы воспользоваться первым благоприятным случаем, который должны были повлечь за собой вести, ожидавшиеся из Франции.
Вести эти в конце концов пришли: их доставил полковник старой армии.
Сам он после этого почти сразу же отбыл в Неаполь.
К несчастью, полковник Кемпбелл и его фрегат находились в этот момент в порту.
Нужно было ждать, не выказывая ни малейшего нетерпения и окружая полковника привычными знаками внимания, пока не истечет обычное время его стоянки.
Наконец, 24 февраля, во второй половине дня, полковник попросил позволения засвидетельствовать свое почтение императору: он пришел попрощаться с ним и сказать о своей готовности исполнить его поручения в Ливорно.
Наполеон проводил его до дверей, и слуги могли слышать его последние слова, обращенные к Кемпбеллу:
— Прощайте, господин полковник, желаю вам счастливого пути. До свидания.
Как только полковник вышел, Наполеон вызвал к себе обер-гофмаршала; остаток дня и часть ночи он провел, затворившись с ним, лег спать в три часа утра и поднялся на рассвете.
При первом же взгляде, брошенном им на порт, он увидел, что английский фрегат готовится сняться с якоря.
С этой минуты, как если бы какая-то колдовская сила приковала его взор к судну, он не сводил с него глаз; он видел, как один за другим распускаются все его паруса, поднимается его якорь, как фрегат трогается с места и при попутном юго-восточном ветре выходит из порта, держа курс на Ливорно.
Тогда он поднялся на террасу, держа в руках подзорную трубу, и продолжил следить за удаляющимся судном; к полудню фрегат казался всего лишь белой точкой на море, а в час дня полностью исчез с горизонта.
Тотчас же Наполеон отдал необходимые приказы.
Одним из его главных распоряжений был трехдневный запрет на выход из порта всех стоявших там кораблей; эта мера, распространявшаяся даже на самые малые суда, была немедленно приведена в исполнение.
Затем, поскольку брига «Непостоянный» и шебеки «Звезда» для перевозки всего войска было недостаточно, состоялись переговоры с капитанами трех или четырех торговых судов, выбранных среди лучших парусников.
В тот же вечер все сделки были заключены и суда предоставлены в распоряжение императора.
В ночь с 25 на 26 февраля, то есть с субботы на воскресенье, Наполеон созвал главное начальство острова и его самых именитых жителей и составил из них нечто вроде регентского совета; затем, назначив комендантом Эльбы полковника национальной гвардии Лапи, он вверил оборону острова его жителям, препоручив им свою мать и сестру; наконец, не уточняя цели намеченной им экспедиции, он заверил собравшихся в ее успехе, обещал, в случае войны, прислать помощь для защиты острова и приказал им ни в коем случае не сдавать его никакой державе, если на то не будет исходящего лично от него распоряжения.
Утром он отдал последние распоряжения, касающиеся дома, простился с семьей и приказал начать посадку на суда.
В полдень прозвучал сигнал общего сбора.
В два часа пополудни последовал сигнал сбора в батальоны.
Именно тогда Наполеон лично объявил своим старым товарищам по оружию, к каким новым поприщам он их призывает.
Едва прозвучало имя Франции и появилась надежда на скорое возвращение на родину, раздались восторженные крики, потекли слезы: солдаты разомкнули ряды, бросаясь в объятия друг друга, бегая как безумные и падая на колени перед Наполеоном, словно перед божеством.
Мать императора и принцесса Полина со слезами на глазах смотрели на эту сцену, глядя из окон дворца.
В семь часов вечера посадка на суда была завершена.
В восемь часов Наполеон сел в порту на шлюпку и несколько минут спустя был уже на борту «Непостоянного».
В то мгновение, когда он ступил туда, послышался пушечный выстрел: это был сигнал к отплытию.
Тотчас же маленькая флотилия снялась с якорей и при достаточно свежем юго-юго-восточном ветре покинула рейд и вышла из залива, взяв курс на северо-запад и следуя на некотором отдалении от берегов Италии.
В то самое время, когда флотилия готовилась к отплытию, в Неаполь и Милан выехали эмиссары, а один из высших офицеров направился на Корсику, чтобы попытаться поднять там восстание, которое подготовило бы императору убежище в случае неудачи во Франции.
На рассвете 27 февраля все поднялись на палубу, чтобы удостовериться, какой путь проделан за ночь.
Однако они были жестоко ошеломлены, когда стало понятно, что пройдено от силы шесть льё: стоило флотилии обогнуть мыс Сант’Андреа, как ветер стих, а за этим последовал безнадежный штиль.