2°. Я держал у банкира Торлониа в Риме от двухсот до трехсот тысяч франков в переводных векселях, полученных от моих доходов с острова Эльба после 1815 года; г-н де Ла Перюс, не являясь более моим казначеем, по слабости своего характера присвоил себе эту сумму; следует заставить его вернуть ее.
3°. Я завещаю герцогу Истрийскому триста тысяч франков, из которых его вдове будет причитаться только сто тысяч франков, если герцог умрет до исполнения этого завещания. Я желаю, чтобы герцог женился на дочери Дюрока, если тому не будет никаких препятствий.
4°. Я завещаю герцогине Фриульской, дочери Дюрока, двести тысяч франков; если она умрет до исполнения этого завещания, ее мать не получит ничего.
5°. Я завещаю генералу Риго, отправленному в изгнание, сто тысяч франков.
6°. Я завещаю Буано, комиссару-распорядителю, сто тысяч франков.
7°. Я завещаю детям генерала Летора, убитого в кампании 1815 года, сто тысяч франков.
8°. Эти завещанные восемьсот тысяч франков надлежит считать присоединенными к статье 36 моего завещания, что доводит до шести миллионов четырехсот тысяч франков сумму средств, коими я распоряжаюсь посредством моего завещания, не считая дарений, осуществленных посредством моей второй приписки.
Сие написано моей собственной рукой, подписано мною и скреплено моей личной печатью.
(ПЕЧАТЬ.)
НА ОБОРОТЕ:
«Сие есть третья приписка к моему завещанию, целиком написанная моей рукой, подписанная мною и скрепленная моей личной печатью.
Ее надлежит вскрыть в тот же день, что и мое завещание, и немедленно после него.
(ПЕЧАТЬ.)
Посредством распоряжений, сделанных нами ранее, мы не исполнили всех своих обязательств, что побудило нас сделать эту четвертую приписку.
1°. Мы завещаем сыну или внуку барона Дютея, генерал-лейтенанта артиллерии, бывшего сеньора Сент-Андре, руководившего до Революции школой в Осоне, сумму в сто тысяч франков (100 000) в признательную память о заботах, которые этот честный генерал оказывал нам, когда мы, в чине лейтенанта, а затем капитана, находились под его командованием.
2°. Мы завещаем сыну или внуку генерала Дюгомье, который был главнокомандующим Тулонской армией, сумму в сто тысяч франков (100 000); под его начальством мы руководили данной осадой и командовали артиллерией; сие есть свидетельство памяти о знаках уважения, любви и дружбы, которые оказывал нам этот честный и бесстрашный генерал.
3°. Мы завещаем сто тысяч франков (100 000) сыну или внуку депутата Конвента Гаспарена, народного представителя в Тулонской армии, в благодарность за то, что он защитил и утвердил своей властью наш план, который позволил взять город и был противоположен плану, присланному Комитетом общественного спасения. Гаспарен взял нас под свое покровительство и обезопасил от преследований со стороны невежественных штабных офицеров, командовавших армией до прибытия нашего друга Дюгомье.
4°. Мы завещаем сто тысяч франков (100 000) вдове, сыну или внуку нашего адъютанта Мюирона, который был убит подле нас при Арколе, прикрыв нас своим телом.
5°. Десять тысяч франков — унтер-офицеру Кантийону, который предстал перед судом как обвиняемый в покушении на жизнь лорда Веллингтона и был признан невиновным. Кантийон имел такое же право убить этого олигарха, как тот отправить меня гибнуть на скале Святой Елены. Веллингтон, предложивший это преступное действие, пытался оправдать его интересами Великобритании; Кантийон, если бы он в самом деле убил лорда, мог бы прикрываться — и был бы оправдан по тем же самым мотивам — интересами Франции, которые состояли в том, чтобы избавиться от генерала, нарушившего условия капитуляции Парижа и тем самым сделавшегося виновным за пролитие крови таких мучеников, как Ней, Лабедуайер и др., и за преступное разграбление музеев, вопреки тексту мирного договора.
6°. Данные четыреста десять тысяч франков (410 000) будут добавлены к шести миллионам четыремстам тысячам, которыми мы распорядились, и доведут завещанную нами сумму до шести миллионов восьмисот десяти тысяч франков; эти четыреста десять тысяч франков должны рассматриваться в качестве составной части статьи 35 нашего завещания и во всем иметь то же будущее, что и прочие завещанные нами суммы.
7°. Девять тысяч фунтов стерлингов, подаренные нами графу и графине Монтолон, должны быть, если они были выплачены, приняты во внимание и вычтены из той суммы, какую мы оставляем им по нашему завещанию; если же они выплачены не были, то наши вексели будут аннулированы.
8°. Как следствие завещанной нами графу Монтолону суммы пенсион в двадцать тысяч франков, дарованный его жене, упраздняется; графу Монтолону поручается самому выплачивать его.
9°. Поскольку управление подобным наследством вплоть до полного исчерпания его активов повлечет за собой множество канцелярских, дорожных, командировочных, консультационных и судебных издержек, мы желаем, чтобы наши душеприказчики удерживали в свою пользу по три процента от всех завещанных сумм — как от шести миллионов восьмисот десяти тысяч франков, так и от сумм, указанных в приписках к завещанию, и от двухсот миллионов франков личного состояния.
10°. Суммы, проистекающие из этих удержаний, должны вручаться казначею и расходоваться по распоряжению наших душеприказчиков.
11°. Если сумм, проистекающих из упомянутых удержаний, окажется недостаточно для покрытия издержек, оставшиеся расходы должны быть покрыты за счет трех наших душеприказчиков и казначея, причем каждый из них заплатит пропорционально тем суммам, какие мы оставили им в нашем завещании и приписках к нему.
12°. Если суммы, проистекающие из упомянутых удержаний, превысят необходимые расходы, остаток должен быть разделен между тремя нашими душеприказчиками и казначеем пропорционально тому, что им завещано.
13°. Мы назначаем казначеем графа Лас Каза, в его отсутствие — его сына, а в отсутствие последнего — генерала Друо.
Настоящая приписка целиком написана моей собственной рукой, подписана мною и скреплена моей личной печатью.
(ПЕЧАТЬ.)
«Господин Лаффит!
В 1815 году, в момент моего отъезда из Парижа, я вручил Вам сумму около шести миллионов, в чем Вы дали мне две расписки. Я уничтожил одну из них и поручаю графу де Монтолону предъявить Вам другую, чтобы Вы передали ему после моей смерти указанную сумму с накопленными процентами из расчета пяти процентов в год, начиная с июля 1815 года, и за вычетом платежей, которые были Вам поручены в силу моих распоряжений.
Я желаю, чтобы все расчеты по данной сумме были проведены совместно Вами, графом Монтолоном, графом Бертраном и г-ном Маршаном, и, по согласовании этих расчетов, настоящим письмом целиком и полностью освобождаю Вас от обязательств, связанных с названной суммой.
Я также вручил Вам коробку, содержащую мою коллекцию медалей; прошу Вас передать ее графу Монтолону.
Засим, не имея ничего добавить к сказанному, молю Бога, господин Лаффит, да хранит он Вас под своим святым и благим кровом.
Лонгвуд, остров Святой Елены, 25 апреля».
Господин барон де Ла Буйери, казначей моего личного состояния, прошу Вас передать после моей смерти отчет по нему и итоговую сумму графу Монтолону, которому я поручил исполнение моего завещания.
Засим, не имея ничего добавить к сказанному, молю Бога, господин барон де Ла Буйери, да хранит он Вас под своим святым и благим кровом.
Дорога в Варенн
ПРЕДИСЛОВИЕ
Одно из присущих мне качеств, в котором, возможно, мои читатели недостаточно убеждены и в котором мне очень хочется убедить их, заключается в тщательности и упорстве, какие я вкладываю в исторические изыскания, предшествующие и сопутствующие работе над теми моими романами, где вымысел переплетается с историей.
И потому я намерен, дабы вразумить неверующих, если таковые имеются, рассказать здесь, как я принимаюсь за дело, если в голову мне закрадывается сомнение.
Возможно, вы помните мой роман «Графиня де Шарни». Если вы не читали его, прочтите; если вы читали его, но забыли, перечитайте: это один из лучших моих романов.
Так вот, подойдя в нем к бегству короля, я, в свой черед, начал с того, что перечитал все, что мне довелось прочитать по этому вопросу, прежде чем сочинить мою «Историю Людовика XVI».
Прочитал же я, во-первых, всех историков, писавших на эту тему. Перечислим их в хронологическом порядке, дабы не давать повода к зависти: это аббат Жоржель, Лакретель, Тьер, Мишле, Луи Блан.
Затем прочитал все личные мемуары: г-жи Кампан, Вебера, Леонара, Бертрана де Мольвиля, Буйе, Шуазёля, Валори, Мутье и Гогела́.
Двое из последних, Мутье и Валори, сопровождали короля; г-н де Шуазёль и г-н Гогела́ присоединились к нему в Варение и, следовательно, были свидетелями происходивших там событий.
Кроме того, я имел честь быть лично знакомым с г-ном де Шуазёлем и раз десять беседовал с ним об этой великой катастрофе.